Бестиариум. Дизельные мифы (сборник) - Олег Кожин

Тот, кем управляет Звездовей – он попытался изобразить его на очередной картине, – ветер звезд, играющий с осенними листьями. Подчиняющий себе дым камина, плетущий из него запутанную вязь своих бесконечных рукописей. Ветер, проходящий по траекториям планет, от яркой точки Фомальгаута, несущий поэтам и художникам тайны Югготских Грибов. Рассказывающий о цветах в сказочных садах Нитона. Он навевает сны. Он открывает правду.

А вот – Антарктика. Зловещий черный конус во льдах, среди свиста пурги и мельтешения снежинок. Хранящий на себе отпечаток тысячелетий. То, что таится под ним, в сердце льдов – внушает страх даже Древним. Оттуда, из хрустальных глубин, взирают на мир мертвые глаза.

А вот… Будто бы тот самый дом, в котором прошло и мое детство. Витая лестница. Окно, заложенное каменной плитой. Будто это я сам с детства мечтал заглянуть в него. Узнать, какую тайну оно хранит. Только тьма и пыль. Пыль и тьма… И когда рабочие, наконец, сняли эту плиту, они с криком бросились врассыпную. Я же увидел за ним то место, где бывал в своих снах.

Я сплю или брежу?

Это всё Бушмин, его картины… что за наваждение?!

Высокая стена, опоясывающая город-тайну. Стена, что поросла седым мхом. У ее подножия рассыпаются в клочья пены свинцовые волны. За ней скрыт город-сад. Там порхают с цветка на цветок птицы и пчелы. Звонкие ручьи там питают деревья, дарящие плоды удивительного вкуса. Но возможно ли отыскать в этой стене ворота?!

Крики чаек. Перезвон колоколов. Манящее чувство тревоги. Манящее предвкушение пути. Знакомый колокольный перезвон – я вновь слышу его, – исходящий со дна моря, из-под толщи воды. Из-под слоя ила.

– Атлантида, – сказал я, разлепив губы. – Ульяна направляется в Атлантиду, верно?

Бушмин кивнул.

– Я должен остановить ее! – прошептал я. – Я должен вернуть ее… Да, я почти забыл… Но как такое можно забыть? Я просто запутался, просто заблудился в собственных снах… На самом деле, я не могу без нее. Я люблю ее!

– В Атлантиду не выдают виз, молодой человек. Туда сложно достать билеты.

– Но ведь у нее получилось?

Он раскупорил бутылку коньяка, разлил по бокалам. Один протянул мне. Второй осушил залпом и сразу же наполнил вновь.

– Я вижу, как люди воспгинимают мои кагтины. Для одних это пгосто пгихоть, дань стилю, модная фантазия. Для дгугих – что-то большее. Возможность вегнуться. Вспомнить то, что уже пгиходилось видеть. Тепегь я знаю, вы тоже видели эти сны… Вы знаете, что это… Я помогу вам.

Ланс-дю-Руа – Сан-Андреас

Четвертый день штормило. Океан с ревом налетал на побережье. Разбивался грохочущим валом, пенными клочьями, на тысячи мельчайших капель. Ветер доносил их до меня.

Океан касался лица, холодил щеки. В такие мгновения казалось, что идет дождь.

Впереди, в конце пирса, в густом тумане, угадывался массивный силуэт чертового колеса. Там были аттракционы и кинотеатр, предназначенные под снос.

Людей не было. Какому идиоту придет в голову тащиться на океанскую набережную в такую непогоду? Только мне.

Я стоял возле закрытой лавки букиниста в самом начале пирса. Пялился в ее мутное, пыльное изнутри окошко.

Смотрел на ряды цветных книжных корешков. Штабеля и груды пыльных замшелых вселенных, которые ждут своего часа, чтобы проявить себя, явить себя через чью-нибудь незадачливую голову. Молчаливое кладбище невостребованных фантазий и грез. Какой в них толк теперь, когда сама жизнь легко переплюнет любой «фикшен».

В стекле мне мнилось собственное отражение. Двойник смотрел со скукой и отвращением.

– Интересуетесь букинистикой?

Я обернулся.

Свански появился как всегда – словно ниоткуда. Выплыл из тумана, под лоснящимся зонтом, в светлом плаще. Щегольская шляпа с перышком чуть набекрень. Вежливая улыбка магазинного манекена. Румяные щеки, белоснежные зубы, выразительные брови. Так выглядят преуспевающие американцы в журнальной рекламе.

– Вы опоздали.

– Срочные дела в посольстве.

– Вышло что-нибудь из нашей затеи?

– Вы, Свиридов, зациклились на работе. Это вредно для пищеварения. – Он постучал по окну книжной лавки пальцами, запакованными в черную перчаточную кожу. – Нет бы о литературе поболтать, о книгах… Как-то развеяться. Не хотите сходить в кино? Тут отличный зал неподалеку. Лучший поп-корн на побережье.

– Вы же знаете, я тороплюсь. Завтра истекает срок визы.

Свански склонил голову чуть набок, будто присматриваясь, будто прицениваясь. Прищурился. Стрельнул взглядом влево-вправо.

Напрасная предосторожность. Кому бы взбрело в голову потащиться на пирс в такую непогоду?

Хороший хозяин в такую погоду не выпустит на улицу пса. Но кто сказал, что наши хозяева – хорошие?

– Что ж, к делу, – Свански запустил руку в карман плаща, выудил на свет бумажный пакет. – Здесь материалы, о которых вы спрашивали. Все, что мне удалось накопать.

– Спасибо за помощь.

– Благодарите лучше ваше начальство. Они умеют быть убедительными.

– Вы, стало быть, навели справки?

– Чтобы вы не искали, приятель… Некоторые ребята в вашем ведомстве считают, что вы слегка перегнули палку.

– Для меня главное это найти, Свански. А там посмотрим.

– Вы затеяли серьезную игру, а?

– Похоже на то.

– Только не расшибите себе башку.

Приложив на прощание два пальца к шляпе, Свански уже уходил, истаивал в тумане. На миг задержался…

– Кстати, Свиридов… У меня к вам одна просьба. Пустячок… К делу не относится.

– Я вас слушаю.

Глаза его блеснули. На миг он превратился из манекена в человека:

– Когда доберетесь туда… Выпейте за мое здоровье. Коктейль с гребаным зонтиком и оливкой. С видом на все эти маринованные колоннады, черт бы их побрал. Я надеюсь, у них там найдется приличный бар? Один стаканчик, Свиридов… Вот и всё. Бывайте!

– Обязательно, – сказал я скрывшему собеседника туману. – Обязательно, старина.

Во мгле, что вилась над грохочущим океаном, мне мнились призраки утонувших кораблей, летучие голландцы, мертвые подводные лодки, узники бермудского треугольника. Мне мнилась Атлантида. Близкая, как никогда.

На пирсе не было ни души. Но в грохоте волн слышался чей-то ехидный смех.

Пакет, полученный от Свански, жег меня сквозь карман макинтоша, сквозь кожу перчатки. Тайное знание, обманом полученное у судьбы.

Кожухов наверняка решит, что я спятил…

Я брел по Сан-Андреасу, городу целлулоида, вермута и поп-корна. Манекены следили за мной через стекла витрин. Окна следили за мной – чужие и пыльные. Пыльные изнутри. Никому не приходило в голову протереть их, посмотреть, что творится за ними. Всем было плевать.

Пакет Свански. Какую прорву мрачных тайн скрывает он? Что стоит за этим знанием?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});