Леди, леди, это я! - Эд Макбейн

— Вы знаете, куда она направилась из дома в субботу?

Молчание.

— Вы знали, что она собирается сделать аборт?

Молчание.

— Миссис Гленнон, — сказал Карелла, — у нас создается впечатление, что вам все было известно. Мы предполагаем, что вы заранее знали, что ваша дочь собирается сделать аборт, и в таком случае мы вынуждены задержать вас как сообщницу виновную в недонесении о готовящемся преступлении. Поэтому одевайтесь и, как говорится, пройдемте с нами.

— Она не могла иметь этого ребенка, — сказала миссис Гленнон.

— Почему не могла?

Молчание.

— Ладно, собирайтесь. Поехали в участок.

— Я не преступница, — заявила миссис Гленнон.

— Может быть, вы и не преступница, — отозвался Карелла, — но принуждение к аборту является преступлением. Вы знаете, сколько молоденьких девушек умирает ежегодно в этом городе от подпольных абортов? Вот, видите, в этом году эта беда настигла и вас.

— Я не преступница.

— Подпольный аборт наказывается тюремным заключением сроком на четыре года, миссис Гленнон. Женщина, которая сознательно идет на аборт, может получить такой же срок. Но если мать или ребенок после операции живет некоторое время, а потом умирает, то это преступление уже квалифицируется как убийство первой степени. И вот тогда тот, будь он друг или родственник, кто уговорил или направил женщину на аборт, считается соучастником преступления, если есть доказательства, что цель визита женщины к врачу была ему известна. Другими словами, соучастник является таким же преступником, как и непосредственный исполнитель. Ну, и как вам все это нравится, миссис Гленнон?

— Я никуда ее не водила. В субботу я все время была дома, лежала в кровати.

— Тогда кто отвел ее, миссис Гленнон?

Молчание.

— Это была Клэр Таунсенд?

— Нет. Эйлин пошла одна. Клэр не имела к этому никакого отношения.

— Это неправда, миссис Гленнон. Клэр сняла комнату на Первой Южной Улице и воспользовалась для этого именем Эйлин. Мы считаем, что комната предназначалась для того, чтобы Эйлин могла оправиться после операции. Разве не так, миссис Гленнон?

— О комнате я ничего не знаю.

— Глупости! Мы же нашли этот адрес вот на этой доске, прямо здесь на этой кухне! И в записке ясно говорилось, что Эйлин должна была встретиться с Клэр в субботу. В котором часу они договорились встретиться, миссис Гленнон?

— Я об этом ничего не знаю.

— Зачем надо было снимать для Эйлин меблированную комнату? Почему она не могла вернуться обратно в свой дом? Почему ей нельзя было этого сделать?

— Я ничего об этом не знаю.

— Это Клэр договаривалась об аборте?

Молчание.

— Она умерла, миссис Гленнон. Ей уже ничем не навредишь.

— Она была хорошая девушка, — сказала миссис Гленнон.

— Вы кого имеете в виду: Клэр или вашу дочь?

Молчание.

— Миссис Гленнон, вы думаете, мне доставляет большое удовольствие разговаривать здесь с вами об абортах? — мягко спросил Карелла.

Миссис Гленнон подняла на него глаза, но продолжала упорно молчать.

— Вы, наверное, думаете, что мне хочется обсуждать здесь вопрос беременности вашей дочери, да? Неужели вы думаете, что мне нравится копаться в интимной жизни вашей дочери и умалять ее человеческое достоинство? — Он устало покачал головой. — Но какой-то мужчина убил ее, миссис Гленнон. Зарезал, как режут свиней на бойне. И неужели вы не поможете нам найти его?

— А вам мало? Вы хотите новых убийств? — Вдруг резко парировала миссис Гленнон.

— О чем вы?

— Вы хотите, чтобы еще кто-то погиб?

— Что вы имеете в виду?

— Вы же видели моего сына. — Она кивнула головой и снова замолчала.

— А что с ним такое?

— Вы же видите, что он сделал с вашим другом, который здесь сидит, да? И сделал он это только потому, что он допрашивал меня. А как вы думаете, что он сделает, если узнает, что Эйлин была… была…

— За кого вы боитесь, миссис Гленнон?

— За своего сына. Он убьет его.

— Кого он убьет?

— Отца… отца ребенка.

— А кто он? Назовите его.

— Нет, — она отрицательно покачала головой.

— Миссис Гленнон, мы — полицейские, это наша работа, сердито сказал Мейер. — Мы не собираемся рассказывать вашему сыну…

— Знаю я длинные языки в нашем районе, — мудро подметила миссис Гленнон. — Слухи распространяются мигом, как в маленьком городке. То, что известно полиции, — известно всему городу. И вот тогда мой сын найдет этого человека и убьет его. Нет, не скажу. — Она снова отрицательно покачала головой. — Хотите — забирайте меня в тюрьму, хотите — арестуйте как сообщ… черт… ну, в общем, все равно, как вы это называете. Давайте, действуйте. Расскажите всем, что я убила собственную дочь, потому что хотела помочь ей. Давайте. Но еще один грех на свою душу я не возьму и кровью свои руки больше не замараю. Нет, с меня хватит.

— А Клэр обо всем знала?

— Я не знаю, что знала Клэр.

— Но это она договорилась, чтобы вашей дочери…

— Я не знаю, что она сделала.

— А этот парень не собирался жениться на вашей дочери, миссис Гленнон? — спросил Мейер.

Молчание.

— Я бы хотел задать вам еще один вопрос, — сказал Карелла, — и я надеюсь, что вы ответите на него. Я бы хотел выяснить, миссис Гленнон, то, что не дает мне покоя. И мне не хочется об этом не только говорить, но даже и думать. Но я точно знаю, что у вас есть ответ на этот вопрос, и я хочу получить его.

Молчание.

— Кто делал операцию?

Молчание.

— Кто это?

Молчание.

Но затем в тишине неожиданно прозвучало:

— Доктор Мэдисон из Маджесты.

— Спасибо, миссис Гленнон, — тихо сказал Карелла.

Они сели в машину и отправились в Маджесту. На их пути лежал длинный мост с простым названием «Маджеста-бридж», который объединял две части города. Мост был стар, как само время, и черен, как сажа. Приземистый и мрачный, он явно проигрывал в сравнении своим модным и элегантным «соперникам». Дорога была неблизкая, и у Кареллы с Мейером нашлось время обсудить новые обстоятельства дела.

— То, что у меня пока не укладывается в голове, так это участие во всем этом деле Клэр, — сказал Карелла.

— У меня тоже. Все это на нее как-то не похоже, Стив.

— Но ведь, черт побери, это она сняла эту комнату.

— Да.

— И она договорилась встретиться с Эйлин, так что, видимо, ей было известно, что Эйлин собиралась сделать аборт.

— Это верно, — сказал Мейер. — Но в этом заложено коренное противоречие. Ведь, она же была социальным работником… и хорошим работником. Она знала, что принуждение к аборту уголовно наказуемо. Она также должна была знать, что если она будет иметь какое-либо отношение к этому делу, то может быть привлечена к ответственности как сообщница. Даже если она ничего не знала о таких делах, как социальный работник, то должна была знать, как девушка полицейского. — Мейер сделал паузу. — Хотя интересно, не задавала ли она Берту каких-либо странных вопросов по поводу абортов или чего-то такого?

— Не знаю, но я так полагаю, что рано или поздно нам придется спросить его об этом.

— Что-то мне этого не очень хочется.

— Черт возьми, — выругался Карелла, — большинство социальных работников уговаривают одиноких матерей все-таки родить ребенка, а потом поместить в приют для усыновления бездетными парами. Так почему же Клэр…

— А сынок? — напомнил ему Мейер. — Этот психованный сопляк. Он же будет разыскивать отца ребенка.

— Но у Клэр есть друг в полиции, — парировал Карелла. — Она вполне могла бы подготовить нас к неблагоприятному развитию событий, и мы бы нагнали на молодого Гленнона столько страху, что он не смел бы даже носа высунуть из дома. Так что не понятно мне все это.

— Или, вот еще что, — добавил Мейер, — почему Клэр не попыталась связаться с отцом… и как-то… организовать свадьбу, может быть? Не пойму этого. Просто не хочется верить в то, что она могла быть замешана в такие дела. Просто не верится.

— Будем надеяться, что этот доктор сможет пролить немного света на этот темный вопрос, — Карелла сказал. — Так, что говорит нам наш любимый телефонный справочник?

— Эй Джей Мэдисон, доктор медицины, — сказал Мейер. — Дом 1163, Тридцать седьмая улица, Маджеста.

— Это как раз рядом с тем маленьким парком, где нашли девочку, не так ли?

— Именно.

— Думаешь, что она едва успела отойти от кабинета врача?

— Не знаю.

— Это маловероятно. Она договорилась встретиться с Клэр в Айсоле. Зачем ей было болтаться по Маджесте? И к тому же я сомневаюсь, что она сразу почувствовала себя плохо. Господи, Мейер, ну и каша у меня в голове!

— Просто ты плохой детектив, и все.

— Я знаю. И все-таки у меня полный сумбур в голове.

Тридцать седьмая авеню оказалась тихой и респектабельной улицей, где по бокам стояли особняки из коричневого песчаника с низкими крылечками из белого камня, отгороженные от тротуара изысканными оградками из кованого железа. У приезжего улица создавала впечатление безмятежности и величественного достоинства. Такая улица могла бы вполне находиться где-нибудь в Бостоне или Филадельфии, эдакий тихий уголок спокойствия, спрятанный от разрушительной поступи двадцатого века. Но это только на первый взгляд. На самом деле эта улица приютила такого подпольного знахаря-акушера как Доктор Эй Джей Мэдисон.