Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 1 - Ариадна Громова

– Ну да! Я что-то в этом сомневаюсь.

– И напрасно. Мишель видит и слышит все, но умеет не отвлекаться. Ведь это он разбудил меня. Вышел на площадку лестницы и позвал меня. Я спал внизу, у лестницы.

– Странно. Почему же он не разбудил меня? - Раймон почувствовал себя обиженным. - Это же было проще!

Он сказал это уже не шепотом. Мишель поднял голову от машинки.

– Вас не было смысла будить, вы не медик, - сказал он и снова забарабанил по клавишам.

– Вот, пожалуйста! - Альбер засмеялся. - Он прав. Вы не можете сделать укол, вообще не знали бы, как поступить. А он занят.

– Ну и тип! - сказал Раймон, позевывая: теперь, после всего, он чувствовал еще большую усталость.

– Сейчас уже не стоит ложиться. - Альбер посмотрел на часы. - Роже скоро накормит вас завтраком, а потом посидит около Поля, вот тогда мы и отоспимся. Но я все же буду спать здесь, на кушетке Мишеля.

Раймон посмотрел на узкую жесткую кушетку, обитую красным дерматином, на плоскую блинообразную подушку, еще хранившую отпечаток головы Мишеля, и брезгливо поежился: нет, он-то не стал бы ложиться туда, уж лучше спать на голом полу… А этому Альберу, видно, все нипочем…

– Вы лучше вот что, - сказал Альбер, не заметив этой пантомимы, - проведайте мадам Лоран. Она, по-моему, очень испугалась, когда услышала голос Мишеля.

Глаза Луизы были такими же трагически безнадежными, как в первый день, когда ее увидел Раймон.

– Я даже не знаю, почему мне сделалось так страшно, - устало говорила она. - Я ведь знаю, над чем работает Анри… и вообще кое-что слышала… догадывалась… Но такой обыкновенный, совсем человеческий голос… Он крикнул: «Альбер, идите сюда, профессору плохо!»

– Но вы, может быть, взволновались из-за болезни мужа? - Раймону хотелось перевести разговор. - Профессор, я думаю, просто устал, и сердце у него стало слабеть. Ему необходим отдых. Альбер сделал ему укол, он теперь отлеживается. Ничего угрожающего, уверяю вас. Вам туда идти незачем.

Луиза вздохнула.

– Нет, я не собираюсь подниматься наверх, - сказала она. - Я… я просто не смогла бы. Я не знаю, как вы все это можете…

– Ну-ну, - Раймон успокаивающе погладил ее по руке. - Луиза, милая, будьте умницей, не волнуйтесь. Вам вовсе незачем ходить туда. Все будет в порядке.

Луиза покачала головой:

– Нет, я чувствую, что надвигается катастрофа… и я ничего не могу сделать… боже мой!

Она сказала это с таким отчаянием, что у Раймона сердце сжалось.

– Луиза, вы не должны так говорить, - сказал он, обнимая ее худенькие плечи. - Просто вы устали, нервы не выдерживают, вот и все. Никакой катастрофы не будет, профессор теперь не один.

Но он не очень верил тому, что говорил. И Луиза почувствовала это. Она взглянула ему прямо в глаза и безнадежно покачала головой. Раймону стало так жаль ее, что он не выдержал и сказал то, чего решил было не говорить:

– А если вам уехать отсюда? Ну, просто сослаться на болезнь, на советы врачей и уехать? Хотя бы на другую квартиру? Ведь это и в самом деле было бы лучше…

– Что вы! - сказала Луиза, широко раскрыв глаза. - Разве я имею право?

Теперь Раймон рассердился.

– А почему, собственно, вы не имеете права? - запальчиво сказал он. - Чем вы обязаны профессору Лорану? В конце концов, он преступно пренебрегает вами, он довел вас до такого состояния…

Луиза опять посмотрела ему в глаза; на этот раз ее взгляд был ясным и твердым.

– Не надо так, - спокойно, без упрека сказала она. - Анри не виноват. Он предупредил меня, что его жизнь принадлежит науке. И вы видите, что это так и есть. Я могу страдать от этого, но не могу обвинять Анри…

Раймон порывисто поцеловал ее руку: он был тронут.

– Почему это самым хорошим людям почти наверняка достается самая трудная судьба? - сказал он, помолчав. - Вы мне кажетесь святой, Луиза. Из таких женщин, как вы, наверное, и получались христианские мученицы… или революционерки…

– Вот как? - с легким оттенком иронии ответила Луиза. - Пока что из меня получилась всего только женщина с неудавшейся личной жизнью. И вообще, Раймон, я ничтожество. Я даже не решаюсь спросить вас: что же делается там у вас, наверху? Мне страшно слушать об этом. А ведь вы проводите там целые дни… Хорошая была бы революционерка, нечего сказать…

– Ваше мужество не в этом, Луиза, - сказал Раймон. - И я знаю: если надо будет, вы и этот страх преодолеете. Но вам это не понадобится.

Роже стукнул в дверь и сейчас же вошел, подозрительно глядя на Раймона поверх подноса, который держал на приподнятой кверху растопыренной ладони.

– Пора завтракать, - сказал он ворчливо. - Вы идите на кухню, потом пойдете сменить Альбера, пока он поест. А это вам, Луиза. Чашка шоколаду, яйца всмятку и ванильное печенье…

– Вы запомнили, что я люблю ванильное печенье? - Щеки Луизы чуть порозовели. - Боже, до чего вы милы, Роже!

Раймон еле удержался, чтоб не хлопнуть дверью. Его бесил этот черномазый проныра. Луиза почему-то позволяет этому нахалу называть себя по имени… черт знает что!

Он машинально поглощал завтрак. Значит, этот план вообще отпадает: Луиза не оставит мужа. Ну что ж, придется сообщить шефу об этом разговоре… План все равно был опасным. Но и оставаться здесь Луизе тоже очень опасно… Кто знает, как повернутся тут дела…

Он налил себе еще кофе, сделал бутерброд с сыром. «Этот Роже умеет заваривать кофе, ничего не скажешь… Надо предупредить ребят, чтоб они не рассказывали ничего Луизе, даже если она начнет спрашивать… ей будет еще тяжелее, еще страшнее, если она узнает… Ну и история, черт возьми! - подумал он, глотая горячий кофе и невидящими глазами глядя на зеленые кусты перед окном кухни. - Подумать только: люди ходят по улицам, работают, смеются, ругаются, где-нибудь рядом в таких же маленьких садиках, как этот, перед окном, играют дети, старушки вяжут чулки… И если б кого-нибудь остановить на улице и рассказать, что тут делается, он бы наверняка порекомендовал тебе обратиться к ближайшему психиатру…»

– Да, но какая сенсация! - уже вслух сказал он, вскакивая и на ходу утираясь салфеткой. - Какая будет сенсация, черт возьми!

В одиннадцать часов утра на следующий день бешеный стук машинки оборвался. Мишель вынул последний недописанный лист.

– Я окончил записи, - своим обычным невыразительным голосом сказал он, подходя к профессору Лорану с толстой пачкой листов.

Профессор Лоран приподнялся на локте.

– Хорошо, я буду читать, - сказал он, положив пачку на подоконник у тахты. - Ты не устал?

– Нет. Как вы себя чувствуете, профессор? У вас плохой вид.

– Ты не находишь, что меня нужно переделать? - почти серьезно спросил профессор Лоран.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});