Бессмертие страсти - Александра Айви

— Это нечестный прием.

И Леве, конечно, был прав.

Но Стиксу необходимо было узнать, что за тайны скрывают веры. Не только ради Дарси, но и ради неустойчивого мира, позволявшего избегать кровопролитий.

— Если бы тебе удалось это сделать, я бы смог найти какой-нибудь способ вознаградить твои усилия, — неохотно добавил Стикс.

— Еще бы ты не смог!

— И чего бы ты пожелал?

— Стать рок-звездой ростом метр восемьдесят со стальными мышцами, — тут же потребовал Леве.

Стикс картинно выгнул брови:

— Я вампир, а не волшебник.

— Ладно, ладно. — Химер погрозил Стиксу пальцем. — Я это сделаю, но только ради Дарси, ясно?

Стиксу хватило ума спрятать улыбку. Он ни секунды не сомневался в том, что доброе сердце демона одержит над ним верх.

— Конечно.

— А если я окажусь в брюхе вера, то не дам тебе покоя целую вечность.

— От одной мысли об этом любого вампира начнут мучить кошмары.

Леве пробормотал себе под нос длинную фразу, состоящую исключительно из французских ругательств.

— Знаешь, Стикс, тебе до нормальности остался всего один осиновый кол.

— Такие попытки делали демоны посильнее тебя, химер.

Сделав жест, который, по предположению Стикса, был неприличным, крошечный демон заковылял по коридору к кухне.

Естественно, малышу необходимо было оставить последнее слово за собой.

— Скажи это моему хвосту, вампир, — прорычал он.

* * *

Оружейная под поместьем Аспида была произведением искусства.

Он не только собрал коллекцию оружия — настолько обширную, что ее хватило бы на экипировку небольшой армии — но и оборудовал комнату всеми устройствами, какие только необходимы вампиру, чтобы его умения оставались остро отточенными.

Там был тир, мишени для стрельбы из лука и метания ножей. Там были мягкие манекены для отработки приемов рукопашного боя, и даже латные манекены для фехтования.

А еще была небольшая арена, идеально подходившая для настоящего турнира.

Оставшийся в одних только кожаных брюках и замшевых сапогах Стикс направил рубящий удар на ожидающего нападения Деанджело. Они спарринговали уже больше часа, и у обоих были кровоточащие раны.

Подобные схватки между вампирами всегда становились скорее боями, чем тренировками.

Однако несмотря на раны, Стикс почувствовал, как его напряженность уступает место знакомой радости от сражения с достойным противником.

Деанджело был мастером клинка.

Они безмолвно выполняли плавный, прекрасный танец мечей. Он мог бы продолжаться еще час или даже дольше, если бы Стикс не почувствовал, что в помещение вошла Дарси.

Хотя она тихо встала в тени, Стикс не был настолько глуп, чтобы сражаться с Деанджело в присутствии такого раздражителя. Так слишком легко получить удар в сердце.

А в эту ночь ему меньше всего хотелось бы получить серьезную рану.

— Довольно, Деанджело, — приказал он, протягивая противнику рукоять клинка. — Продолжим завтра вечером.

— Да, господин.

С низким поклоном Ворон взял оба меча. Стикс не сомневался в том, что его слуга протрет и смажет маслом клинки, прежде чем вернуть их в ножны. И не сомневался в том, что у вампира хватит ума запереть за собой дверь, так что можно быть уверенным, что им с Дарси никто не помешает.

Подхватив на ходу полотенце, Стикс двинулся к ней. Дарси слишком долго удавалось от него скрываться.

И теперь ему хотелось, чтобы она поскорее оказалась в его власти.

В его объятиях. В его постели. И стонала бы под ним.

О да! Именно этого ему хотелось. Настолько сильно, что все тело ныло от желания.

Он остановился перед ней и проглотил низкий рык при виде того, как ее губы изгибаются в милой, манящей улыбке.

— Очень впечатляет, — тихо проговорила она.

Стикс пожал плечами, не отрывая взгляда от ее чувственных губ. Его воинская доблесть славилась по всему миру демонов. Это было чем-то, что он принимал не задумываясь.

— Я практиковался несколько веков.

Ее улыбка стала шире, и Дарси демонстративно опустила взгляд к его обнаженной груди:

— Я говорила не про твое владение мечом.

Стикс вздрогнул: по его телу растеклась яростная волна возбуждения. Одного ее взгляда было достаточно, чтобы он налился мучительным желанием.

Он шагнул ближе, чтобы почувствовать, как его обволакивает ее жар.

— У тебя хороший вкус, — хрипло заявил он. Застигнутая врасплох Дарси поспешно отступила на шаг.

Наморщив нос, она принялась рассматривать многочисленные раны, украсившие его грудь.

— Должна признаться, что мой вкус предпочитает что-нибудь менее кровавое.

Стикс мысленно выругал себя и поспешно стер кровь полотенцем. Он настолько редко общался с обычными людьми, что вечно забывал об их брезгливости. Возможно, это было как-то связано с их смертностью.

— Они заживут, — заверил он, отшвыривая полотенце подальше.

Дарси подняла глаза и посмотрела на него с некоторой долей недоумения:

— Но разве это не больно?

Странный вопрос заставил его удивленно моргнуть.

— Конечно, больно.

— Тогда зачем ты это делаешь?

— Мне нужно оставаться в форме. — Чуть помолчав, он пожал плечами и добавил: — И по правде говоря, мне нравятся поединки. Они помогают мне почувствовать себя… живым.

Ее губы снова изогнулись:

— Это довольно смешно.

— Что вампир может чувствовать себя живым?

— Нет, что ты можешь почувствовать себя живым, флиртуя со смертью.

Стикс снова шагнул к ней и с удовольствием отметил, что на этот раз Дарси не стала пятиться. На его губах появилась невеселая улыбка.

Оказалось, что истинная ирония заключается совсем в другом: в том, что вампир, полагающийся на свою репутацию безжалостного монстра, паникует при одной мысли о том, что эта крошечная женщина может его бояться!

— Что такое жизнь без опасности? — проговорил он и, не удержавшись, обвел кончиком пальца линию ее соблазнительных губ.

— Спокойная жизнь, — парировала она.

— Скучная, — с трудом пробормотал он.

— Уютная.

— Монотонная.

— Благоразумная.

— Унылая.

Она неожиданно укусила его любопытный палец.

— Наверное, нам просто надо решить, что здесь мы расходимся, — сказала она. В ее зеленых глазах тлел опасный огонь. — Я предпочитаю, чтобы моя жизнь была мирной, с минимальным количеством опасностей и насилия.

Стикс приложил ладонь к ее щеке. Он не мог отрицать того, что какую-то часть его существа мощно влечет к ее доброй душе. Она казалась неодолимым источником утешения после многих веков бесконечной жестокости. Однако Стикс оставался реалистом.