Мент. СССР - Дмитрий Николаевич Дашко

прошли две, а то и три войны, включая русско-японскую, среди них хватало.

И что из всего этого следует? Да только то, что моя записка нашла адресата, Трепалов получил её и сумел в сжатые сроки подготовить операцию, причём так, что информаторы Кузнеца либо не узнали о ней, либо не успели предупредить главаря шайки.

Сомнений не оставалось, банде пришёл конец.

Уже хорошо. Выходит, не зря я внедрился в банду, прошёл через всю эту мерзость и грязь.

События развивались стремительно. Бойцы ЧОН занимали позиции, охватывая бандитов в полукольцо.

Сработано было на «пять» и разыграно как по нотам: с одной стороны пулемёты, которые и близко не подпустят налётчиков к домам, с другой — чоновцы, отрезавшие путь к отступлению.

Куда ни кинь, везде клин.

И процесс, что называется, пошёл. Эффект среди бандитов был как в деревенском сортире, в который бросили пачку дрожжей. Строй разом рассыпался, испуганные люди шарахнулись по сторонам, не понимая, что делать и куда бежать.

Этих сволочей, конечно, не жалко, но имелось одно «но», причём касающееся меня.

К своим мне никак не попасть, на бегу хлопнут либо наши, не разобравшись, либо братва. Хочешь-не хочешь (а не хочется ужасно), придётся побыть своим среди чужих, чужим среди своих. Теперь я на своей шкуре прочувствовал, что испытывал тогда герой Юрия Богатырёва легендарном фильме Никиты Михалкова.

Куда пойти, куда податься? То есть в какую нору забиться, если начнётся пальба, а это оч-чень даже вероятно.

Загнанная в угол крыса от отчаяния готова кидаться на всех, что говорить про шайку-лейку Кузнецова. Там такой пантеон сволочи собран — мама, не горюй. Ублюдки самых разных мастей, матёрые убийцы, насильники и грабители. По каждому друзья петелька и мыло давно плачут горькими слезами.

Случайных запутавшихся людей там нет: я на своём примере убедился, как бандиты проверяют новичков. Кузнецов собрал у себя мерзавцев, на которых пробы ставить негде.

Эти гады редко бывают храбрецами и предпочитают плен героической смерти, однако паника есть паника, кто-то от ужаса откроет огонь, чоновцы устроят ответку и тогда…

Начнётся бой, скоротечный и кровавый, наши положат всех, до кого дотянутся.

Пуля, она, как известно, дура, ей всё равно, кто свой, кто чужой. И расклад вырисовывается невесёлый: чоновцы меня не знают, окажусь на линии огня — пристрелят без мук совести.

Ни рядовые бойцы, ни их командиры не могут знать, что среди бандитов есть агент уголовного розыска. Иначе операция была бы провалена в первые часы.

Страшно? Глупый вопрос — конечно страшно, я ведь не отбитый на голову и ничто человеческое мне не чуждо.

Страх — естественная реакция на опасность, его не надо стыдиться. Да, волосы дыбом, а голову обдаёт жаром, словно сунулся в топку, на душе кошки скребут и возникает дурацкое желание нестись куда-то, сломя голову.

Да, я это проходил, да, у меня случались такие порывы. И, тем не менее, я стискивал зубы и сжимал кулаки, стараясь контролировать разум.

Стоит немного поддаться и всё, ты проиграл.

А я ненавижу проигрывать.

Досадно угодить под пулю своих. Ой, как досадно. Хуже не придумаешь.

Однако дело, ради которого всё затевалось, стоило жертв. Придёт конец банде, спокойно вздохнёт пол Москвы.

А дальше надо пройтись по всей цепочке, выявить и взять всех, кто кормился с рук Кузнецова, кто снабжал его информацией, оружием, одеждой, давал пищу и кров, делал фальшивые документы.

Чует моё сердце: цепочка будет длинной.

Не часто приходится иметь дело с размахом такого масштаба. В этой преступной схеме замешаны и гражданские и военные. Вдобавок Алтын проговорился, что у банды есть свои информаторы среди сотрудников МУУР, а это уже ни в какие ворота не лезет.

Вытащить на белый свет всю эту кодлу, тряхнуть как следует… Такое вскроется, такие вещи всплывут...

И как же хочется принять в этом участие!

Но для этого мало выжить, необходимо остаться целым и невредимым. А уж как Настю не хочется огорчать... Она, конечно, не в курсе моих приключений, только я не раз убеждался, что женское сердце — штука вещая, не знает, но чувствует.

— Внимание, граждане бандиты! — зарокотал Трепалов.

Голос у начальника был громкий, никакого рупора и мегафона не нужно.

— Предлагаю добровольно сдаться, иначе будет открыт огонь на поражение! — продолжил он.

Кузнец нервно ругнулся. Он не был дураком, дурак такую организацию не выстроит. Главарь в числе первых сообразил, что всё пошло прахом: налёт провалился, милиция каким-то образом узнала обо всём и устроила засаду. Банда в полном составе угодила в тщательно спланированную ловушку и нет никакой возможности вырваться из кольца.

Пулемётной очереди хватит, чтобы порвать в клочья самых рьяных и остудить пыл у остальных.

Глядя на него, я словно читал его мысли, понимая, что он сейчас думает, какие расклады всплывают у него в голове.

Вступить в бой — гарантированная смерть. Банду причешут за пару минут.

Сдаться? Но тогда впереди суровый приговор. Хотя… Есть маленький, но всё-таки шанс избежать высшей меры социалистической справедливости — зелёнки на лбу.

Тюрьма всяко лучше могилы, там, как известно, тоже люди.

А ещё советская власть регулярно балует уголовный мир очередными амнистиями, что порой сводит на нет нашу оперскую работу. Обидно сажать гада за решётку, а через год-другой снова видеть его на улицах, выпущенного на свободу с «чистой» совестью. Ну не понимаю я иногда этой «травоядности» правительства и ненужного гуманизма ко всяким уродам!

Не пришло ещё понимание, как нужно бороться с криминалом, жива ещё вера в то, что горбатого можно исправить гуманным поступком.

Кузнецов решился.

— Ладно, комса, ваша взяла! Сдаёмся, только палить не надо!

Он повернулся к нам.

— Слышали?

Ответом стал нестройный шум.

— Сдаёмся, — сквозь зубы процедил главарь. — Кто хочет сдохнуть — подыхайте без меня.

Меня снова пробила нервная дрожь. Неужели всё? Только бы поскорей…

Хлопнул выстрел, к счастью, одинокий. Я рефлекторно дёрнулся, увидел оседающего на землю Аристарх Михайлович. Из его руки выпал револьвер с дымящимся стволом.

Стреляли, к счастью не в него, просто этот демон самоликвидировался. У моего «интеллигентного» знакомого не выдержали нервы, и Аристарх Михайлович застрелился.

— Дурак, — мрачно прокомментировал Кузнецов.

Других любителей самому себе пустить пулю в лоб не нашлось.

Дело стало на поток. Подчиняясь командам Трепалова, бандиты покорно побросали оружие и дружно подняли руки.

Мне демонстрировать принадлежность к органам было рановато, я включился во всеобщий «флешмоб», делал то же, что и остальные: выкинул мосинку, задрал лапки и