Пиранья против воров-2 - Александр Бушков

Ну вот, все, кажется, было в порядке. Лаврик держал конечности, сначала верхние, а потом нижние, Мазур же сноровисто связывал пленника не какими-то там хитроумными путами из засекреченных арсеналов спецназа, а куском обычной бельевой веревки, довольно толстого синтетического канатика, который не порвет не то что человек, а, пожалуй, и усатый-полосатый тигр…

Покончив с хитрыми узлами, на ощупь проверил работу. Порядок, клиент упакован надежно, он только-только стал приходить в себя после качественного вырубающего удара, вряд ли успел бы осознать происшедшее и выполнить известный нехитрый финт с неимоверным напряжением всех мускулов, дабы потом освободиться от пут. Старый финт, но надежный, однажды давно помог самому Мазуру… но этот ничего такого не успел…

И Мазур, опять-таки в тысячный раз, ощутил тот блаженный миг секундного, но полнейшего расслабления, который ни с чем известным сравнить невозможно: ты просто осознаешь, что противник повязан, а вы все невредимы, и на миг тобою овладевает это неописуемое…

– Переверни сукина кота, – распорядился Лаврик. – Катерина, к окну на шухер… Покажи-ка рацию… – Он в полумраке взял у Мазура черную продолговатую коробочку, ловко выключил, хмыкнул: – Ну, не венец технической мысли, есть и посложнее, хотя и эта игрушка неплоха… А ведь наш друг очухался, господа и дамы. Положительно, очухался. – Он присел на корточки над лежащим, ухватив его за ворот, рывком переместил голову в полосу лунного света, косо падавшего в проем. – Ну что, дражайший мой господин Киревич? Может быть, возмутитесь в голос столь хамским обращением поганых смершевцев со славным капитаном армии российской, освобождения потребуете, а то и, чего доброго, сатисфакции? Ну, не стебите Муму, вы уже в полном сознании, так что нечего и придуриваться…

Пленник молчал.

– Ну да, ничего удивительного, – сообщил Лаврик Мазуру так, словно они были тут совершенно одни. – Психологический шок. Реакция на решительнейшее изменение как ситуации, так и собственного статуса. Из бравых офицеров в разоблаченные шпиены – такую плюху обмыслить надо.

– Что за чепуха… – голосом, в котором определенно присутствовала неуверенность, проговорил связанный.

– Боже, как банально… – поморщился Лаврик. – Что за пошлые штампы, капитан… – Он гибко опустился на корточки и ударил ребром ладони, умело и жестоко, так, чтобы не покалечить, но причинить долгую боль. – Что меня бесит, так это штампы… Впредь, сокол мой Вадим Сергеевич, открывайте рот исключительно затем, чтобы изречь нечто, начисто лишенное штампов. Ясно? И, я вас категорически прошу, тут же расстаньтесь с образом оскорбленной невинности. Я буду говорить, а вы думайте. Лихорадочно раскидывайте мозгами, пока имеете привилегию делать это исключительно в переносном смысле. А то и прямой смысл не за горами… В общем, так. Под наблюдением вы давно. Довольно давно. Все знает один лишь Господь Бог, конечно, но и ты, скотина, опять-таки не Господь. А значит, делаешь ошибки. Ты, скотина, тварь долбаная, действовал достаточно активно и долго. А это означает, что остались следы, свидетели, отпечатки пальцев, результаты хитрых проверок, свидетельские показания и прочие привлекательные мелочи. Что нам известно, ты знать не можешь. Следовательно, не успеешь за какие-то минуты слепить убедительные оправдания и говорящие в твою пользу версии, когда я начну тебя ловить на противоречиях и нестыковках. Ты же, гандон, не профессионально подготовленный разведчик, а завербованная сука, и не более того… Что твою участь усугубляет, а мою задачу, наоборот, облегчает… И еще. Сам понимаешь, тут не будет учтивого следака в галстуке, кондиционера и уголовно-процессуального кодекса, не говоря уж о сраных правозащитниках… Тут, милый, тайга. И я, вице-адмирал Самарин, по партийной кличке Лаврик… Сечешь? У меня нет никаких сомнений, что ты – это ты. Ближайший сподвижник лапочки по кличке Гейша. Совершивший в Шантарске кучу убийств и прочих антиобщественных поступков. А значит, церемониться я с тобой не буду. Вариантов только два. Либо ты запоешь сам, еще не будучи порванным в клочья, либо все равно выложишь то, что мне нужно, выплюнешь вместе с потрохами, но, сам понимаешь, то, что от тебя останется, никак нельзя будет перемещать в более цивилизованные районы страны. Говоря без дипломатии, придется добить и закопать прямо здесь, к чертовой матери. Хрен кто найдет. Мы трое люди не болтливые… – Он вновь присел на корточки и где-то даже ласково похлопал лежащего по щеке. – Это очень хорошо, что ты – спецназ. Сам знаешь, во всех деталях и подробностях, что я с тобой делать буду, ты не первый, из кого мне придется жилы тянуть, и не двадцатый даже…

Какое-то время стояла напряженная тишина. Потом Лаврик, зорко присмотревшись, выпрямился и сказал Мазуру с оттенком нешуточной обиды:

– Стареем мы, Кирилл, молодежь о нас уже и не слышала. У него штаны совершенно сухие. Не хочу хвастать, но была парочка случаев, когда, заслышав мое скромное имечко, клиенты в штаны мочились… При гораздо более благоприятных обстоятельствах.

– Сик транзит глория мунди, – угрюмо сказал Мазур. – Он обязательно намочит в штаны, а то и наложит… Можно, сначала я с ним чуточку поработаю? Кое-кого из тех, кого он убил, я никак не намерен ему прощать… Как насчет «крабика» или «щекотухи»? Только нужно рот ему заткнуть, а то весь лагерь перебудит. – Он говорил скучно, буднично, без малейшего наигрыша. – У меня есть спички и хороший перочинник, а подходящей щепы здесь сколько угодно, от любой доски можно настрогать… Чем же пасть заткнуть?

Лаврик огляделся.

– А вон какие-то тряпки… Сойдет, не барин.

– Вы блефуете, – шелестящим, быстрым шепотом проговорил пленник.

– Очаровательное заявление, – хмыкнул Лаврик. – Никаких воплей о нарушенных правах человека и странности происходящего, не говоря уж о дичайшем поклепе на честнейшего человека… Мы не блефуем, Вадим Сергеевич. Вас для того сюда и заманили, чтобы без помех порасспросить. В Шантарске пришлось бы соблюдать кое-какие законы, пусть и не в полном объеме, ну а здесь… Кто вас здесь-то искать будет? Думай, сокол, думай, – протянул он почти равнодушно. – Вышка нынче не присуждается. Будешь активно сотрудничать со следствием, появятся кое-какие шансы, сам понимаешь. А коли уж начнем рвать тебя всерьез, будет поздно… Извини за жуткую пошлость, но даю я тебе минуту, и не более того… – И он рывком поднял к глазам часы. – Отсчет пошел…

Мазур смотрел на лежащего, чье лицо даже в лунном свете казалось застывшей маской. С высоты своего богатейшего опыта он прямо-таки физически ощущал, как пленника окутывает тоскливая, тупая безнадежность, не оставляющая ни шансов, ни надежд. Безусловно, в чем-то Лаврик блефовал, откровенно и нагло, – но, как всегда бывает в таких вот случаях, допрашиваемый никак не мог знать, что им известно, а что нет, а значит, пребывал в заведомо невыгодной позиции…

– А как насчет гарантий? – спросил связанный новым голосом, в котором как раз и сквозила эта безнадежность.

– Ага, – фыркнул Лаврик. – На бумажке тебе подпишу и печатью заверю. Что за глупости, Вадик? Ты же не дурак, в конце-то концов… Ну какие тут могут быть писаные гарантии, в нашем-то положении? Вообще, расклад прост. Когда мы возьмем Гейшу, нам понадобится некто, кто многословно и доказательно станет ее закладывать. А на данный момент ты – самая подходящая кандидатура. Тут и прячется твой единственный шанс, твои гарантии… Сечешь? Ну что, меж нами уже возникла пылкая любовь и единение?

– …твою мать… – сквозь зубы процедил пленник.

Лаврик вновь опустился над ним на корточки.

– Давай договоримся сразу: это было последнее лирическое отступление, тебе дозволенное. В дальнейшем всякая лирика будет тут же пресекаться посредством квалифицированного битья по организму… Где Гейша, урод?

– На той стороне, в Монголии.

– По своим делам или по заморочкам этих гробокопателей?

– Мне таких тонкостей не докладывают, – огрызнулся пленник. – Может, так, может, и сяк…

– Логично, – сказал Лаврик. – Значит, ты в состоянии поддерживать с ней устойчивую связь посредством этой спутниковой штучки…

– Странно…

– Что – странно? – рявкнул Лаврик, склонившись над ним.

– Странно, что она не отозвалась. Передатчик так устроен, что вызов ни за что нельзя отключить, лампочка мигает в любом случае, автоматически включается…

– Ну, всякое возможно, – доверительно сказал Лаврик. – Может, она покакать села, а может, потрахаться с кем-то легла под кустик, отложив рацию в сторонку… масса вариантов, мало ли что… Ты лучше поведай, есть какая-нибудь точка рандеву? Явка? Заранее условленное место встречи? Без этого в таких делах просто нельзя, так что вилять не вздумай…

– Есть такое место… – безразличным тоном поведал пленник. – Километрах в трех от границы. Полуразрушенный храм, буддийский, кажется…