Рама для картины - Дик Фрэнсис

Все они, и в первую очередь те, что находились в первом, большом разделе списка, начинались с буквы М. В маленьком списке, обнаруженном мной, буква М встречалась редко, а вот другие — гораздо чаще. Номер Дональда начинался с буквы М. Номер Дейзи — с С. Предположим, рассуждал я, что буква М означает просто-напросто Мельбурн, а С — Сидней — города, где они покупали картины. Тогда что же такое А, В и Б? Аделаида, Вага-Вага и Брисбен?

Буквы и цифры первого раздела, стоящие после М, казалось, не имели никакой системы. А вот во втором, маленьком списке, цифры, хотя и относились к разным странам, шли по возрастающей более или менее последовательно. Самой большой — 54 — была пронумерована покупка некоего мистера Апдайка, проживающего в Окленде, Новая Зеландия. Дата, стоящая слева, всего недельной давности, и фамилия Апдайка не вычеркнута.

Картины из маленького списка проданы в течение трех последних лет. А в большом — те, что реализованы пять и более лет назад. Была ли уже тогда галерея? Был ли Вексфорд и в то время закоренелым мошенником, сознательно прикрывавшимся солидной вывеской? А может, некогда честный торговец произведениями искусства, соблазнившийся преступными возможностями? Судя по респектабельности галереи и по тому немногому, что знал о самом Вексфорде, предположил последнее. Только вот готовность применить насилие с этим никак не вязалась…

Отложил список, погасил свет. Лежа в темноте, вспоминал телефонный разговор, который состоялся у меня после ухода Джика.

Дозвониться из «Хилтона», наверно, легче, чем из мотеля, но слышимость была отличная.

— Вы получили мою телеграмму? — спросил я.

— Жду вашего звонка уже полчаса.

— Простите.

— Ну, что там?

— Отправил вам письмо. Хочу сказать, что в нем.

— Но…

— Сначала выслушайте. Потом обсудим.

Я говорил довольно долго, слыша в ответ бурчание.

— Вы уверены, что все так?

— Вполне, хотя кое-что — просто догадки.

— Повторите.

— Хорошо. — Повторил, и это заняло примерно столько же времени, как и в первый раз.

— Записал на пленку.

— Прекрасно.

— Хм… Что дальше собираетесь делать?

— Скоро отправлюсь домой. А пока, наверное, буду продолжать заниматься не своим делом.

— Не одобряю.

— Не рассчитывал на ваше одобрение, но ведь если бы остался в Англии, мы не узнали бы так много. Да, вот еще что… Могу воспользоваться телексом, если потребуется срочно с вами связаться?

— Телексом? Минуточку.

Ждал.

— Да, пожалуйста. — Номер был продиктован. — Адресуйте все, что посылаете, лично мне, пишите слово «срочно».

— Ладно, — сказал я. — И еще. Не мог бы с вашей помощью получить ответы на три вопроса? — Выслушал и сказал, что все сделает.

— Спасибо большое. Спокойной ночи.

Наутро Сара и Джик выглядели невыспавшимися, вялыми. Счастливая ночь, решил я.

Мы рассчитались с мотелем, засунули мой чемодан в багажник машины и уселись на заднее сиденье — обсудить планы.

— Нельзя забрать вещи из «Хилтона»? — заскулила Сара.

— Нет! — ответили мы с Джиком.

— Сейчас им позвоню, — сказал Джик, — попрошу упаковать все шмотки и оставить пока у себя. Скажу, что высылаю им чек для оплаты счета.

Он поднялся, вылез из машины и отправился делать то, что сказал.

— Купи все, что тебе нужно, потрать из моего выигрыша, — сказал я Саре.

Покачала головой.

— У меня есть деньги. Тут совсем другое. Дело в том… Хочу, чтобы все это кончилось.

— Скоро все кончится.

Она тяжело вздохнула.

— А как ты себе представляешь идеальную жизнь? — спросил я.

— Ну… Если прямо сейчас, то, наверно, хотела бы опять оказаться с Джиком в нашем плавучем домике. Хотела бы радоваться жизни, как прежде, до твоего приезда.

— А если вообще?

Она посмотрела задумчиво.

— Ты, Тодд, думаешь, я не понимаю, что Джик — сложная натура? Достаточно посмотреть на его картины… Оторопь берет. Но с тех пор, как мы встретились, он не пишет. Ну и что? Разве мир станет хуже, если ему достанется капелька счастья? Когда есть что-то, что заставляло его писать именно такие картины, это «что-то» к нему вернется. Думаю, наши первые месяцы вдвоем — огромное счастье… Ненавижу не ту физическую опасность, которую ты внес, а ощущение — украли последние дни золотого времени. Ты напомнил ему о картинах. Уедешь, он сразу к ним вернется… Гораздо раньше, чем вернулся бы, не будь тебя.

— Отправь его поплавать. В море он всегда счастлив.

— Ты за него не беспокоишься?

Прямо посмотрел в ее потемневшие глаза.

— Беспокоюсь за вас обоих. Очень.

— Тогда пусть Бог поможет тем, кого ты ненавидишь.

И пусть Бог поможет мне — не даст полюбить жену старого друга, подумал я.

Джик вернулся с довольным видом.

— Все схвачено. Они сказали, Тодд, что есть для тебя письмо, передали его несколько минут назад. Попросили дать твой адрес для пересылки корреспонденции.

— Что ты ответил?

— Сказал, сам им позвонишь.

— Ладно… Теперь давайте двигаться.

— Куда?

— В Новую Зеландию, куда же еще?

— Далековато, — сухо сказал Джик.

И он помчал в аэропорт, битком набитый людьми, возвращавшимися с бегов.

— Если Вексфорд с Гриином нас ищут, — сказала Сара, — они непременно устроят слежку в аэропорту.

Не будь этого, подумал я, пришлось бы навести их на след.

— Люди кругом, — успокоил он жену.

Покупая билеты, узнали, что можем лететь либо прямо в Окленд, дневным рейсом, либо через полчаса, с посадкой в Сиднее.

— Через Сидней, — уверенно сказала Сара. Возможность побывать у порога родного дома явно придала ей силы.

Я покачал головой:

— Прямой рейс в Окленд. Пошли посмотрим, открыт ли еще ресторан. Позавтракаем.

Пробрались в ресторан в последнюю минуту. Официантка, увидев нас, строго посмотрела на часы. Раскошелились на яичницу с ветчиной.

— А зачем мы летим в Новую Зеландию? — спросила Сара.

— Поговорить с одним человеком об одной картине. Надо посоветовать ему подстраховаться.

— Не понимаю, зачем ехать в такую даль, если вы и так наковыряли в галерее столько, что уже можно разнести все к чертям.

— Хм… Мы не хотим разнести все к чертям. Хотим передать полиции всю эту хреновину в действии.

— Ну, ты хитер.

— Только не в живописи, — добавил Джик.

Поев, поболтались немножко по аэропортовским киоскам, накупили Джику с Сарой зубных щеток и прочей чепухи да еще сумку. Ни Вексфорда, ни Гриина не было. Других из этой кодлы — тоже. Может, конечно, они нас и видели, но мы их — нет.

— Позвоню-ка в «Хилтон», — сказал я.

Джик кивнул.

Дозванивался при нем и при Саре, они были рядом, все видели и слышали.

— Звоню по поводу адреса для пересылки моей корреспонденции. Дело в том, что пока не могу вам его дать. Буду в Новой Зеландии. Улетаю в Окленд через пару часов…

Спросили, что делать с принесенным письмом.

— Не могли бы вы его вскрыть и прочесть?

— Конечно… — Письмо было от Хадсона Тейлора. Сожалел, что не увиделся со мной на бегах, говорил, что если мне захочется, пока я в Австралии, посмотреть виноградники, он с удовольствием покажет свои.

— Спасибо.

— Всегда рады вам помочь.

— Если кто-нибудь будет меня спрашивать, пожалуйста, сообщите, куда я уехал.

Да, они сообщат. Конечно. Всегда рады.

За тот час, что мы пробыли в аэропорту, Джик дозвонился в фирму, занимающуюся прокатом автомашин. Уладил с ними денежные вопросы и договорился: оставит «тачку» в аэропорту на стоянке. А я сдал свой чемодан в багаж. Понаклеили на него прорву ярлыков новозеландской авиакомпании. С паспортами проблем не было — мой всегда при мне, а Джику и Саре паспорта не нужны, потому как передвигаться из Новой Зеландии в Австралию и обратно им можно свободно. Все равно что из Англии в Ирландию.

Никаких признаков Вексфорда и Гриина не было. Мы сидели в зале ожидания, и каждый думал о своем. Только когда объявили наш рейс, заметил слежку. У меня мурашки по коже забегали. Ах, слепец! Слепец и тупица. Не Вексфорд, не Гриин, не малый из галереи, не Ренбо, не амбал… Скромное повседневное платье, аккуратная прическа, неброские сумочки и туфли. Спокойное сосредоточенное лицо. Заметил ее только потому, что она разглядывала Сару. Стояла в зале ожидания и смотрела на сидящих. Эта женщина встретила меня в галерее Ярра-ривер, дала каталог, потом проводила до дверей. Будто почувствовав что-то, резко перевела взгляд на меня. Я уже безразлично смотрел в сторону.

Мы поднялись, вместе со всеми направились к выходу. В дверном стекле видел ее отражение: стояла и смотрела, как мы уходим. Шел к самолету, не оглядываясь…

…Миссис Норман Апдайк покачала головой и сказала, что ее муж раньше шести не придет. Она была худой, остролицей и по-новозеландски жестко выговаривала гласные. Если хотим поговорить с ее мужем, придется придти еще раз.