Цена твоей Любви (СИ) - Магницкая Доминика

— Нет! Отпусти! Я не хочу! — бью его по крепкой груди и зажмуриваюсь от ярких всполохов боли.

— Зря ты напомнила мне о ней. Так мы бы быстро потрахались и разошлись. Но ты, видимо, любишь пожёстче, — грубо приказывает, — открой рот. А то руку сломаю.

Желваки на щеках и болезненный укус возле шеи подтверждают реальность угрозы. Он не может убить меня, но лишить ноги или руки — запросто.

— Будешь слушаться? — хрипло шипит и смеётся. Даже не вздрагивает от моих ударов. Они для него ничто. Как укус комара. Лёгкий укол, вызывающий насмешку на высокомерном лице ублюдка.

Меня передергивает от жуткого взгляда. Я зажмуриваю глаза и сипло бросаю:

— Да. Только не…бей.

— Не буду. Мне не нужна полудохлая зверушка, которая дышит на ладан, — пальцами давит на подбородок и заставляет открыть губы. Грубо двигает моей головой, насаживая на член.

Я отрешенно подчиняюсь. Закрываю глаза и считаю минуты до конца этого позора.

«Убью его» — холодная мысль ошпаривает посильнее кипятка. Не вызывает отторжения или злости. С легкостью оседает на задворках сознания.

Из глаз льются слёзы. Ледяное равнодушие струится по венам.

Я готова заключить сделку с Дьяволом, чтобы уничтожить Шмидта. Даже если этот рогатый черт — Брайс. Плевать. Кто угодно. Заплачу любую цену.

Движения становятся более резкими и быстрыми. Я давлюсь и тщетно хватаю носом воздух. Рвотные спазмы скручивают грудь.

— Мать твою, расслабь горло! — бездушно рычит и с остервенением продолжает вдалбливаться в мой рот.

Остро чувствую солёный привкус и горечь на языке. А еще — дежавю. Такое мерзкое и неприятное ощущение, словно этот звериный страх мне давно знаком. Он течет в моих венах и отпечатывается на обратной стороне души. Топчет. Давит. Унижает. Делает слабой и безвольной.

Я тщетно сопротивляюсь. Руками упираюсь в мощные бедра и толкаю, но безрезультатно. Он даже не замечает моих попыток. Слишком занят самоудовлетворением. Насаживается на глотку, не обращая внимания ни на слёзы, ни на глухие мольбы.

Заводит мои ладони за спину и ускоряется. Увеличивает темп и с наслаждением закатывает глаза, в то время как меня душит зверский кашель. Судорога сводит горло. Я специально заставляю себя прожигать его глазами, чтобы запомнить этот момент.

Слёзы застилают взор. Я давлюсь и чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Последней каплей становится горячая жидкость, резко заполняющая рот. Она приводит меня в себя. Жуткая ненависть, выжигающая нутро, дарит силы и помогает быстро упереться в его бедра ладонями и сползти с кровати на пол. Отголоски боли тут же проходятся по ягодицам, но я даже не щурюсь. Не кричу.

Больше не способна.

Сплевываю всё, что успело обжечь горло, и брезгливо вытираю губы. Меня переполняет настолько ядовитое презрение, что я трясусь, как во время лихорадки. Прикусываю щеку изнутри, чтобы не разрыдаться. Возникает такое чувство, словно что-то внутри меня надломилось и задело оголенные нервы.

Я даже не прикрываюсь. Боюсь спровоцировать и просто молча жду, когда он оденется и уйдет.

Хриплая угроза мгновенно разрезает тишину:

— В следующий раз будешь с пола слизывать. Проглотишь всё до последней капли.

Рефлекторно вздрагиваю, услышав звук застегиваемой ширинки. Подтягиваю коленки к груди и медленно поворачиваюсь, встречая безразличный, равнодушный взгляд. Ледяной и пронизывающий до костей. Словно сама тьма смотрит в мои карие глаза и костлявыми пальцами сжимает сердце.

Разрушает. Подчиняет. Фатально толкает к пропасти.

В этот раз всё по-другому. Вчера он вкушал терпкий аромат моего удовольствия, а сегодня щурит глаза, наслаждаясь болезненной агонией.

С трудом нахожу в себе силы подняться, беру покрывало и оборачиваю вокруг тела. Стальным и ломким голосом говорю ему в спину:

— В следующий раз я встречу тебя с автоматом.

Усмехается. Спина Шмидта трясётся от едва сдерживаемого смеха. Грубого и едкого. Он кидает на меня последний взгляд и иронично бросает:

— Удачи в поисках оружия, — хмыкает и довольно щурится, — ты уже хорошо копируешь свою сестру. Старайся лучше и тогда, возможно, я буду нежнее. Цветы, свиданки и другое дерьмо не обещаю, но кончить дам. Если правильно попросишь. И отсосешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Как только дверь закрывается, я начинаю захлебываться от поражающей ненависти. Клянусь, я еще никому не желала смерти, но Шмидт быстро меняет взгляды на жизнь. Всё переворачивает с ног на голову. Трансформирует волнение, продиктованное туманными воспоминаниями, во всепоглощающее бешенство.

Это война, Рон. Ты не захотел разговаривать, а я больше не буду пытаться.

Быстро кидаю взгляд на часы и тяжело вздыхаю.

Я успею на встречу с Брайсом. Сделаю так, как он скажет. Во всём подчинюсь — хоть под пули брошусь.

Только бы отомстить. Размазать. Уничтожить. Сжечь.

Глава 17. Моника заключает опасную сделку

Я не выдерживаю и выбегаю на улицу. Зябко ёжусь от пронизывающего ветра и до боли в глазах всматриваюсь в горизонт. Брайс вот-вот должен подъехать, и мне наконец-то есть, что ему сказать.

Тело потряхивает от зашкаливающих доз адреналина. В груди теплится пожар, который к чертям сносит все остатки страха. После того, что со мной сделал Шмидт, я больше не собираюсь бояться и тихо скулить в уголке, как дворовая шавка.

Нет. Теперь я буду нападать. Скользить по лезвию ножа. Временно сдаваться, чтобы в конце потребовать безоговорочную капитуляцию.

Стоит мне подумать о нём, как сердце тут же пронзает горящая стрела, сбивающая дыхание. Меня просто воротит от того, что я не могу выкинуть Шмидта из своей головы. Забыть. Стереть, будто ничего и не было. Ключевую роль, конечно, играет моя память. Она потеряна, но отзывается на задворках сознания, прошибая душу насквозь.

Ровно в девять из-за поворота показалась знакомая синяя машина. На дороге мелькнули яркие огни фар. Я с замирающим сердцем слежу за приближением Брайса и облегченно выдыхаю, отпуская всё напряжение. Несколько часов моё тело билось в ознобе из-за того, что мужчина мог передумать и выкинуть меня из игры. Я ведь отправила ему крайне категорическое сообщение. Озвучила отказ и послала куда подальше.

К счастью, он нуждался во мне даже больше, чем я в нем. Увы, я пойму это слишком поздно.

Смело обхожу машину, не дожидаясь, пока он выйдет, и на ходу выпаливаю:

— Я согласна, — в отчаянном голосе с ужасом узнаю себя.

— На что ты согласна? — трогается с места и вдавливает педаль газа в пол.

— На твоё предложение, — неловко кашляю, — ты, конечно, меня и не спрашивал, но я всё же решилась. Давай сделаем это.

Хищная улыбка уродует смазливое лицо. Брайс насмешливо уточняет, на мгновение встречаясь со мной взглядом:

— Что сделаем? — откровенно издевается.

Я раздраженно отвечаю:

— Что угодно. Встретимся с этим клиентом, да хоть с сотнями других. Я не подведу тебя.

— Почему так резко передумала? Я уже собрался силком тебя тащить, — иронично хмыкает и приподнимает бровь.

— Мне нечего терять, — пожимаю плечами, — но у меня есть одно условие.

— Какое?

— Ты поможешь мне отомстить одному человеку.

— Дай угадаю, — перестает насмехаться и серьезным тоном бросает, — Шмидт?

Подходящие слова испаряются из памяти. Я чувствую буквально физическую боль от звуков его имени. Испытываю нечто между безрассудством и полным безумием.

Сухо киваю, не желая комментировать то, что творится в моих мыслях.

— Почему ты подумал именно о нём?

— Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы ошибиться, — холодно отрезает и прожигает меня мрачным взглядом, — он что-то сделал тебе?

По щекам растекается жгучая краска стыда. Горькая обида застилает взор. Я сцепляю ладони, скрывая дрожь, и спокойно говорю:

— Нет. Я просто хочу его уничтожить. Считай это моим капризом.

В глазах Брайса горит восхищение. Такое острое и явное, что я начинаю сомневаться, услышал ли он мой ответ.