Месть Крестного отца - Марк Вайнгартнер

Том ввел в комнату Фонтейна.

— Майкл! — воскликнул Джонни и сложил руки в мольбе. — Извини, что я пропустил…

Корлеоне резко поставил бутылку на стол, оборвав тем самым гостя на полуслове.

— Пропустил? Сегодня твой день, Джон.

Он произнес это так откровенно, что невозможно было вложить в слова иной смысл и в то же время трудно было не вложить.

Друзья обняли друг друга.

— Если бы не моя семья, я бы забыл, что у меня день рождения, как любой взрослый человек. Но ты? Такая честь. Это я должен извиняться.

— Извиняться за что?

Майкл самоуничижительно пожал плечами, прямо как отец.

— Я хотел пойти на парад, но весь день ушел на деловые встречи. В субботу-то. Ужас. — Он похлопал Джонни по спине. — Нет грешникам покоя, верно?

Фонтейн прошел к окну.

— Милый вид. — Он обошел светлую комнату так, будто в первый раз попал в пентхаус. — С улицы ни за что не догадаться, что сверху открывается такая красота.

Хейген, скрестив руки, наблюдал за происходящим прищуренными глазами. Он был невысокого мнения о людях из шоу-бизнеса в целом и о Джонни в особенности. Стоит зайти в оперу, и услышишь более приятное исполнение. В любой день, в любом захолустном театре найдутся актеры талантливее Фонтейна. Танцевать, шутить? Доярки Хейгена преуспели в этом не хуже. Джонни казался Тому пустышкой, безответственным ребенком, чьи проблемы решают другие люди, среди которых слишком часто оказывается он сам (именно Хейген по поручению дона Вито купил Фонтейну премию «Оскар»), И все же, по непонятным ему причинам, все относились к Джонни как к очень важной особе. Даже Майкл испытывал некую слабость.

Корлеоне раздал бокалы.

— Мой отец гордился бы тобой, Джонни, — сказал Майкл.

Все трое чокнулись и отпили.

Майкл с Джонни расспросили друг друга о родных. Они были отцами в разводе, что не редкость в кругах, где вращается Фонтейн, и неприемлемо в среде Корлеоне. Разведенные католики с детьми.

— Как часто ты видишь Энтони и Мэри? — спросил Джонни.

— Часто, — механически ответил Майкл. — Езжу в Мэн при первой возможности. Они проводят у меня каникулы.

Последний раз дети приезжали четвертного июля, в День независимости. У Майкла был собственный самолет, и месяц назад он выбрался навестить их, послушать, как Энтони поет в школьной постановке. Опоздал.

— Это хорошо, — похвалил Джонни. — Потому что когда мужчина не проводит время… — Он резко замолчал, почесал голову и сморщился. — Я понял одну вещь, по горькому опыту: если тебя нет рядом, многое бывает упущено. Ты и сам знаешь. Дела идут в гору. У меня дочь учится в Нью-Йорке, и прошлым вечером…

— В Джуллиардской музыкальной школе, — вставил Майкл. — Весьма впечатляет.

— Как Рита? — спросил Фонтейн.

При упоминании этого имени лицо Корлеоне смягчилось.

— Прекрасно, — ответил он. — Передает привет.

— Поглядите только! — сказал Джонни Тому Хейгену и вновь повернулся к Майклу. — С ума тебя свела, да? Сразу видно. Не пытайся меня обмануть, приятель.

Майкл слегка покраснел и поднял руки. Что тут возразишь?

— Я так и знал, — не унимался Джонни. — Говорил же тебе. Такие бойкие ножки, тонкая кость. Потрясающая девчонка. Рад за тебя.

Маргарита Дюваль была обязана Фонтейну своей карьерой. Когда они познакомились, Рита танцевала в массовке первоклассного стриптиз-шоу — розовощекая француженка, обожавшая секс. Джонни познакомил ее с учителем по вокалу и полезными людьми. Вскоре Рита получила роль в бродвейском шоу. Критики не хотели признавать, но именно жгучая сцена в публичном доме оказалась кульминацией и, к удивлению снобов-театралов, принесла ей премию «Тони». Фонтейн также пригласил Риту в некоторые фильмы и включил в список гостей на инаугурационный бал, где были только крупные звезды. В то время она не спала с Джимми Ши, роман давно закончился. Джонни познакомил Маргариту с несколькими близкими друзьями. Обывателям этого не понять, но Фонтейн считал, что связи с одной и той же женщиной только сплачивают мужчин.

Майкл пригласил Джонни присесть на диван. Сам опустился в кресло рядом. Мебель была обита мягчайшей итальянской кожей. Хейген взгромоздился на табурет у бара.

— Ты правда считаешь, твой отец гордился бы мной? — спросил Фонтейн.

— Конечно. В детстве он часто брал меня на парад. Показывал, как маршируют влиятельные люди, и повторял, что в Америке ты можешь стать кем захочешь. Христофор Колумб приплыл сюда и нашел достаточно ресурсов, чтобы воплотить самые невероятные мечты. Это новый мир.

— Христофор Колумб сюда не ступал, — заметил Джонни, — если быть точным. Но я понимаю твою мысль и полностью с ней согласен.

Хейген тяжело вздохнул.

— С мыслью моего отца, — поправил Майкл.

— Да, конечно, — пробормотал Фонтейн.

— Чем я могу тебе помочь, Джон? В твой великий день.

— Думаю, ты читал газеты. — Джонни уставился в глаза сына своего крестного отца. Майкл Корлеоне застыл и похолодел, как мраморный пол под ногами. — Это не то… что я хотел сказать… те кровопийцы… ты знаешь? Знаешь. Правда, Майк? Что не придумают, то переврут и…

Корлеоне и глазом не моргнул.

Джонни опустил голову.

— Хочу сказать, что беру полную ответственность за все. Я совершал ошибки, и немало, особенно с деньгами. Ты и твоя семья, мой крестный отец… вы были источником… истинной мудрости. И ты тоже, Том. У меня были возможности, которые парень типа меня…

Фонтейн наконец поднял глаза.

— Короче, дело вот в чем. Мне надо продать мою долю вашему… казино в Тахо, пока меня не вынудили это сделать. Возможно, до этого не дойдет. Честно говоря, я мог бы получать кучу денег каждый месяц, но, продав долю, сразу заимею наличные. В общем, после всего сказанного и сделанного, думаю, будет лучше для всех заинтересованных сторон, если… если я якобы сам приму решение. Продать.

Майкл потер губы. Для Фонтейна словно прозвучал выстрел.

— Я сбит с толку, — сказал Майкл. — Ты просишь у меня разрешения продать свою долю «Замка в облаках»?

Фонтейн пожал плечами.

— Это денежное вложение, Джон, как и другие твои инвестиции. Обычное дело, уверяю тебя.

— Если хочешь, из преданности к тебе и твоей семье я буду драться с этими ублюдками из Комитета по азартным…

— Решай сам, Джон.

Такого ответа Фонтейн не ожидал. Он был из тех, кто налаживает положение словом и делом, и не понимал человека, являвшего полную противоположность. Джонни подвинулся на край дивана и продолжил разговор:

— Буду с тобой честен. Я просил Джимми Ши подергать за веревочки. С Комитетом по азартным играм, но…

— Ты сначала пошел к ним?

— Я не ходил к ним вовсе, Майк. Это неблагодарные ирландские сволочи — к тебе не относится, Том, — будь они прокляты.

Хейген поднял руки, мол, не обижается.

— После всего, что я для них сделал, — сказал Фонтейн, — и впервые попросил о помощи.

— Так, значит, я запасной вариант.

— Нет. Боже, нет. — Джонни почувствовал, как краснеет. — Основным вариантом было сохранить долю. Ведь нелогично обращаться к тебе, когда Комитет копается в наших же с тобой связях. Если не все сработало гладко, Майк, я искренне сожалею. Хотел обсудить это с тобой, но не смог вырваться. Том может подтвердить. Были неотложные дела. Впервые удалось поговорить с тобой тет-а-тет.

Майкл понимающе пожал плечами, словно в него вселился Вито.

— Я вот чего боюсь, — сказал Фонтейн, — если не продам долю, паршивцы запятнают мое имя, лишь бы прочесть в газете свое. Они политики. Думают, если громогласно и почаще обличать кого-то во лжи, читатели им поверят. А газеты? Публикуют дикие обвинения на первой полосе, а когда оказывается, что все это чушь, печатают одну строчку извинений рядом с анекдотами. Проблема, как мне кажется, в том, что, продай я долю, — конец всем расследованиям, однако может создаться впечатление, будто распускаемые слухи небезосновательны. Скорей всего, люди забудут обо всем, едва мое имя пропадет из газетных заголовков. С другой стороны, есть риск, что они сочтут, будто я признался в собственной неправоте, и продолжат расследование и…

Майкл закрыл глаза и поднял руку. Джонни замолчал. О некоторых вещах лучше не говорить.

— Прости, — сказал Корлеоне, — но я не могу понять одну вещь. — Большинство людей, что-либо недопонимая, смотрят в потолок или вдаль. Майкл уставился прямо на Джонни. — У тебя проблемы с деньгами? Как такое возможно?

Фонтейн нахмурился.

— Как такое возможно? У меня невероятные накладные расходы. На последний концертный тур мы были вынуждены взять оркестр из сорока человек, а это не только плата за еду и отели, но и грузовики, водители, даже адвокат. Не поверишь, сколько взяли представители профсоюза водителей, которые просто стояли и наблюдали, как работают другие. Голова шла кругом. Выступления принесли хороший доход, и, постучу по дереву, пластинки продаются, однако многие особы требуют бесплатные приглашения. А налоги? Дядя Сэм не был бы так добр, если бы не мои деньги. Из того, что остается, я вынужден покрывать расходы на содержание домов в Палм-Спрингс и Вегасе. А еще траты на детей — образование в колледже стоит недешево, но я могу себе это позволить, несмотря на дороговизну. И легко ли быть на виду у публики? Слава не приносит денег. Ее саму надо подкармливать, держать менеджеров, рекламных агентов, охрану, лакея, одежду, машины, подарки, не говоря уже о том, что я вынужден участвовать в любом добром деле на земле. Прибавь к этому сбежавшего бухгалтера. А бывшие жены. Целых три. И все-таки я не жалуюсь. Поверь, я родился под счастливой звездой. Дела идут прекрасно. Раз уж ты спросил.