Желтый колокол - Александр Больных

— Верный раб, — с презрением бросил Гремислав. — Что может быть отвратительней. Вы сами себя заточили в темницу, и мало того, гордитесь этим.

— Мы свободные люди! — огрызнулся Магог. — И если мы приняли решение укрыться в крепости, то лишь мы сами вольны изменить его. Мы и только мы! Замуровав себя в горе, мы сделались самым свободным среди вольных народов! Вот ты… Самый гордый из витязей служит князю. Князь служит королю. Король — императору. И так до бесконечности. разве я не прав? Свободы нет! Свобода… — Магог произнес это слово будто плюнул.

Гремислав пару раз глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— Витязь служит только Родине и долгу, никому более, никакому земному владыке. Жизнь моя принадлежит Рутении, честь — ей же. У меня нет и не может быть иной повелительницы кроме Матери-Родины. А ты, променявший весь мир на зловонные подземные дыры, грязный червь… Что ты можешь знать о свободе?

— Странный способ просить избрал ты, витязь, — хихикнул Магог. — Я прикажу сейчас своей страже зарубить тебя, так завершится путь свободного человека. И наш спор тоже.

— Ты не сделаешь этого, — ответил Гремислав.

— Почему же?

— Потому что знаешь, куда я иду.

Магог задумался.

— Ты умен и находчив. Действительно, я знаю, куда ты идешь, знаю зачем. Да, ты прав. Именно поэтому я пропущу тебя. Либо ты убьешь Ослепительного, либо он убьет тебя, в обоих случаях я окажусь в выигрыше. Но вот обратно… — Магог ядовито усмехнулся. — Обратно я еще подумаю, пропускать тебя или нет.

Гремислав с достоинством поклонился.

— Прощай, повелитель подземного города.

— Ты выбрал верное слово. Прощай, — неприветливо ответил Магог.

Гог ничего не сказал, только махнул рукой, не прекращая жевать.

Древолюб уже поджидал их вместе с обоими конями. Он действительно отправился их ловить, и теперь по приказу Гога и Магога стража пропустила его. Александр, которому было трудно идти пешком, сел верхом на Грома. Скорее лег, потому что шлемом он царапал потолок. И следом за проводником маленькая группа двинулась извилистым туннелем. Александр бросил короткий взгляд назад — стена заметно выросла и вскоре должны была сомкнуться с потолком.

— Странный народ, — сказал он Гремиславу.

— Не странный, а слепой, — возразил витязь. — Но разве слепцу можно это доказать? Никаким словами не опишешь ему, что такое солнце и небо.

— Что же сделало их такими?

— Прошлое.

— Прошлое?

— Точнее, твой тезка. Александр Македонский, он же Великий, он же Искандер-зуль-Карнайн. Можно запугать людей до полной потери разума, но тогда они перестают быть людьми…

— Неужели никто из них не решится восстать?

— Рабство собственной трусости — самая надежная цепь.

Всю дорогу под землей Гремислав молчал, не был расположен беседовать и Древолюб. Тоннель завершился низкой деревянной дверью, окованной железными полосами. С большим трудом они протиснулись сквозь нее, и дверца мгновенно захлопнулась. Снаружи она была окрашена под камень, да так искусно, что спустя две минуты уже ни за что на свете нельзя было найти потайной ход в подземный город.

Над вершинами Рифейского хребта пылало тревожное красное зарево.

— Опять кровь… Много крови… — пробормотал Гремислав.

— Это будет кровь врагов, — возразил Александр. — Вспомни предзнаменование.

— Где оно сейчас?

— Тоже сопровождает нас, — хрипло сказал Древолюб, протягивая руку.

Из-за горных пиков в небо поднялись два белых луча. Они заметались по красному шелку небосклона, потом скрестились и замерли.

— Святой Георгий за нас! — крикнул торжествующе Александр. — Святой Георгий и победа!

Гремислав медленно надел шлем.

— Пусть будет так. Но вот и те, кто столько ждал нас.

Неподалеку начиналась широкая дорога, спускавшаяся в лощину между двумя хребтами. Внизу была большая плоская котловина, похожая на арену римского цирка или рыцарское ристалище, словно кто-то специально позаботился приготовить место для боя. А на другой стороне лощины, невысоко на склоне, замер конный строй. Александр пригляделся и различил грузную фигуру Ослепительного, тяжело восседавшего на крепком высоком коне.

А сам склон… Александр напряг зрение. Он был иссиня-черным, гладким и блестящим, точно действительно был откован из вороненой стали. В этом мире все возможно, так почему бы не существовать железной горе? Ведь кое-где различимы красноватые пятна, похожие на ржавчину.

— Не сомневайся, — угадал его мысли Древолюб. — Это дань, которую платят «свободные» Гог и Магог бусурманам. Каждый год тысяч пудов железа ложатся в основание чудовищной крепости Желтого Колокола. Пресветлый тэйн умен. С подземным городом может произойти все, что угодно, но у степняков останется изрядный запас железа. А вон там… Там то, что мы искали.

Александр заметил узкую лестницу, змеящуюся по склону Железной Горы. Она уходила к самой вершине.

— Вот он, мой недруг, — прошипел Гремислав.

— Здесь же Колокол!

— Месть! — жестко отрезал Гремислав, глядя в глаза Александру.

И тут до них долетел крик.

— Проклятые глупцы! — надсаживался Ослепительный. — Вы все-таки явились сюда, чтобы найти свой бесславный конец! Воин, хромец, лесное чудище и птица. Хороши освободители. Я выброшу ваши сердца собакам.

Гремислав потряс саблей.

— Ты напрасно брызжешь ядом, старая степная гадюка! Твои часы сочтены, и если ты не потерял остатки разума, то лучше приготовься к встрече со своими погаными идолами.

Ослепительный захохотал.

— Седой витязь, ты слишком много берешь на себя. Не тебе изменять течение сущности. Этот Колокол вечен, как сама земля.

— Я устал от пустых разговоров. Выйди и сразимся. Я пришел сюда, чтобы убить тебя, и твой конец неминуем. Выходи, или я назову тебя трусом.

Но Ослепительный не собирался появляться из-за частокола копий стражи.

— И не подумаю, Гремислав. Ты, кажется, забыл, что я сделал в твоем граде. О, это была великолепная забава!

— За которую ты дорого заплатишь! — окостеневшими губами пообещал Гремислав.

— Но эта забава не кончилась! — срывая голос, крикнул Ослепительный.

Повинуясь взмаху его руки, расступились конные воины, и двое палачей выволокли вперед юношу в изодранной одежде. Гремислав сделался иссиня-бледным, как мертвец.

— Ратибор… Сынок…

Палачи сноровисто опрокинули жертву на спину, мелькнул докрасна раскаленный прут, впивающийся в глазницы. Страшный крик расколол тишину, это как раненый лев взревел Гремислав. Хлестнув наотмашь коня, он поскакал вниз и в одно мгновение слетел в лощину. Уже теряя разбег, он врубился в ряды степняков, но так силен был его гнев, так мощны удары, что многочисленные враги невольно попятились. Яростно свистала сабля — ни щит, ни шлем не спасали от нее. Гремислав не наносил ран, он только убивал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});