Охота на зверя (СИ) - Политова Екатерина

Я и мой ши-ире одно целое, и мы хотим, чтобы ты рассказал нам всё. В какую-то секунду мне кажется, что получилось. В какое-то мгновение я вижу, что татуировки на его теле будто исчезли.

А потом моя голова взрывается оглушительной болью, и я чувствую, как врезается колючая сухая трава мне в щеку. И как трещат в груди кости.

Какими же тяжелыми были веки. Меня будто огрели по голове чем-то тяжелым. Что-то в груди по прежнему болело. Будто я сломала ребро. Тут же захотелось опять уснуть. Я правда рассчитывала, что теперь одна. Лежу себе в поле и никого рядом нет. Потому что после такого я, наверное, действительно должна остаться в одиночестве. Я хотела быть в одиночестве.

Но я лежала на чем-то мягком, и кто-то вытирал у меня кровь с лица. Я чувствовала, как меня обдувает ветер, и думала: «Какой же ты идиот, идиот, идиот…»

— …идиот.

— Хм, — отозвался Шака, его голос звучал глухо. — Это ты пыталась убить себя, чтобы узнать мой маленький секретик. Боюсь, что из нас двоих не я идиот.

Он снова прикоснулся ко мне салфеткой, я дернулась. Беспомощная маленькая Энид. Меня тошнит от тебя.

— Отвали… — прошептала я. Проваливай! Убирайся! Брось меня и отвали!

— Я почти уехал. Сел за руль и даже завел двигатель. Но знаешь, меня учили не бросать красивых девушек бездыханными в поле. Хотя ты сейчас выглядишь не очень красиво. А, и да, ты же не девушка, ты монстр. — судя по звуку, он сказал это не улыбаясь. Но вот следующую реплику он лучше бы проглотил. И подавился ею. — Скажи, чтобы заставить человека убить себя, тебе обязательно быть с ним в одном кабинете — или можно просто через дверь?

Я открыла рот, чтобы ответить ему, но только выдохнула. Подняла руку, чтобы дотянуться до его лица, но он перехватил её и с нажимом опустил обратно.

— Отлично, а теперь попробуй правой.

Правой я попробовала, он сделал то же самое. Приоткрыла глаза и обнаружила розовое закатное небо над головой. И лицо мужчины, от которого смертельно устала. Лежала я у него на руках, а под головой было что-то мягкое, словно свитер. Я заметила у него под носом кровь и указала на это пальцем. Шака непонимающе провел ладонью по лицу и цыкнул. Вытер руку о сухую траву.

— Давай ты больше не будешь пытаться убить себя, а заодно и меня, хорошо?

— При чем тут ты?

— Твоё влияние, оно, знаешь, очень неприятно.

— Не надо было сопротивляться.

Он подтолкнул меня в спину, чтобы я села, и выдернул подушку. Правда, это оказались мои лимонные штаны, видимо, Шака принес их из машины.

— Знаешь, Энид, мы знакомы всего четыре дня, а ты уже хочешь, чтобы я раскрыл тебе все карты.

Если бы не боль в ребрах — я бы рассмеялась ему в лицо. Я села и обхватила себя руками, голова кружилась.

— И ещё, — он вдруг ткнул мне пальцем в лоб. — Друзей с помощью пытки красным камнем не заводят, Энид.

Ты мне не друг. Ты мне никто. Но я согласна. Но я…

…опять упала в траву. Как сильно я устала! Никогда в жизни не уставала так. Его камень вытащил из меня все силы, никогда в жизни мне не было так тяжело.

— По-другому я не умею, — пробормотала я, когда Шака, тяжело вздохнув, поднял меня на руки.

— Мы могли бы просто сходить на свидание, — он говорил спокойно и делал вид, что ему не тяжело. Но я была уверена, что он тоже устал.

— Мы не в той ситуации.

— Тебе стоит пересмотреть свои взгляды на окружающих людей, — сказал Шака. Его лицо опять было слишком близко, поэтому мне пришлось уткнуться в его грудь. Я чувствовала его камень там, под футболкой, и боролась с тем, чтобы не повторить. В какой момент эта загадка мной настолько овладела? Наверное, когда мои надежды о том, что я была нужна Маркусу не только как инструмент, рухнули с треском. И теперь мне казалось, что этот синий камень меня зовет. Бросает мне вызов.

— Энид, держи руки при себе, иначе я брошу тебя обратно в траву, — буркнул Шака, когда я положила руку ему на грудь, как раз туда, где был его камень. Что если прикоснуться к нему напрямую? Вдруг тогда получится его захватить? Но Шака процедил: — Энид, прекрати.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он был прав, надо взять себя в руки. Нельзя возвращаться туда.

— Тебе придется встать на ноги, — сказал Шака и опустил руку так быстро, что я чуть не упала. Он придержал меня. — Нечего было слезать с этого чертового оврага.

Он в два шага запрыгнул по склону, протянул мне руку и помог залезть.

— Брось меня, пока не поздно.

— Поздно, — Шака держал меня за плечи и серьезно смотрел в глаза. То ощущение, когда я впервые увидела его камень, вернулось. Вернулся страх. Ощущение, что я ничего не контролирую, что я не могу им управлять. Все люди с ши-ире — мои. Но не он.

— У тебя ничего не получится, — я хотела потянуться к его лицу, но меня опять повело.

Шака усадил меня в машину. И еще до того, как «Гиента» тронулась, вдруг сказал:

— Ты, может, и сломанный инструмент. Но всё можно починить.

— Нет, Шака, не всё, — ответила я, глядя как заходит за горизонт солнце. — Некоторые вещи так глубоко врезаются в память, что их не вытравить ничем и они будут определять твои дальнейшие реакции всю оставшуюся жизнь.

Руины надежды, что я кому-то действительно нужна, погребли меня под собой вместе с воспоминаниями о детстве. У меня не было сил поставить Маркуса в один ряд с моей матерью.

Когда я несколько дней назад сбежала из этой квартиры, то не рассчитывала, что вернусь. Всю обратную дорогу Шака молчал. Это было странно, ведь обычно он не затыкался. Наверняка, он соображал, что со мной делать и как мне теперь улыбаться. А я размышляла, почему он вернулся. Я ему нужна? Но если так, то для чего? Что он пытается выяснить? Он уже знает о моем камне, и теперь я узнала, что да, будет немного больно, но я могу заставить его об этом забыть. Однако он знает. И всё ещё никуда не делся. А значит, он ещё не всё от меня получил. Чистосердечная искренняя помощь? Нет, не верю.

Хотелось заткнуть поток мыслей и воспоминаний. Я засыпала пару раз, прислонившись к стеклу. А когда проснулась, то за окном была уже Пирамида и частые окна огромных домов Красного Города. Везде был свет, люди на улицах и шум. А я смотрела на это словно на сон. Бегущей строкой промелькнула мысль: запомнить это ощущение на случай, если опять решу посоревноваться с синим камнем Шаки и Теневой Стороной.

— Черт, не хочется оставлять такую тачку на улице… — это было первое, что он сказал.

— Она всё равно не твоя и, скорее всего, напичкана прослушкой, — пробубнила я в ответ. Эта мысль закралась мне в голову ещё по пути из «Глаза и уши», но я всё равно позволила Шаке рассказать о содержимом папки. Пусть Двойня тоже услышит это. А я потом спрошу.

Я прекрасно понимала, что машина остановилась, но выходить не хотелось. Как и шевелиться.

— У меня есть растаявшая пицца и мягкий диван, но можешь переночевать в машине.

— А если за твоей квартирой следят? — спросила я, не отлипая от окна «Гиенты».

— Чтобы следить за моей квартирой — надо знать, где она. Когда информация о моем жилище просочилась к теням, то есть как раз после клуба — удаление её из их базы стоило ещё недорого. Выходи, — он шлепнул меня по плечу, и я услышала, как хлопнула водительская дверь.

Затем открылась дверь пассажирская, и Шака протянул мне руку, я отодвинула её.

— Не надо, я сама.

Я вышла, не забыв захватить с собой шпагу, Шака недовольно смерил меня взглядом, но ничего не сказал.

Ттот же дом и та же квартира, дальше коридора в которой я не добралась. Что я делаю здесь опять? Почему здесь?

— Вон там ты можешь умыться, вон там спальня, вон там диван, — кивал Шака, его руки были заняты пачкой пицц. Он унес их дальше по коридору, в темную кухню.

Я разулась и прошла вперед. Первой шла гостиная, и, едва увидев текстильный зеленый диван, я тут же плюхнулась на него. Он оказался очень мягким. Вот что я здесь делаю. Я валяюсь на ужасно удобном диване и никогда с него не встану. Я даже не включила свет.