Время иных (СИ) - Барс Светлана "Онеста"

Не нужно никого судить, он больше не охотник, идущий по следам монстров. Ни палач. Он такая же тень, чудом задержавшаяся между жизнью и смертью. Но как же это трудно причислить себя к перерождённым. Невозможно. Пока невозможно.

Сташ глубоко вздохнул, отмечая, как среди людей скользнула ещё одна тень, а потом ещё, и перестал всматриваться. Не важно.

Рядом зазвучали шаги, человек остановился перед клеткой, постоял, рассматривая пленника, потом опустился на землю перед прутьями. Сташ медленно повернул голову в его сторону. Знакомый по вчерашней поездке бородатый воин немного смущённо улыбнулся и поёрзал. Он сидел прямо на траве, обхватив одно колено рукой. Теперь в спокойной обстановке Берущий смог рассмотреть его открытое бесхитростное лицо, увидел сеть морщинок вокруг синих глаз, шрам над бровью, высокие скулы и впалые щёки. Обычный человек, простой, живущий ради своей семьи, ради своего народа, без раздумий готовый отдать за них жизнь. И так не вписывающийся в эту заторможенную обстановку селения.

Сташ попытался улыбнуться в ответ, но вышла кривая усмешка. И тут же представил, как это выглядит на залитом кровью лице, потому что человек заметно вздрогнул. Берущий молчал, поэтому селянин заговорил первым.

— Э-э-э, ты прости нас, что мы тебя так… испугались очень. Ты же спас нас всех, а мы получается… да что там. Эх, — он махнул рукой. — Нехорошо вышло. Но выглядел ты жутко!

— Это как? — заинтересовался Сташ. Он и сам предполагал, что в тот момент перерождение уже началось.

— Кожа серая, на щеках чешуя наросла, шея костяными пластинами покрылась, а глаза вообще жуть — чёрные горящие огни, — возбуждённо заговорил бородатый. — Ты как с телеги спрыгнул, так и начал меняться. Мы ещё удивились, что монстры продолжают на тебя нападать — вроде и сам уже монстр. А нет — не остановился, не встал в их ряды, а так и режешь их, словно они перед тобой совершенно беспомощные.

Сташ невольно передёрнул плечами и потрогал зарубцевавшуюся рану. Как же, беспомощные они! В памяти всё ещё жило собственно усталое бессилие, когда перед глазами расплывался серый туман. Перерождение. Отступившее перерождение, не завершённое.

— Но если бы ты не спрыгнул, не отвлёк их, не добраться бы нам до ворот. И купол бы не помог. Ничто бы не помогло. Вот мы и решили тебя оглушить, — селянин развёл руками. — Я тебя по голове оглоблей со всей силы, а ты поворачиваешься, словно и не почувствовал. Ну, думаю, всё, сейчас как меч в дело пустишь и быть нам порубленными, как тем гримтонам. Даже странно, что ты оружие бросил, ведь совсем на человека не походил, — он тяжело вздохнул.

— Могли бы за воротами оставить, — Сташ вновь криво усмехнулся. — Кто ж монстра под купол впускает? Это глупо.

— Ну-у, ты же бился с ними. И они не приняли тебя за своего. Мы и рассудили, что ты другой. Да и неужели мы совсем неблагодарными окажемся?

Сташ задумчиво кивнул, рука сама собой потянулась к шее, пытаясь нащупать костяные пластины, но под пальцами оказалась обычная кожа.

— Меня Герт зовут, — вдруг представился селянин. — Я вообще-то не здешний, мы переселенцы. Решили вот попытать счастья… наша деревня уж совсем маленькая стала, да и купол едва держался. В любом случае нужно было уходить или погибнуть… — на его лицо набежала тень.

— Чужаки, — хрипло прошептал Сташ. — Значит, здесь останетесь?

— Не знаю, как Старший решит. Может и останемся. Хорошее селение, крепкое, среди леса держится.

— Среди леса, — чуть слышно произнёс Берущий, не его это дело, совсем не его. — Лучше уходите.

— Что? — Герт насторожено замер. — Почему?

Сташ неопределённо покачал головой. В их сторону шёл высокий седовласый старик. За его спиной развивался длинный белый плащ, в руках держал посох с навершием из синего камня. Лицо спокойное, расслабленное, лишь бесцветные глаза поблёскивают тревожными искорками, но этого почти не заметно. Для своего возраста его походка была слишком уверенной, совсем не старческой. Но Сташ просто чувствовал, что этот человек уже переступил столетний рубеж. Колдун.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Развлекаешь нашего гостя, Герт? — он приблизился к клетке. — Ты лучше воды принеси, пусть умоется.

Герт быстро вскочил на ноги и поспешно убежал, словно был не умудрённым годами воином, а мальчишкой на побегушках. Старик опёрся на посох и уставился на пленника тяжёлым, пронизывающим взглядом.

— Ну что ж, Берущий, хоть глаза у тебя стали человеческими, да и кожа больше не серая. Это радует. Ну, рассказывай — кто таков, откуда будешь?

— Если так интересно, то моё имя Сташ. А всё остальное… — он ответил колдуну спокойным, безразличным взглядом. — Неважно всё остальное.

- Э нет, — усмехнулся старик. — Так дело не пойдёт. Ты у нас гость особенный и спрашиваю я вовсе не из любопытства. Сам-то как думаешь — что нам с тобой делать дальше? Или ты в клетке собрался поселиться?

Берущий не спеша поднялся, уверенно встал на ноги, оказавшись со стариком одного роста, но подходить ближе не стал, так и остался в тени.

— А разве я что-то решаю? Ты и так прекрасно понимаешь, кто я такой — в Братстве нет одиночек.

Старик поморщился.

— Но ты до сих пор жив, я думал….

Сташ кивнул.

— Это случайность. Можешь не считать меня человеком, — он пожал плечами. — И мне всё равно, что будет дальше.

Колдун усмехнулся.

— Для того кому всё безразлично ты слишком яростно защищал этих переселенцев.

— Как раз потому и защищал — хотел, чтобы побыстрее всё закончилось.

— Значит, не о них думал, а о себе, — взгляд колдуна стал задумчивым.

— Считай как угодно.

— Ох, не верю я тебе, Берущий, — он покачал головой. — Вот не верю и всё.

Сташ не ответил. Вернулся Герт, неся кувшин с длинным носиком, он вопросительно глянул на старика.

— Поливай через прутья, — произнёс тот. — Открывать клетку мы не будем. Если хочешь пить и умыться, тебе придётся подойти, Сташ.

Парень приблизился, только сейчас он вдруг понял, насколько сильно испытывает жажду. Герт просунул носик кувшина между прутьев, и вода полилась в сложенные лодочкой ладони Сташа. Он с жадностью сделал несколько глотков, потом вновь подставил руки. Вода была удивительно вкусной, ледяной. Напившись, он начал плескать себе на лицо, пытаясь оттереть засохшую кровь. Умывание вышло долгим, но от кровавой маски он избавился.

Всё это время колдун терпеливо стоял на месте.

— Спасибо, Герт, — произнёс он, когда Сташ закончил. — Теперь иди, а я поговорю с нашим гостем.

Воин окинул их настороженным взглядом и медленно побрёл прочь.

Старик подождал, пока он удалится.

— Как твоя рана? — спросил он неожиданно. — Всё плечо было располосовано, я повязку хотел наложить, а потом смотрю — кожа сама зарубцовываться начала. И помощи никакой не потребовалось. Вот только одежду тебе надо другую. Так как себя чувствуешь, парень?

— Нормально, — Сташ не стал ничего пояснять.

— Ну да, нормально, — колдун задумчиво кивнул. — Как же иначе после такой потери крови и развороченного плеча, да ещё и голове твоей хорошо досталось…. У вас у всех такие способности или ты особенный?

— Способности у всех разные, — нехотя проговорил Берущий, не пояснять же, что когда находишься на грани, организм может повести себя совсем непредсказуемо. Да, быстрая регенерация присуща всем в Братстве, у кого-то раны затягиваются за неделю, у кого-то, кто берёт больше, — дня за три, но не за несколько часов, как в его случае.

— Давно ты стал Берущим?

— К чему эти вопросы, колдун? — пожал плечами Сташ.

Старик усмехнулся.

— Ты выглядишь очень молодо, но уже прикоснулся к Грани. Сколько тебе лет, Сташ?

— Мне двадцать, и возраст не имеет никакого значения.

— Двадцать…, я слышал, что превращение в монстра может начаться после пяти лет постоянного выкачивание их жизней. Но тебе всего двадцать….

— Мы не выбираем, когда нам стать такими, какие мы есть, — Сташ отступил от решётки. Никакого смысла в этом разговоре не было. А перед взором вновь мелькнул зелёный шар, потом он увидел лицо мальчишки — озабоченное, непонимающее, лицо ребёнка, не готового соприкоснуться со страшной действительностью. Когда-то эта действительность поглотила его собственную жизнь. В его реальности вместо зелёного шара были красные цветы, залитые кровью родителей…. Время ничего не лечит, а воспоминания не превращаются в туманный сон.