Стратегии выдающихся личностей - Валентин Бадрак

Все эти примеры доказывают уже высказанное положение о том, что идей – бесчисленное множество. Вселенная – удивительно благодатная почва для разработок, она до иррациональности благосклонна к своим беспокойным обитателям. Разнообразие образов и впечатлений просто необходимо извлечь из глубин собственного сознания, вычленить из благодатного пространства и красиво упаковать.

Новые символы. Определение продукта – результата реализации идеи

Для любого новатора характерно внедрение нового символа, новой формулы, нового принципа. С соответствующим обозначением, которое становится названием идеи. С этим названием потом ассоциируется и имя автора, и его половодье красок его вклада на ленте истории. Так, с часто упоминаемым Альбертом Швейцером ассоциируется его «Ehrfurcht vor dem Leben». За Фридрихом Ницше исполинской тенью стоит нависший над миром «сверхчеловек». Уолт Дисней создал в невидимой нише цивилизационного пространства вечно юный, неувядаемый Диснейленд. Мэри Беккер-Эдди ведет за собой, как послушного дрессированного пса, свою «христианскую науку». Андрей Сахаров придумал теорию конвергенции, которая неразрывно связана с его именем. Нильс Бор, помимо открытий в атомной физике, знаменит созданием первых тисков для международного контроля за атомным оружием. Альберт Эйнштейн – это, в первую очередь, теория относительности, а Зигмунд Фрейд – разумеется, психоанализ. Коко Шанель ассоциируется с маленьким черным платьем и совершенным ароматическим букетом собственного имени «Шанель номер пять». Билл Гейтс – это компьютерная программа Windows. Над Астрид Линдгрен завис веселый призрак с моторчиком на спине, и никто не усомнится, что имя этой тени Карлсон. Жанна д’Арк несет крест Девы-спасительницы, Леонардо да Винчи – это обязательно «Мона Лиза» (несмотря на «Тайную вечерю» и еще пару десятков знаменитых полотен и изобретений). Каждая выдающаяся личность – это некий общепринятый, повсеместно признаваемый, реализованный проект, внедренный символ. За каждым крупным именем всегда стоит некий узнаваемый продукт, запрессованная в новую конструкцию идея, мысль, которой периодически пользуется цивилизация и которая автоматически выдает имя создателя, будучи словно генетически связанной с ним.

Как видим, символ – продукт, замещающий создателя, может быть совершенно четким, материализованным. Но может быть совершенно воздушным, выраженным самим звуком совершенного действия. А то и бездействия. Скажем, с именем Михаила Кутузова ассоциируется Бородино и победа над армией Наполеона. Но кто возьмется всерьез утверждать, что роль русского полководца при организации сражения не была просто навеяна мистическим формообразующим ветром, искусственно создающим героев для потомков?

Продукт может являть собой нечто материальное, как трактат Николо Макиавелли «Государь» о принципах управления государством. Или вертолет Игоря Сикорского. Но может быть и не имеющим формы принципом, этической нормой, действием. Скажем, несмотря на изданные книги американского ученого Сэмюэля Хантингтона, над миром витает в первую очередь распознанная, навеянная им противоречивая идея о незримых цивилизационных разломах на планете, которые оставляют вечные зоны нестабильности, формируют государства-лидеры и государства-аутсайдеры. Главное в предлагаемом человечеству продукте – чтобы он нес революционное новшество, приправлял жизнь цивилизации, и чтобы он был принят массовым сознанием. Таким образом может восприниматься и покорение Робертом Пири Северного полюса или восхождение Эдмунда Хиллари и Тенсинга Норгея на вершину Эвереста. Это действия-сигналы, одинокие акты воли, которые расширяют представления о возможностях человека. Но их нельзя оценить только так физические достижения, так как в них незримо присутствует полет воинственного, неуспокоенного духа. Так же как и любая другая идея, они могут совершенствоваться прямым или косвенным способом. Скажем, покорение Эвереста в одиночку и без кислорода создало новый символ из имени Рейнольд Месснер. И так далее. Эти простые примеры расширяют диапазон представлений об облике идеи. В любой борьбе дух приобретает красоту, а существование – смысл. Известный мыслитель Люсьен Деви весьма точно указал на блеск этой, на первый взгляд сомнительной, грани: «В крайнем напряжении борьбы, подчас на грани смерти, для человека перестают существовать понятия пространства и времени, исчезают страх и страдания, все начинает казаться доступным, и человек обретает великое спокойствие. И тогда человек осознает, что в нем есть нечто несокрушимое, есть такая сила, пред которой ничто не может устоять…» Если человек способен активно мыслить и действовать, он всегда находит идею, с одной стороны – комфортную для личностного развития, с другой – впечатляющую современников новыми стандартами мышления. Граница этих стандартов упирается отнюдь не в постулаты морали или скудные рамки общественного мнения. Границей всякий раз служит личная этика, потому-то признание первичности духовного определяет степень воздействия индивидуума на среду.

Игра актера и создание сценического образа также могут служить идеей. Театральный образ Сары Бернар, балетный танец Майи Плисецкой или проникновенный голос Федора Шаляпина – это также примеры реализованных идей. Порой актерские образы настолько входят в массовое сознание, что служат типажом человека определенной профессии или определенного способа мышления. С Владимиром Высоцким ассоциируется самобытный, не идеальный, узнаваемый, мужественный сотрудник уголовного розыска. Вячеслав Тихонов, несмотря на множество иных ролей, воплощенный образ разведчика. Энтони Хопкинс – человек особого аналитического склада ума, неординарная личность, имеющая широкий диапазон образных воплощений и проявлений – от людоеда до миллионера, но всегда с запредельно сильным характером. Мэрилин Монро – с любой, даже самой простенькой ролью является отражением волнующей, рвущейся с экрана нежной сексуальности, странно и забавно переплетающейся с детской непосредственностью. Любая из форм, внедренная в массовое сознание, начинает жить своей, отдельной жизнью. Любая из форм неподражаема, и в этом сила ее возможности в распространении влияния. Это как раз и знаменует реализацию идеи, достижение успеха, создание нового, формообразующего механизма коммуникации со Вселенной.

Любопытно, что даже ошибочные или сомнительные идеи, если только они внедряются в коллективное сознание при помощи совершенного механизма, становятся незыблемыми символами, прославляя имена своих создателей. Так, значительная часть идей итальянского судебного психиатра и криминалиста Чезаре Ломброзо, как минимум, сомнительна. А при более детальном рассмотрении – голословна. Но даже содержащая множество неточностей и недоказанных положений теория так называемого прирожденного преступника (согласно которой преступниками не становятся, а рождаются), выдвинутая решительно, снабженная результатами личного врачебного опыта и аналитической аргументацией, вывела Ломброзо далеко за рамки практикующего врача, поставила в ряд знаменитых ученых своего времени. Идея тесной связи гениальности и помешательства, также неподтвержденная, создала прецедент дискурса мирового масштаба. И разумеется, усилила образ автора идеи. Происхождение идеи Ломброзо вытекает из его профессии, углубления и расширения деятельности до постановки новых вопросов. Именно тщательный поиск новизны и последовательные попытки войти в область неизведанного всегда создавали для исследователя любой области возможность дополнительного представления самого себя. Тут небезынтересен опыт ученика и последователя Ломброзо – врача Макса Нордау. Прекрасно зная предмет и методы исследования от своего учителя, ученик решает пойти дальше. Если Ломброзо практиковался на падших людях – преступниках, проститутках, – Нордау вздумал диагностировать знаменитых людей: Вагнера, Ницше, Золя, Бальзака, Мишле, Мопассана и других. Впечатляющий аналитик, он с легкостью доводит до низвергающей, обморочной критики несовершенство тех, на кого все взирают с почтением, как на монументы. Графоманство Вагнера, «поток слов буйного помешанного» Ницше, здоровье «несчастного паралитика» Мопассана – все персонажи в книге-исследовании «Вырождение» после отточенного, пристального анализа сидят на жесткой скамейке пациентов. А душераздирающий, потрясающий парадоксальными выводами прогноз выводит автора в категорию людей, реализовавших идею. Вместе с самой книгой мы и получаем новую идею, которая увидела жизнь, сделав известным ее автора. Нордау сам ответил на вопрос построения связи между возникшей смутной мыслью нового создания и реализованной в продукт идеей. «Главное, чтобы у человека было что сказать. А затем, облечет ли он свою мысль в лирическую, драматическую, эпическую форму, – довольно безразлично», – мысль, адресованная формам искусства, может быть расширена до такого диапазона, который только способна выдержать человеческая фантазия.