Тест на прочность - Андрей Воронин

«Куда он хочет меня выманить?» — задавался вопросом Терпухин. По большому счету ему было все равно, лишь бы только бензина в баке хватило. Хоть на этой ленте пока еще приличного, без выбоин асфальта, хоть на городских улицах, хоть в чистом поле он готов был снова и снова идти на таран.

У знака, показывающего опасный поворот, Гоблин вдруг вильнул резче, чем следовало. Они оба только что обогнали «Опель», ехавший на ста двадцати, тот исчез сзади, будто стоял на месте.

Теперь еще летели по встречной полосе, не спеша перестраиваться.

Сразу после резкого маневра Гоблина в лицо Атаману ударил свет дальних фар — навстречу с поворота тяжело выкатывалась фура. Почти вслепую Терпухин вывернул руль. Поднял пыль и тучу камней с обочины, но все-таки разъехался с дальнобойщиком.

Поморгав, разогнал зеленые и синие круги на сетчатке. Снова различил впереди силуэт врага.

Теперь внимательность следовало удвоить и утроить: нормальный отрезок трассы кончился, настал черед тех глубоких ям, из-за которых Терпухин с байкерами недавно предпочли обочину.

Но если вырулить на нее сейчас, упустишь пару секунд. Еще на десяток-другой метров возрастет дистанция до «Харлея».

Несколько раз колесо «Волка» успевало «клюнуть» в яму. Мотоцикл подбрасывало, и с каждым приземлением голова Атамана словно отрывалась от шеи. Шея была достаточно крепкой, чтобы выдержать перегрузки, но при каждом новом нырке машину разворачивало в воздухе на несколько градусов. Терпухин едва успевал выправлять курс.

Беда, однако, пришла с другой стороны. Вплотную к обочине подобрались тополя. Одиночные, открытые со всех сторон воздуху и свету, они вымахали огромными, многолиственными. И стали отличными мишенями для молний. Терпухин уже заметил мельком одно горящее дерево — ветви раскачивались, будто тополь пытался смахнуть, сбить губительное пламя.

Очередная вспышка молнии будто пронзила глаза и мозг. Удар пришелся совсем рядом. Дерево у обочины мгновенно вспыхнуло, от самых корней до верхушки, закачалось и рухнуло поперек дороги. Гоблин успел проскочить в последний момент. Терпухин ударил по тормозам и увидел напоследок огненные листья на бархатной подкладке ночи…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 26

САБЛЯ

Больше месяца Атаман пролежал в травматологии. Каким-то чудом позвоночник и голова не пострадали. Но переломов и трещин хватало. Несколько раз его навестили Штурман с Майком.

Рассказали, что Гоблин никак себя не проявляет.

То ли затаился, то ли рванул в иные края.

— Как «Волк»? — поинтересовался Терпухин.

— Так же примерно, как и ты. В общем и целом живой — Мне нужен свой мотоцикл.

Оба байкера понимающе улыбнулись.

— Понятное дело Стоит попробовать и трудно отказаться от продолжения.

— Особенно после хорошей встряски, — осветилось лицо Штурмана со швами на левой стороне. — Вот я: живой пример. Как упахался на обочине, так насовсем прикипел к моцилям.

— Ты же знаешь: байкеры делятся на тех, кто уже падал, и тех, кому еще предстоит это удовольствие. Первые — настоящие. Вторые всего лишь приготовишки.

— Староват я записываться в байкеры, — проговорил Терпухин, вынужденный соблюдать неподвижность. — Но мотоцикл мне нужен.

* * *

Выписавшись из больницы, Атаман не вернулся в Орликовскую, а направился прямиком в Ростов. Он допускал, что зла вокруг много, зла не менее серьезного, чем вершит Гоблин. Но только молодежь в возрасте Майка или Штурмана может позволить себе кидаться от одного дела к другому. У них еще достаточно времени, они успеют вернуться к тому, что однажды забросили. Ему, Атаману, надо подчищать за собой все концы.

Ребята подыскали для него мотоцикл — машина тоже побывала в крутой передряге, поэтому отдавали ее недорого.

— Стройный, поджарый — ничего лишнего.

Тебе ведь блестящие прибамбасы ни к чему, тебе нужен настоящий чоппер, вроде этого.

— Да он не знает, наверное, что называют «чоппером», — напомнил Штурману Майк.

— Если в двух словах, это моц, с которого снято все лишнее. Только самое необходимое: рама, голая вилка…

— Задача — облегчить, прибавить маневренности, — вставил второй байкер.

— А тут все лишнее как раз и пришло в негодность, так что сама жизнь заставила похудеть.

Ни переднего крыла, ни заднего, ни задней подвески…

— Ни спидометра с тахометром, ни поворотников, ни лишних осветительных приборов…

— Минимум проводки, прямые выхлопные трубы…

— Даже лишний крепеж спилен.

Байкеры говорили увлеченно, перебивая друг друга. Терпухин слушал, стараясь ничего не пропустить.

— Обычно еще бензобак меняют на меньший, но тебе, я думаю, лучше оставить большой.

— Поехали поглядим, — решил Атаман. — Лучше один раз увидеть.

Машина ему понравилась, хоть и выглядела не совсем привычно. А вдруг ГИБДДшники прицепятся к отсутствию чего-то необходимого? Если заранее думать о ГИБДД и ДПС, лучше вообще не выезжать в путь на мотоцикле. Соблюдая все их требования, можно только гробы на катафалке перевозить.

— Беру. Заверните.

— Так ты нам свистни, как только соберешься. Поездочка вышла крутой, спасибо тебе. Жаль, конечно, что Гоблина не прижали, но никто нас упрекнуть не посмеет. Против атмосферных явлений, как против лома, приема нет.

Этим ребятам погоня за Гоблином представлялась чем-то вроде рискованной игры, и они готовы были сыграть еще. Терпухин дал себе слово, что в этот раз обойдется один — не стоит тянуть никого с собой, снова искушая судьбу. Опыта на двух колесах он вроде набрался.

— Вам тоже спасибо. И за поездку и за этот, как его… чоппер. Дались вам нерусские слова.

— Дай время, будут и свои. Вот только сварганят у нас в Ирбите моц покруче забугорных, весь жаргон на русский лад перестроится.

* * *

Службы в отремонтированной церкви давно уже проходили прежним чередом. Братва не забыла о своих клятвах найти святотатца, но более насущные дела уже отодвинули летнюю историю на второй план. Появились новые лакомые куски, начались новые разборки. В краевую милицию пришли новые начальники, надо было заново налаживать контакты.

Вконец разругавшиеся с городскими ряжеными, местные казаки тоже вернулись домой. Семьи их жили совсем небогато, мужчины не могли себе позволить надолго отвлекаться от работы.

Да и эфэсбэшники, обнаружив самозваный отряд, посоветовали отправляться домой подобру-поздорову. Не путайтесь под ногами, есть кому заниматься «одиноким ездоком».

Городские мини-«атаманы» застряли в астраханской гостинице, проживая деньги из казачьего фонда. Ели, спали, парились в сауне. Подрались в ресторане с компанией азербайджанцев. На следующий день подрались уже между собой. В довершение ко всем подвигам один из них потерял сделанную на заказ саблю с серебряной инкрустацией на рукояти, причем не мог даже вспомнить где…

Две машины с дагестанцами прищучили люди в камуфляжной форме. Если бы не прокурор Рагимов, арестованные гнили бы на зоне, как злостные террористы-ваххабиты. Но прокурор, как и предсказывал Самир, вытащил своих людей в Махачкалу.

Там прошел суд по всем правилам. Подсудимым вкатали срок за незаконное хранение оружия. «Отсидку» организовали в местной колонии — это означало вернуться в горы, в свой аул и носа оттуда не высовывать до окончания срока. Впрочем, осужденных заранее предупредили, что в случае приезда московской комиссии их ненадолго водворят на положенные по закону нары. На плаву остался один Самир. Шеф передал ему с посыльным благодарность и деньги, приказал продолжать работу уже без водителя, по собственному разумению. Испугавшегося и бросившего «службу» водителя разыскали на Украине, он получил по заслугам…

Катин муж, так и не нашел супругу — она вернулась сама. Молчаливая, будто в воду опущенная. Вадим решил не набрасываться сразу с дознанием. Накормил едой собственного приготовления, собственноручно искупал» и отнес на руках в постель. Сам лег отдельно — и всю ночь не спал, скрестив руки на затылке…

* * *

Выехав из Ростова, Терпухин случайно встретил на дороге фуру, под завязку забитую мешками с мукой. В качестве сопровождающего ехал один из казаков, знакомых по первому рывку за Гоблином.

Перекинулись словом. Казак объяснил, что станичники сами перемалывают зерно на станичной мельнице, сами продают, чтобы не кормить посредников. Рассказал, чем кончился рывок за Гоблином, как опозорились, судя по слухам, городские «начальнички». Услышав про потерянную саблю, Юрий вспомнил о той, что хранилась у него дома.

Сабля осталась от прадедова брата, награжденного за отвагу в первую мировую. История была долгой, до теперешних дней оружие дошло обкорнанным наполовину. Все дело было в надписи по клинку — старинной, с ятями и красивыми росчерками: «За Веру и Верность».