Демон движения - Грабинский Стефан

Пущенный по трубам горячий пар тихо зашипел под ногами, разливая по купе уютное домашнее тепло. Какой-то запоздалый комар запел тонкую, слабую мелодию, сделал несколько нервных кругов и спрятался в темном закутке между выпуклостями плюшевых подушек. И снова только тихое гудение горелки и мерный перестук колес...

Через какое-то время Шигонь проснулся. Потер лоб, сонно потянулся, меняя позу, и оглянулся вокруг. К своему немалому изумлению он заметил, что находится в купе не один: у него появился попутчик. Напротив, удобно устроившись на подушках, сидел какой-то железнодорожный служащий и курил папиросу, нагло пуская дым в его сторону. Из-под небрежно расстегнутой служебной блузы выглядывала бархатная жилетка, совсем как у того начальника станции, с которым у Шигоня когда-то случился адский

- 132 -

скандал. В то же время под тугим воротником с тремя звездочками и парой крылатых колес шею обвивал красный, как кровь, платок, в точности как у наглого кондуктора, который раздражал его своей улыбкой.

«Что за черт?! — подумал он, внимательно рассматривая физиономию непрошеного гостя. — Судя по всему, это та самая омерзительная кондукторская рожа! Те же впалые щеки голодающего, те же следы оспы. Но откуда этот новый ранг и мундир начальника?»

Тем временем непрошенный «гость», заметил интерес попутчика; выпустил немного дыма, легко стряхнул пепел с рукава, приложил руку к козырьку фуражки и поздоровался со сладкой улыбкой:

— Добрый вечер!

— Добрый вечер, — ответил он сухо.

— Любезный господин издалека?

— Не имею сейчас настроения общаться с вами. И вообще люблю путешествовать молча. Поэтому я обычно выбираю пустое купе и плачу за это щедрые чаевые.

Не обратив внимания на грубую отповедь, железнодорожник блаженно улыбнулся и продолжил с невозмутимым спокойствием:

— Ничего страшного. Понемногу сами разговоритесь. Вопрос сноровки и навыка. Одиночество, как известно, плохой товарищ. Человек является общественной скотиной — zoon politikon*, не так ли?

— Если вы добровольно причисляете себя к категории скота — то лично я не имею ничего против. Я же всего лишь человек.

— All right!** — кивнул чиновник. — Видите, любезный господин, как у вас уже язык развязался. Не все так плохо, как казалось на первый взгляд. Вижу, что у вас есть большой талант общения, особенно по части парирования вопросов. Немного поработаем над этим. Ну-ну, пойдет как-нибудь дело, пойдет... — покровительственно добавил он.

____________

* Общественное существо (определение человека у Аристотеля).

** Хорошо! (англ.)

- 133 -

Шигонь подозрительно прищурился и сквозь щели мясистых век изучал нахала.

— Если не ошибаюсь, мы с вами старые знакомые. Виделись несколько раз в жизни, — после минутного молчания снова завязал разговор неутомимый железнодорожник.

Сопротивление Шигоня медленно таяло. Наглость этого человека, который позволял себе безнаказанно хамить без всякого повода, обезоруживала. Стало даже интересно, с кем он, собственно, имеет дело.

— Возможно — откашлялся он. — Только сдается мне, что до недавнего времени вы носили другой мундир.

В облике железнодорожника в этот момент произошла загадочная метаморфоза. Куда-то мгновенно исчезла блуза железнодорожного служащего, сверкавшая вышитыми золотом звездочками, исчезла красная железнодорожная фуражка, и вместо приветливо улыбающегося «начальника» напротив сидел сгорбленный, помятый и глумливый кондуктор вагона в потертом плаще, с неизменным фонариком, пришпиленным к груди.

Шигонь протер глаза, невольно сделав отстраняющий жест:

— Преображение Господне? Тьфу! Чары или дьявольщина?!

Но с противоположной стороны уже склонялся к нему вежливый «начальник», обладавший всеми регалиями, соответствующими его служебному положению; кондуктор незаметно проскользнул в мундир начальника.

— Ах да, — произнес он непринужденно, как ни в чем не бывало. — Меня повысили.

— Поздравляю, — буркнул Шигонь, ошарашенно выпучив глаза при этой трансформации.

— Да, да, — балагурил тот, — там, «наверху» умеют ценить энергию и гибкость. Они выяснили, что я за человек: вот и стал начальником. Железная дорога, любезный господин, великая вещь. Стоит служить и выкладываться. Цивилизационный фактор! Летучая посредница между народами, культурный обмен! Движение, милостивый господин, движение и скорость!

- 134 -

Шигонь презрительно надул губы.

— Господин начальник шутит? — иронично заметил он. — Что это за движение? В современных условиях, при усовершенствованной технике, первоклассный паровоз, так называемый «Экспресс-Пасифик» в Америке разгоняется до двухсот километров в час. Допустим, со временем, по мере дальнейшего прогресса скорость вырастет до двухсот тридцати, а то и до трех сотен километров — и что? Давайте посмотрим на конечный результат — в конце концов, мы даже на миллиметр не поднимемся над Землей, не вырвемся за ее пределы.

Начальник улыбнулся, его это ничуть не убедило:

— Чего вы еще хотите? Прекрасная скорость! Двести километров в час! Да здравствует железная дорога!

— Вы что, обезумели? — поинтересовался уже разозлившийся Шигонь.

— Нисколько. Я только лишь восславил нашу крылатую покровительницу. Что же вы, любезный господин, можете ей противопоставить?

— Даже если бы вы достигли рекордных четырехсот километров в час — как это можно сравнивать с великим движением?

— Э? — насторожился непрошеный гость. — Я, вероятно, не так понял. Великое движение?

— Что такое ваша езда, пусть даже с наивеличайшей скоростью, на сколь угодно дальних линиях в сравнении с великим движением, и тем фактом, что, несмотря на все, вы все-таки остаетесь на Земле? Даже если бы изобрели адский поезд, который в один час объедет весь земной шар, в конце концов вы неизбежно вернетесь в пункт, из которого выехали: вы остаетесь прикованы к Земле.

— Ха-ха! — насмешливо произнес железнодорожник. — Любезный господин, наверное, поэт. Забавная шутка.

— Как отразится самая головокружительная, сказочная скорость земного поезда на великом движении и на его эффектах?

— Ха-ха-ха! — хохотал развеселившийся начальник.

- 135 -

— Никак! — воскликнул Шигонь. — Ни на дюйм не изменит его великую стезю, ни на миллиметр не сместит его космических путей. Мы едем на шаре, который катится в пространстве.

— Как муха на резиновом воздушном шарике. Ха-ха-ха! Какие мысли, какие концепции! Любезный господин, оказывается, первоклассный causeur* -юморист.

— Ваш жалкий поезд, ваша муравьиная, тщедушная железная дорога, в своих величайших, самых смелых, так сказать «стремлениях», подчиняется, подчеркиваю, буквально подчиняется одновременно примерно двадцати самым разнообразным движениям, каждое из которых несравненно сильнее, безжалостнее, мощнее ее миниатюрного размаха.

— Хм... занятно, архилюбопытно! — насмехался неумолимый противник. — Около двадцати движений! Впечатляющее ко-ко-количество, курам на смех.

— И я даже не упоминаю второстепенные, которые наверняка никогда не снились ни одному железнодорожнику. Напомню лишь основные, известные каждому школьнику. Поезд, несущийся с наивысшей скоростью из точки А в точку Б, одновременно должен совершить вместе с Землей полный оборот с запада на восток вокруг ее оси за одни сутки.

— Ха-ха-ха! Новости, новости...

— В то же время он вращается вместе со всем земным шаром вокруг Солнца...

— Как ночная бабочка вокруг лампы...

— Избавьте меня от своих острот! Неинтересно. Но это еще не все. Вместе с Землей и Солнцем он направляется по эллиптической линии к какому-то неизвестному пункту в пространстве, находящемуся в направлении созвездия Геркулеса относительно Центавра.

— Филология на службе у астрономии. Рarbleu* Браво!

— Глупости несете, дорогой мой! Перейдем к второстепенным движениям. Вы слышали что-нибудь о прецессионном движении Земли?