Журнал «Вокруг Света» №01 за 1974 год - Вокруг Света

В назначенный день мы поднялись спозаранок. Тщательно проверили съемочную и звукозаписывающую аппаратуру и взяли курс на деревню, где должна была состояться облава на обезьян.

Нас встретили и повели по узкой тропке через банановую плантацию в лес. Откуда-то впереди доносился нарастающий гул, и вот мы уже на месте. Страшный шум и переполох, человек триста лихо расправляются с подлеском, и посреди всего этого важно выступает Мохаммед, выкрикивая тонким голосом команды, которых явно никто не слушает...

Им удалось загнать на огромное дерево две стаи колобусов; теперь загонщики спешили отрезать обезьянам пути отступления. Видя это, колобусы все больше волновались. Один-два из них, совершив огромный прыжок с 50-метровой высоты на ближайшую пальму, ухитрились бежать. Ловцы удвоили усилия, подбадривая себя дружными криками.

Мне всегда больно смотреть, когда рубят деревья, а тут валили стволы налево и направо. Правда, я знал, что этот участок все равно предназначен под плантацию какао, рано или поздно его расчистят.

Наконец, с треском рухнуло последнее высокое дерево, которым колобусы могли бы воспользоваться, осталось лишь несколько пальм. Нужно было лишить их пышного зеленого убора. Падая на землю, листья шуршали, словно приседали дамы в накрахмаленных кринолинах.

Итак, мои доблестные охотники расчистили изрядную площадь вокруг заветного дерева. Дальше последовал, так сказать, африканский перерыв на чай. Охотники рубили длинные куски полой лианы, содержащей внутри влагу, и утоляли жажду из этого живого родника. Разгоряченные, обливающиеся потом, они жадно пили и оживленно обсуждали следующий этап операции.

Мохаммед сообщил мне писклявым голосом, что теперь предстоит сооружать ловушку. Снова заработали пилы и топоры, и под деревом вырос огромный конус из ветвей и пальмовых листьев. Конус окружили сетями, потом загонщики срубили себе длинные рогатины. Когда обезьяны спускаются на груду ветвей и оттуда бросаются в сети, рогатинами прижимают сеть, после чего хватают обезьян за голову и хвост.

Я пристально наблюдал за макушкой дерева, на котором собрались обезьяны, но из-за густой листвы не мог определить их количества, знал только, что среди наших жертв представлены оба интересующих меня вида колобусов. Услышав от Мохаммеда, что все готово, я без особой уверенности в голосе велел поднести поближе клетки. Местные способы лова казались мне не очень надежными, но все-таки лучше быть начеку, вдруг каким-то чудом удастся добыть несколько экземпляров.

Двое охотников вооружились огромной древней пилой, у которой почти не осталось зубьев, перелезли через сети, забрались на груду ветвей и начали пилить ствол.

— Что это они затеяли? — спросил я Мохаммеда.

— Если обезьяна подумает, что мы хотим спилить дерево, сэр, она спустится на ловушку, и тут мы ее схватим, — объяснил он, вытирая потный лоб.

Я навел бинокль на макушку. Не видно, чтобы пила произвела хоть какое-то впечатление на обезьян... Ствол огромный, такой пилой раньше чем через полгода с ним не управишься.

Через полчаса, убежденный, что все эти старания впустую, я подозвал Мохаммеда.

— Слушаю, сэр, — отчеканил он, подбежав ко мне, и лихо козырнул.

— Послушай, Мохаммед, мне кажется, мы так ничего не добьемся. Обезьянам хоть бы что, это дерево можно еще сто лет пилить. Почему бы нам не попробовать другой способ?

— Слушаюсь, сэр. Какой?

— Надо расчистить клочок земли под самым деревом, чтобы вся груда не загорелась, развести на нем костер и подбрасывать зеленые листья, дым пойдет наверх и, глядишь, заставит обезьян спуститься вниз.

— Хорошо, сэр. Попробуем.

Пронзительным, как у чайки, голосом он принялся отдавать команды. Вскоре клочок был расчищен, костер разведен.

Я смотрел, как дым медленно обвивается вокруг ствола, поднимаясь все выше. Потом перевел взгляд на обезьян — как они? Почуяв запах дыма, колобусы зашевелились, но особой тревоги не обнаружили. Однако по мере того, как в костер подбрасывали свежие листья и дым становился все гуще, обезьяны начали метаться по ветвям взад и вперед.

Если прежде, когда шла рубка деревьев, в лесу стоял дикий гам, то теперь все триста охотников притихли. Окружив кольцом сети, они стояли наготове с рогатинами. Только я хотел сказать Мохаммеду, чтобы он велел не бросаться всем сразу на первую обезьяну, которая спустится вниз, — если они вообще спустятся, — как черно-белый колобус совершил прыжок с макушки, элегантно приземлился на груде ветвей и, к моему изумлению, исчез внутри. Загонщики издали клич, похожий на дружный возглас болельщиков после забитого гола. Дальше последовала долгая пауза, потом вдруг обезьяна вынырнула из кучи ветвей и ринулась прямо в сеть. Как я и думал, большинство охотников сорвалось с места, забыв, что сеть надо стеречь со всех сторон.

— Вели им вернуться в строй!.. — крикнул я Мохаммеду.

Мохаммед восстановил порядок, оставив двоих управляться с первым колобусом. Ловцы прижали рогатинами края сети, и я подбежал поближе, чтобы разглядеть обезьяну. Один из охотников схватил ее за шиворот и основание хвоста и извлек наружу. Молодая самка, в отличном состоянии. При всей их уныло-смиренной внешности эти обезьяны могут здорово укусить, так что обращаться с ними надо осторожно.

Мы отнесли колобуса к клетке, втолкнули его внутрь, захлопнули дверцу, потом накрыли клетку пальмовыми листьями: в темноте обезьяны не так нервничают. Только я управился с этим делом, как с дерева буквально дождем посыпались обезьяны. Одна за другой они приземлялись на груде ветвей, исчезая внутри нее с такой быстротой, что я не поспевал считать их.

Началось истинное светопреставление. Обезьяны одна за другой прыгали в сеть, охотники, громко крича, орудовали рогатинами... Царил неописуемый переполох, и я ничего не мог предпринять, только метался от клетки к клетке, пытаясь наскоро определить дол и возраст, сосчитать обезьян, которых подносили мне африканцы.

Оглядываясь назад, поражаешься тому, сколько мыслей одновременно роится в голове в такую минуту. Вот двое тащат очередную отбивающуюся обезьяну, и я уже волнуюсь: не слишком ли крепко они ее стискивают, не грубо ли обращаются с ней? Быстро надо определить состояние добычи. Если экземпляр взрослый и зубы сточены, значит обезьяна уже немолодая — освоится ли она в неволе? И надо внимательно следить, как эти ребята заталкивают обезьяну в клетку, того и гляди впопыхах прищемят ей хвост дверцей. В то же время я лихорадочно соображал, велико ли было потрясение для данного экземпляра. Насколько он взбудоражен? Вынесет ли путешествие до рудника? И если вынесет — сумеет ли освоиться в новой обстановке?

Интересно: хотя облава должна была сильно испугать обезьян, большинство из них уже через два-три часа принимало пищу из моих рук.

Когда последняя обезьяна перекочевала в клетку, мы тщательно обыскали груду ветвей, чтобы убедиться, что там никто не прячется. Затем настала пора знакомиться с каждым экземпляром в отдельности и подсчитать наш улов. Я уже знал, что нам невероятно повезло, мы смогли в один заход добыть десять черно-красных и семь черно-белых колобусов, и самое главное — разного пола, размера и возраста.

Накрытые листьями клетки привязали к длинным жердям, и наш отряд двинулся шеренгой через лес, распевая победную мелодию

Я ликовал. Столько недель ждали, и вот цель достигнута, колобус пойман! Но когда клетки были установлены в кузове нашего большого «лендровера» и мы медленно покатили по ухабам домой, на рудник, я сказал себе, что сделан только первый шаг. Решающее испытание впереди: сохраним ли мы колобусов?

Джеральд Даррелл

Перевел с английского Л. Жданов

Рэй Брэдбери. Отпрыск Макгиллахи

В 1953 году я провел полгода в Дублине, писал пьесу. С тех пор мне больше не доводилось бывать там.

И вот теперь, пятнадцать лет спустя, я снова прибыл туда на пароходе, поезде и такси. Машина подвезла нас к отелю «Ройял Иберниен», мы вышли и поднимаемся по ступенькам, вдруг какая-то нищенка ткнула нам под нос своего замызганного младенца и закричала:

— Милосердия, христа ради, милосердия! Проявите сострадание! Неужто у вас ничего не найдется?

Что-то у меня было, я порылся в карманах и выудил мелочь. И только хотел ей подать, как у меня вырвался крик или возглас. Рука выронила монеты.

Младенец смотрел на меня, я смотрел на младенца.

Тут же он исчез из моего поля зрения. Женщина наклонилась, чтобы схватить деньги, потом испуганно взглянула на меня.

— Что с тобой? — Жена завела меня в холл. Я стоял перед столиком администратора, точно оглушенный, и не мог вспомнить собственной фамилии. — В чем дело? Что тебя там так поразило?