Великая Испанская революция - Александр Шубин

Принципиальным оппонентом анархистов стала Объединенная социалистическая партия Каталонии (ОСПК, испанское сокращение PSUC), образовавшаяся 24 июля 1936 г. путем слияния каталонских коммунистов и социалистов, а также небольших каталонских структур — Социалистического союза и Пролетарской партии. Это объединение готовилось заранее, но состоялось сразу после подавления мятежа в Барселоне[270]. ОСПК попросилась в Коминтерн, признав тем самым его строгие принципы. Это, однако, не значит, что все члены ОСПК в мановение ока стали коммунистами: «ОСПК в начале существования по сути своей была партией националистической, марксистской и, прежде всего, антифашистской. Поскольку она считала себя крылом Коминтерна, это породило определяющий фактор, характерный для Коминтерна и КПИ в отправной точке существования новой организации, и которая вместе с ними считала себя принадлежащей к коммунистическому движению, что положило начало запутанным взаимоотношениям»[271], — пишет «биограф» ОСПК Ж. Пучсек. С одной стороны, шло приведение партии к коминтерновским образцам, с другой — в нее входили люди более умеренных взглядов, симпатизирующие национальной автономии.

До 1939 г. ОСПК не была принята в Коминтерн, руководители которого считали, что в Испании должна быть только одна компартия, и ОСПК может войти в КПИ как ее региональная организация. Однако «заминка» с приемом в Коминтерн была вызвана не идеологическими причинами в строгом смысле слова, и не будет ошибкой называть ОСПК коммунистической партией уже с 1937 г. Во-первых, ее отношения с Коминтерном, несмотря на отсутствие формального статуса, строились так, как если бы ОСПК была секцией Интернационала. У партии был свой куратор Э. Гёре, она информировала ИККИ о своей деятельности и подчинялась указаниям ИККИ. Во-вторых, уже в январе 1937 г. КПИ признавала общность политических программ двух партий по крайней мере на современном этапе[272]. В-третьих, идейная эволюция руководства ОСПК быстро привела от абстрактно-этатистских представлений о социализме к одобрению той модели «социализма», которая существовала в СССР. Этому способствовал и визит первого секретаря ОСПК Х. Комореры в СССР в марте 1938 г. Фасад СССР производил впечатление на многих иностранных гостей, и не разделявших коммунистических взглядов. За фасадом разверзлись террор и социальные трудности. Но в данном случае Коморера не был обманутым гостем. Впечатления от «страны победившего пролетариата» лишь укрепили его во мнении, ранее сформировавшемся об СССР. Лидеров ОСПК не смущали критические публикации об СССР, в обилии выходившие в Каталонии. В 1937–1938 гг. ОСПК была вовлечена в репрессии против «троцкистов». В-четвертых, неоднородность ОСПК не мешала ей проводить целостную политическую линию. Влияние внутренних разногласий на ее курс было куда меньше, чем у НКТ и ИСРП. Эта линия четко укладывалась в указания Коминтерна, за исключением вполне терпимого в это время национального «флюса». Таким образом, ОСПК может быть охарактеризована не как социал-демократическая или просто демократическая, антифашистская партия, а как партия коммунистическая — в том смысле, в каком были коммунистическими восточногерманская СЕПГ или польская ПОРП во второй половине 40-х гг. ОСПК стала одним из модельных примеров распространенного во второй половине ХХ в. явления национального коммунизма.

* * *

Дуррути, вместо того чтобы разгонять Женералитат, двинул ополчение из Каталонии в Арагон, навстречу франкистам. Если верить М. Кольцову, особые надежды анархистский вождь связывал со взятием Сарагосы: «Я войду в Сарогосу первым, провозглашу там свободную коммуну. Мы не будем подчиняться ни Мадриду, ни Барселоне, ни Асанье, ни Хиралю, ни Компанису, ни Казановасу. Хотят — пусть живут с нами в мире, не хотят — мы пойдем на Мадрид… Мы покажем вам, большевикам, русским и испанским, как надо делать революцию, как доводить ее до конца»[273]. Но в августе стало ясно, что Дуррути не собирается воевать с Мадридом.

С самого начала войны Дуррути стремился сделать отряды милиции моделью нового коммунистического общества (аналогичного подхода через тридцать лет придерживался Э. Че Гевара, правда, представления о коммунизме у них были разными). И. Эренбург рассказывал: «За столиками сидели дружинники, некоторые в красно-черных рубашках, другие в синих комбинезонах, все с большущими револьверами, ели, пили вино, смеялись; никто не обращал внимания ни на нас, ни на Дуррути. Один из дружинников разносил еду, кувшины с вином, рядом с тарелкой Дуррути он поставил бутылку минеральной воды. Я пошутил: „Вот, ты говорил, что у тебя полное равенство, а все пьют вино, только тебе принесли минеральную воду“. Я не мог себе представить, какое впечатление это произведет на Дуррути. Он вскочил, закричал: „Уберите! Дайте мне воды из колодца!“ Он долго оправдывался: „Я их не просил. Они знают, что я не могу пить вино, и где-то раздобыли ящик с минеральной водой. Конечно, это безобразие, ты прав…“ Мы молча ели, потом он неожиданно сказал: „Трудно все изменить сразу. Одно дело — принципы, другое — жизнь…“[274] Во всяком случае, этот эпизод показывает, насколько серьезно лидеры анархистов относились к своим принципам»[275].

Хотя анархисты и республиканцы двинулись на Сарагосу почти сразу после победы в Барселоне, на пути к ней мятежники уже успели занять все удобные позиции, включая Уэску и Хаку. На Уэску также двинулись гарнизон Барбастро, оставшийся верным республике, колонны ОСПК и ПОУМ. Но они были остановлены противником. Ближе всего к Сарагосе подошли колонны анархистов во главе с Дуррути. Его отрядами командовали Доминго Аскасо (брат только что погибшего Франсиско Аскасо), Грегорио Ховер, Гарсиа Виванкос и Антонио Ортис. Тылом заведовал сподвижник Дуррути Рикардо Санс.

Взяв Сарагосу в полукруг, анархисты и республиканцы не смогли продвинуться дальше. Формально командовавший этим наступлением полковник Вильяльба (командир гарнизона Барбастро) потребовал, чтобы анархистские колонны остановились. Он убеждал Дуррути, что не сможет поддержать его при штурме Сарагосы, и анархисты будут отрезаны. Что здесь сыграло роль — политическая ревность к успехам анархистов или действительные военные соображения? Ведь милиция не смогла выполнить и более скромную задачу — взять Уэску. Во всяком случае, другого шанса взять Сарагосу с ходу уже не представится.

Южнее колонна Ортиса взяла Мольтальбан и подошла к Теруэлю с севера. Дальше на юг начиналась зона ответственности центрального республиканского правительства.

* * *

После соглашения НКТ и Компаниса в Каталонии возникла плюралистичная политическая система (своего рода «двоевластие»), включавшая помимо широкой сети органов самоуправления различные правительственные и партийные организации, имевшие свои военные формирования.

ЦК МАФ состоял из трех представителей НКТ, трех — ВСТ, трех — Эскерра (Каталонская левая республиканская партия, партия Компаниса), двух представителей ФАИ и по одному от организации виноделов, Каталонского действия, ОСПК и ПОУМ. Характерно, что пока за ОСПК и ПОУМ было признано равное влияние в Каталонии.

Де-факто власть в Каталонии и Арагоне находилась у анархо-синдикалистов, так как на их стороне было большинство организованных тружеников. ВСТ здесь играл роль младшего партнера, а в Арагоне был взят курс на слияние ВСТ с НКТ, что нашло отражение в договоре двух федераций[276].

Когда Компанис предложил (в русле анархистских речей) сделать ЦК не органом власти, а чисто техническим военно-координационным органом, анархисты сказали свое веское «нет». Именно этот орган и должен руководить Каталонией (то есть стать фактическим правительством)[277].

6 октября на конференции делегатов деревень и колонн НКТ в Бухаралосе был создан Совет Арагона (первоначально — совет обороны, то есть военный, а не административный орган), в который вошли один из основателей ФАИ М. Хименес, Х. Аскасо — брат погибшего в первые дни мятежа анархистского героя, и др.

Совет Арагона и ЦК МАФ фактически взяли в свои руки власть на северо-востоке Республики. Каталонский националист Х. Миравильес, работавший в ЦК, вспоминал: «С организационной точки зрения он был хаотичен… Каждый „секретарь“ делал в большей или меньшей степени что хотел. Однако мы находились в состоянии постоянной сессии, хотя и не присутствовали на ней все одновременно». Коллеги анархо-синдикалистов по ЦК не могли понять, почему представители НКТ не «управляют» вверенными им «секретариатами». «Либертарианцы контролировали наиболее важные „секретариаты“, но власть все еще лежала на улицах»[278] — вспоминает Х. Миравильес. Задача анархо-синдикалистов первоначально заключалась не во взятии власти, а в «прикрытии сверху» низовых организаций трудящихся, которые брали хозяйство в свои руки. Секретари ЦК МАФ от НКТ не давали партиям вмешиваться в сферу экономики. Они сознательно оставляли власть улице. Однако «улица» была хорошо организована структурами НКТ и ФАИ. Милиция взяла под свой контроль ключевые пункты коммуникаций (это было не сложно сделать, так как везде в Барселоне большинство составляли рабочие — члены НКТ), охрану границы. Нужно было только координировать низовую активность, которая в это время «била ключом». Люди сами готовы были организовать все, что нужно.