Длинная тень - Синтия Хэррод-Иглз

Но она не приехала, и Ральфу пришлось лицом к лицу встретить людское удивление, если не сказать – осуждение. Назначение Аннунсиаты придворной дамой королевы, по крайней мере, давало ему в руки уважительную причину, которой можно было объяснить ее отсутствие, но это не пресекало пересудов, молвы и неодобрительных кивков в его сторону, правда, только тогда, когда окружающие были уверены, что он не видит и не слышит этого. Если бы Ральф настойчиво оправдывал жену, люди вряд ли столько судачили бы о ней, но его растерянность окончательно развязала им языки.

Мартин взял бразды правления в свои руки, как и раньше, и самым точным образом выполнил все приготовления к празднику. Он отдавал слугам приказы и принимал гостей, делая вид, что только выполняет отцовские указания. Он знал, что его поведение не оскорбит отца, и старался изо всех сил, надеясь ничего не упустить.

Все произошло ночью в день Святого Стефана. С утра состоялся традиционный обильный праздничный обед, днем – представление с масками, перед ужином – танцы, а когда все устали до изнеможения и разошлись по кроватям, Ральф приказал Клему принести в комнату стюарда кувшин кларета. Клем выполнил приказание, найдя хозяина задумчиво сидящим у камина. Печально вздохнув, Клем поставил кувшин и стакан, зажег камин, впустил Брена и Ферна, скулящих у дверей, и тихо пожелал хозяину спокойной ночи, обеспечив ему максимальный комфорт, на который был способен. Ральф медленно пил кларет, наблюдая за языками пламени, и с грустью вспоминал прошедший год. Сегодня был первый день рождения Мориса, за обедом пили за здоровье малыша, а также за здоровье его покровителя, с которым, как полагал Ральф, справляла Рождество Аннунсиата. «Год назад, – думал он, – она наверху лежала на кровати, рожая мне сына».

Свечи погасли, но огонь еще теплился, и Ральфу хватало света. Собаки уснули, сопели и видели сны, в которых явно охотились на кроликов. Кларет кончился, Ральф поднялся и прошел в холл, где нашел другую бутылку, которую Клем предусмотрительно для него оставил. Еле передвигая ногами, Ральф вернулся через ледяной холл в тепло натопленного помещения, наполнил стакан и поставил бутылку на каминный столик, чтобы она согрелась. Стук в дверь был таким тихим, что Ральф его не услышал, но на повторный стук проснулся Брен, поднял морду и посмотрел в сторону двери.

– Что такое, приятель? – спросил Ральф собаку. Кто-то осторожно приоткрыл дверь.

– Кто там? – рявкнул Ральф. – Я же просил, чтобы меня не беспокоили.

Дверь распахнулась, и в проеме показалась Элизабет в халате, накинутом поверх ночной рубашки. Она выглядела смущенной.

– Простите, я думала, вы разрешили мне войти, – сказала она.

– Я разговаривал с собакой, – ответил Ральф. – Я не слышал вашего стука.

– Простите, – осторожно проговорила Элизабет, собираясь закрыть дверь.

Внезапно Ральф остро ощутил одиночество и сказал:

– Постойте. Раз вы уже здесь, входите. Подойдите к огню, вы, должно быть, замерзли.

Он знал, насколько холодно в холле. Элизабет с сомнением посмотрела на него, но он произнес:

– Закройте дверь, холодом тянет.

Казалось, она собралась с мыслями, вошла, закрыв за собой дверь, и приблизилась к огню.

– Что вы здесь делаете в такой нас? – поинтересовался Ральф, внезапно поняв, насколько он пьян. Но голос звучал удивительно чисто и ясно, хотя и очень далеко.

– Мне не спалось, – сказала Элизабет, протягивая руки к огню.

Ральф уставился на ее руки и подумал о том, как они прекрасны, тонкие и изящные, в ореоле отблесков огня, просвечивающего их насквозь.

– Я спустилась вниз поискать что-нибудь успокаивающее, увидела под вашей дверью свет и пришла посмотреть, кто здесь.

Ральф принял это объяснение, хотя наверняка знал, что она лжет. Свет из-под двери не виден до тех пор, пока не завернешь в коридор, ведущий в комнату стюарда и в часовню. Ему было все равно, почему она пришла. Он просто обрадовался.

– Вы бы выпили немного вина. Сюда! Садитесь сюда и положите ноги на решетку. Ну-ка, собачки, подвиньтесь немножко.

Он отогнал рычащих собак в сторону, придвинул стул к огню, усадил на него Элизабет и налил ей в стакан немного вина.

– Возьмите, – сказал он и, видя ее колебания, добавил: – Все в порядке, я уже пил из этой бутылки. Ну же! Это поможет вам уснуть.

Ральф скользил взглядом по ее фигуре, наслаждаясь этим зрелищем, поскольку Аннунсиата уже очень давно не доставляла ему этого удовольствия. Элизабет пила молча, и он видел, как румянец приливает к ее щекам, то ли от огня, то ли от смущения. Она скромно опустила глаза, и в линии ее губ было что-то трогательное. Ральф вернулся на свое место, еще немного выпил и посмотрел на нее в одобрительном молчании. Он всегда был добр к ней, но только сейчас понял, что никогда не замечал ее как женщину. Элизабет была дочерью его младшей тетки, которая вышла замуж за молодого сквайра из Эссекса, некоего Карла Хобарта, оказавшегося, к своему несчастью, во время войны не на той стороне.

Элизабет привезли в Морлэнд еще совсем ребенком, и ей была уготована судьба «бедной родственницы» управлять прислугой и вести домашнее хозяйство.

Элизабет всегда была склонна недооценивать себя, иногда Ральф замечал, что Аннунсиата использует девушку в качестве контрастного фона для своей блистательной внешности. Глядя сейчас на нее, он думал, что девушка очень миловидна, а благодаря легкому оживлению кажется даже красивой. У нее было нежное лицо, круглый, приятно очерченный подбородок, большие глаза и нежные губы, а темные волнистые густые волосы были настолько хороши, что даже растрепанные, как сейчас, украшали ее. Она была немного моложе Аннунсиаты – Ральф нахмурил лоб, вспоминая, насколько – ей двадцать четыре, и уже десять лет она ухаживала за домом и создавала в нем уют, сначала как гувернантка его детей, а затем в качестве домоправительницы Морлэнда. Тихо и незаметно, не мозоля никому глаза, она день за днем обеспечивала мир и порядок в доме, хотя ей давно пора было иметь семью и вести собственное хозяйство. Вино, согревшее его, также стерло разделявшую их грань, и он спросил:

– Элизабет, вы никогда не чувствовали себя обманутой?

– Что вы имеете в виду? – удивленно спросила она. Ральф подумал, что это трудно объяснить, но все же попытался:

– Вы, наверное, хотели бы выйти замуж?

– Я никогда не думала об этом, – тихо ответила она. – Среди тех, с кем можно было бы связать жизнь, я никогда не встречала человека, за которого хотела бы выйти замуж.

– Среди кого? – изумленно спросил Ральф. – Я имею в виду, за кого могли бы?

Элизабет выдержала паузу, а затем сказала: