Смерть в подлиннике - Алексей Макеев

нервная. Слушайте, а я ведь даже не спросила про деньги. Могу на карту вам перевести сколько нужно.

– Вынужден довезти вас до пункта назначения бесплатно, – вздохнул Гуров.

– Вот спасибо, добрые люди.

– А как давно Алевтина Михайловна рассталась с мужем?

– Они недолго прожили. Года два или три. Ой, да мы почти приехали. Выбросите меня после перекрестка? А там я уже сама.

Стас помог Майе Васильевне с коробкой и вызвался отнести ее к дочкиной машине. Гуров припарковал «Форд» за ближайшим поворотом, взял в руки мобильный и на пять минут ушел с головой в интернет. Потом посмотрел на часы и вспомнил, что ничего не ел с самого утра. Он вышел из машины и медленно пошел навстречу Стасу, который почему-то задерживался.

Стас никуда не пропал, а по его кособокой походке можно было угадать, что внезапные физические нагрузки не прошли для его спины даром.

– Не понимаю, как она могла в одиночку допереть свой комод до дороги, – прокряхтел он.

– Ты про коробку, что ли?

– Про нее. Я всего несколько метров ее нес и то успел сорвать спину, а эта могучая тетка потом легко у меня ее перехватила и забросила в багажник. Дочка на нее очень похожа. Тоже, наверное, сильная.

– Идти-то можешь? – усмехнулся Гуров.

– А мы куда-то идем?

– В магазин за углом. Надо что-то съесть.

– Так давай до Петровки доберемся, ты же туда собирался, – напомнил Стас. – Там и пообедаем.

– Я тебя заброшу на Петровку, а сам поеду к Дворскому.

Решительность Гурова всегда впечатляла Стаса. Он и сам был любителем принимать молниеносные решения, но когда подобное случалось с рассудительным Гуровым, то Стас всегда знал, что это неспроста.

– Дворский очень известный писатель-фантаст, – объяснил Гуров. – Маша снималась в фильме, снятом по его книге. Общалась с ним лично, когда он приходил на съемочную площадку, и описывала именно таким, каким его запомнила Майя Васильевна. Обходительный, тихий, покладистый даже. Охотно раздавал автографы. Соглашался со всеми правками, которые вносились в сценарий режиссером. А мог бы как автор и бунт устроить. Но ему все нравилось, его все устраивало.

Стас прижал ладонь к пояснице и поморщился. Глубоко вдохнул и медленно распрямился.

Гуров с интересом наблюдал за процессом восстановления.

– Помогло?

Вместо ответа Гуров услышал продолжительный выдох.

– Отпустило. И зачем тебе к Дворскому? Они же разбежались сто лет назад.

– Ты все еще думаешь, что мы найдем Голикову целой и невредимой?

– Нет, я так не думаю, – ответил Стас. – Кровь на свалке, следы от шин, ее пальто на балконе могут указывать на что угодно, но только не на то, что она просто сбежала или уехала. Мы ищем то, что от нее осталось. Но я не понимаю, при чем тут ее бывший муж. Не могу найти связь.

– Как-то внезапно он возник, не находишь? Ни Денисевич, ни Семенцовы о нем не вспомнили. Будто не существовал.

– И?..

Накануне вечером Гуров успел созвониться с Крячко и рассказать ему о Моргунове, о его коллекции ценностей и о том, как в конце восьмидесятых годов прошлого века красивая советская переводчица сделала невозможное: она каким-то чудом сумела усыпить бдительность суровых сотрудников таможни и избежать каких бы то ни было последствий. Теперь Лев Иванович надеялся на то, что Стас не только согласится с его выводами, но и прикроет его перед генерал-майором Орловым, который очень не любил самодеятельность в любом ее проявлении.

– Дворский может знать то, о чем мне не рассказал Моргунов. – Гуров постарался скомпоновать разрозненные обрывки добытой информации в одно целое. – Пока тебя не было, я немного почитал о нем в интернете. Нашел его личный сайт, открыл контакты и созвонился. Он готов встретиться через час. Либо же есть второй вариант, который очень неудобный.

– И он заключается в том, что ты вызываешь Дворского на допрос, – догадался Стас. – Ну и что? Придет и ответит на вопросы в установленной форме. Не переломится.

– Нужно брать его, пока тепленький. Он только что узнал о том, что пропала его бывшая жена. Даже спустя двадцать с лишним лет после развода подобная новость никого не обрадует. Он сейчас переживает всякие эмоции и может рассказать что-то интересное. И потом, Стас, у нас практически никаких зацепок в поисках Голиковой. Времени у меня не так много, и после Дворского я на Петровку уже не успею. Заморим червячка и поедем. После я сам позвоню Орлову и все объясню, а ты пока занимайся Марьяной и не слезай с экспертов. Пусть поторопятся с результатами, а там посмотрим, как карта ляжет.

Офис Дворского спрятался в одном из зеленых переулков в районе Красной Пресни, рядом с Московским зоопарком и станцией метро «Баррикадная». Проблем с парковкой не возникло, и Гуров зашел в нужный подъезд ровно в назначенное время.

Как и ожидалось, писатель Юрий Дворский работал там, где жил, иначе как можно было объяснить наличие на двери квартиры таблички с номером 234. Гуров еще раз проверил адрес, сохраненный в телефоне, и уверенно постучал в дверь, так как не смог найти дверной звонок.

Ему сразу же открыли, но вместо писателя на Гурова с вопросительной улыбкой смотрела невысокая полная женщина в темно-синем платье и с забранными под плоский черный ободок волосами с проседью.

– Добрый день, – поздоровался Гуров. – Надеюсь, я не ошибся. Мне нужен Юрий…

Гуров запнулся. Отчества писателя он не знал. На сайте оно не указывалось.

– Не ошиблись, – глубоким грудным голосом произнесла женщина. – И пришли ровно в назначенное время.

– Как и договаривались.

– Вы можете подождать в комнате. Юрий Николаевич сейчас подойдет.

Она указала в правую сторону. Планировка квартиры до жути напоминала ту, которую Гуров запомнил в доме Голиковой. Разве что там подкачал метраж, а здесь все было гораздо просторнее. Соответственно, и свободного места здесь было больше.

В комнате, куда привели Льва Ивановича, никого не было. Но недавнее присутствие человека угадывалось легко. Почему-то Гуров ожидал увидеть здесь громоздкую мебель из массива дерева, раскидистый фикус в огромном напольном горшке и чуть ли не зеленую настольную лампу, под светом которой знаменитый писатель выдумывает прекрасные фантастические миры. На самом же деле в комнате царила аскетичная обстановка. Простецкий письменный стол с черной столешницей, стул на стальных ножках, невысокий кожаный диван синего цвета, а на стене напротив громадный плоский телевизор. Балконная дверь была широко распахнута, белоснежные занавески лениво обмахивали радиатор отопления. На спинке стула висели большие наушники, подключенные к ноутбуку, а возле балконной двери Гуров с удивлением заметил пару массивных гантелей. «Ему же под восемьдесят лет, –