Наполеон и женщины - Ги Бретон

Вечером 17 брюмера Бонапарт и Жозефина отправились на обед к министру юстиции Камбасере. Бонапарт хотел вовлечь в свой заговор этого компетентного и влиятельного юрисконсульта. Как пишет Альбер Оливье: «Он занимал важный пост у масонов, был братом архиепископа, имел связи в кругах специфического рода, — словом, можно сказать, был причастен к самым разным сферам жизни Парижа».

Правда, иной раз он становился объектом весьма злых шуток; так, например, генерал Даникан в памфлете «Разбойники без маски» написал про него стишки:

Если мальчик с нежной кожейИ чертами АполлонаПопадется на пути —Он пойдет за ним украдкой,Остановит в уголочке,Нежной вкрадчивой рукоюПодбородочек погладит,Приласкает, приголубитИ, к себе его приблизив,Он мальчишку развратит [26]…

Но такие выпады вовсе не волновали Камбасере, и он преспокойно продолжал вести тот же образ жизни, окружая себя учениками белее молока и светлее розочки.

Вечером 17 брюмера все эти очаровательные эфебы как всегда вертелись в коридорах министерства юстиции, но хозяину было не до них. Бонапарт и Жозефина уединились с ним кабинете и за ужином обсуждали последние детали заговора.

— Вовсе нет… Он решит, что ты без ума от него и будет польщен. Продолжай…

"Не опаздывайте. Мне надо поговорить с Вами кое о чем, что Вас заинтересует. Прощайте, мой дорогой Годе, жду Вас..

—Всегда искренне расположенная к Вам

Жозефина Бонапарт

Жозефина подписалась, и Бонапарт захохотал.:

— Ну вот, благодаря тебе Гойе будет завтра либо моим сообщником, либо моим пленником [27].

Несмотря на позднее время — уже минула полночь — он распорядился доставить письмо Гойе; потом написал Моро, Макдональду и Лефевру записки с приказанием явиться к нему верхом на рассвете и велел отвезти их немедленно. После этого, в три часа ночи, он лег в постель.

— А Бернадотт? — спросил Камбасере.

— Не стоит его опасаться, — возразил Бонанарт. — Он скорчит мрачную мину, произнесет речь о своей пламенной якобинской вере и возмущении нарушителями законности, но ничего серьезного против нас не предпримет.

— А ведь Вы еще недавно называли его «человек-препятствие»

Бонапарт улыбнулся:

— Я нашел способ связать его но рукам и ногам, хоть он об этом и не подозревает. Он делает вид, что по-прежнему желает нашего провала, но в глубине души — о причинах этого, я Вам когда-нибудь расскажу — он теперь больше расположен к нам….

— А президент Гойе?

— У меня есть план в отношении него… Пробило одиннадцать часов. Бонапарт поднялся,попрощался, и они с Жозефиной вернулись к себе. Он сразу велел ей сесть у секретера и написать записку Гойе.

— Я пригласил его завтра на обед, — сказал Бонапарт, — но надо бы заполучить его с утра. Напиши, что ты приглашаешь его и на завтрак. Он в тебя влюблен и придет… Пиши!

И он продиктовала

— "Мой дорогой Гойе, приходите с женой завтракать у меня в восемь утра…"

Жозефина, склонившаяся над письмом, подняла голову:

— Так рано? Его это удивит!

ЛЮБОВЬ ПОМОГАЕТ ОСУЩЕСТВИТЬ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ 18-го БРЮМЕРА

«Со времен Адама и Евы ни один зловредный поступок не совершался без содействия женщины».

Уильям Теккерей

18 брюмера Бонапарт встал в пять часов утра. Еще было совсем темно. Он открыл окно, взглянул на небо и увидел меж двух деревьев «свою звезду», которая предстала ему в этот день особенно яркой. Это зрелище ободрило его, словно сама судьба ему весело подмигнула, и он принялся за свой туалет в самом хорошем расположении духа, фальшиво напевая модный романс «Ты мне бросила взгляд, Маринетта!»

В шесть часов утра стекла домов на улице Виктуар задребезжали, а жители проснулись от «громкого топота кавалерийских легионов» — это четыреста драгунов под командой полковника Себастьяна продефилировали перед окнами своего главнокомандующего, прежде чем отправиться, согласно принятому плану, к Тюильри.

Обитатели домов на улице Виктуар, еще в халатах и ночных колпаках, любопытно выглядывали в щели приоткрытых оконных ставен и вскоре увидели великолепный кортеж из генералов высшего ранга, в сапогах, белых обтянутых рейтузах и треуголках с трехцветными кокардами, верхами. Парижане увидели Мюрата, Ланна, Бертье, Жюно, Моро, Макдональда и многих других, не столь еще известных.

Соседи будущего императора переговаривались через окна соседних домов, и вот какой разговор супружеской четы Барон и мадам Сулар, проживавших в домах 41 и 46 на улице Виктуар, записал мемуарист Гюстав Понтье:

— "Значит, на сегодня назначена охота на никудышников?

— Должно быть, так…

— И сегодня вечером мы снова заполучим короля? [28]

— Лучше придержите язык, соседушка!

— Я только повторяю чужие слова. Мне рассказали, что Баррас просил графа Прованского занять трон [29]…

— Замолчите! Революцию делали не для того, чтобы снова лицезреть короля. Нет, нам нужен хороший республиканец, честный и энергичный. Я надеюсь, что генерал Бонапарт сегодня выбросит на свалку это «Дерьмо пятисот».

В восемь часов, когда Совет Пятисот, по распоряжению Бонапарта, был информирован о мнимом заговоре роялистов, супруги Барон увидели даму, входящую в особняк Бонапарта на улице Виктуар.

Это была мадам Гойе, которая одна, без мужа приехала на завтрак к Жозефине по ее приглашению, — председатель Директории не без оснований отнесся к нему подозрительно и не явился [30].

В половине девятого, когда улица Виктуар была забита каретами, лошадьми, гвардейцами и офицерами, галдящими и жестикулирующими, явился Жозеф Бонапарт в сопровождении Бернадотта, одетого в штатское..

Полчаса спустя м-сье Барон, м-м Барон и их соседка увидели, как муж Дезире Клари, бледный от гнева, пробежал под их окнами. Вечером они узнали, какая сцена разыгралась между ним и Бонапартом.

Увидев входящего в дом Бертадотта, корсиканец яростно набросился на него:

— Как?! Вы не в форме?

— Я не на службе!

— Нет, Вы именно находитесь в данный момент на службе. Совет Старейшин назначил меня сегодня утром комендантом Парижа, командующим национальной гвардии и все находящихся а столице войск. Возвращайтесь домой, наденьте форму и присоединяйтесь к нам у Тюильри, куда я сейчас отправляюсь.

— Нет!

— В таком случае Вы останетесь здесь.

Мертвенно-бледный. Бернадотт поднял свою трость-шпагу:

— Вы можете убить меня, но удерживать меня силой я не позволю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});