Меня зовут Заратуштра IV. Огни у пирамид - Дмитрий Чайка

резерве, и ждал сигнала, будучи секретным оружием в этой битве. Погибать никто не собирался, даже за очень неплохое вознаграждение шелком, которое им было выплачено. Воинам объяснили, сколько это стоит на родине, и они воспылали любовью к Цзи Миню не на шутку. Ну, а как не помочь такому хорошему человеку, если эту ткань в Вавилоне на вес золота продают.

Подскакал взъерошенный гонец, и персы сели на коней, расчехляя луки и натягивая тетиву. Эта тактика придет сюда лет через триста-четыреста, когда сложится держава Хунну, а пока несчастного Цзи Чэна ждал неприятный сюрприз. Три сотни конных лучников ударили в тыл войску княжества Цюйво, засыпав его стрелами. Триста всадников, у каждого из которых был колчан на тридцать стрел. Девять тысяч стрел было выпущено персами за четверть часа, и произвели в рядах врага чудовищные опустошения. Согласно благородным законам войны, солдаты становились на колени, поднимая клевцы и алебарды древком вверх. Их не убивали, а сгоняли в кучи. Зачем Гун будет губить собственных воинов? А вот князь Цзи Чэн погиб, как и его советники, а чуть позже — жены и дети. Эти поступки на размеры ДЭ не влияли совершенно. Предки были довольны. Персы потеряли одного. Он сломал шею, когда копыто его коня провалилось в сусличью нору.

* * *

Неделю спустя. Город И, царство Цзинь.

Князь Дайаэ вновь беседовал с Цзи Минем, который уже был полновластным властителем в своих землях, возгордившись неимоверно. Он строил далеко идущие планы и уже мысленно примерял на себя венец соседнего царства Цинь.

— Оставайся тут, Дай-А-Э. Станешь князем, твои люди получат титулы и земли. Ты станешь очень богат.

— Я и так князь, — усмехнулся Дайаэ. — И я весьма богат, поверь. А теперь буду еще богаче. Я помогу тебе, и ты получишь коней. Если в наших землях будут воины, что захотят служить тебе, я, с позволения повелителя, пришлю их к тебе. Но сейчас, и я, и мои люди, пойдем домой. Всех ждут жены и дети.

— Хорошо, — сказал Цзи Минь. — Когда ждать коней и оружие?

— Через год, — сказал Дайаэ. — Готовь шелк. Мои люди посмотрели, что у вас продают. Больше нам тут ничего не нужно. Я пригоню сотню коней, они дадут жеребят, и скоро у тебя будет лучшее войско.

— А железное оружие? — спросил Гунн, аппетиты которого росли не по дням, а по часам.

— Не могу обещать, это только с разрешения повелителя.

— Давай я пошлю ему в подарок прекрасных наложниц, — пришла в голову Гуну прекрасная мысль. — Они родят ему много детей.

— Я боюсь, он меня казнит за такой подарок, — честно признался князь Дайаэ. — Мы выйдем завтра.

Князь Дайаэ не знал, что в нашей реальности Цзи Минь должен был проиграть ту битву, и единовластным князем стал бы Чэн. Вскоре государство разделили бы три семьи, сделав втрое слабее. А в будущем, соседнее царство Цинь постепенно захватило бы их по одному, а потом и весь Китай, где воцарился бы Цинь Ши Хуанди, великий Желтый Император. Но вот теперь всего этого не будет, и мировая история потечет совсем в другую сторону. И в этой новой реальности Великий Шелковый Путь стал жалким ручейком, по которому шелк как раз и не везли. Торговые города Средней Азии остались жалкими деревушками, а Китай не заработает на экспорте огромное количество денег, и распадется на куски уже окончательно. Но это будет в другой реальности. В той, откуда Макс вернулся с седыми висками.

Глава 12, где жрец Птаха расстраивается, а моряки, наоборот, радуются.

Год шестой от основания, месяц Кислиму. Окрестности Мемфиса.

— А ведь мы с этой хитрой сволочью не расплатимся, брат, — тоскливо сказал Пророк Ахемену. — Ну какой проныра, ты погляди.

— Да, хитер жрец, — согласился великий царь, — но и услугу немалую оказывает. Считай, весь Египет к нашим ногам кладет. Отвяжись от него, Зар, пусть молятся, как хотят. Наши внуки тут с этими священными котами и крокодилами разберутся. Лишь бы подати платили, и не бунтовали.

— Да, придется теперь. После того, что мне Сукайя рассказал, и выхода особого нет. Они так тысячи лет жили. На два мешка ячменя они своих богов менять не будут, — хмуро сказал Пророк. — Но зацепка есть. Будем понемногу местного бога солнца в Ахурамазду превращать. Лет за сто управимся.

— Зар, ты ближайшие десять лет вообще ничего тут не делай! — заявил царь. — Пусть привыкнут к новым порядкам. У них тут даже денег нет, и пишут картинками какими-то.

— Да есть у них другое письмо, брат. Скорописью писцы пользуются. Но с этим их письмом надо что-то делать. Еще один язык наша канцелярия не вынесет.

— Кстати о канцелярии. Мне тут Хутран донесения пишет, что начинают наши азаты и сатрапы баловать. Забыли, как баранов в горах пасли. В шелк одеваются, богатеют не по чину. У многих купчишки карманные завелись, которым они покровительство оказывают. Впрямую взятки еще не берут, но это не за горами, поверь. Большая страна стала, брат, и разная очень. То, что ты хочешь ее одинаковой сделать, на сказку похоже. Это даже боги не смогли сделать, а ты все же не бог. Остынь немного.

— Войны тоже остановим? — саркастически ухмыльнулся Пророк.

— Войны останавливать нельзя! — назидательно сказал царь. — Надо все время воевать, иначе армия в ослиный помет превратится.

— И где остановимся? — спросил царя Макс.

— Думаю, нужно Каппадокию, Фригию и Лидию на западе забирать. И приморские города греческие тоже.

— Ну вот тут-то все и начнется, поверь, — заявил Пророк. — Греки — соседи очень беспокойные.

— На востоке думаю до Инда дойти. На севере — Мараканду взять. Мне Куруш рассказывал, там земли богатые.

— А вот там массагеты кочуют. Сейчас они не лезут к нам, пока нужно через горы лезть, а там место ровное, как стол. — успокоил Пророк царя. — Воевать будешь без остановки. Что на востоке, что на западе.

— Ну, значит, будем воевать, — равнодушно пожал плечами царь. — Нам еще Тахарку добить надо, не забывай. А то чего-то размечтались мы.

* * *

Сражения не получилось. Точнее, не получилось у фараона Тахарки. Великий жрец Птаххотеп отработал свою жизнь, власть и богатство с лихвой. Фараон стал неугоден богам, и весть об этом стремительно катилась по огромной стране, обрастая слухами и сплетнями. Жрецы Птаха громко горевали о том, что трагическая смерть бога Аписа — кара богов, и