Личности в истории - Сборник статей

В театре жизни, где все мы на одной сцене и не знаем, когда сойдем с нее, взяться за чужую роль – значит стать комическим персонажем, а то и трагическим. Но как не ошибиться в выборе? Следует обратиться к своему сердцу, почувствовать, что именно по-настоящему его радует. Познай себя, внемли себе! – повторял философ вновь и вновь. Вы говорите, что это трудно, но разве вы пытались?! «Сложившему крылья трудно лететь и самому орлу». Призыв Сократа к самопознанию, который все знают и которому почти никто не следует, Сковорода считал важнейшим делом человеческой души. Но с чего начать? Что познавать? Нам кажется, что мы знаем о себе почти все. Подобно Нарциссу, мы увлеченно любуемся своей внешностью, или талантами, или карьерой. В изменчивом и пестром зеркале жизни колеблется отражение нашего обожаемого «я», а время утекает, как вода. У Сковороды есть диалог под названием «Нарцисс. Разговор о том: познай себя». В этом сочинении он писал о самопознании и его ключе – любви. Ведь не случайно Любовь – дочь Софии. Полюбив лучшее, высшее в себе, мы познаем свою внутреннюю красоту и тем самым обратим свой взор к Богу. Самопознание и познание Бога – одно. В мифе Нарцисс погиб, засмотревшись на свое отражение в источнике. Стать Нарциссом не земным, а небесным, писал Сковорода, – это значит смотреть в глубину себя, минуя отражение на поверхности. Человек способен открыть в себе божественный родник и стать источником духовного света для других.

В театре жизни Сковорода выбрал свою роль. В одном из его произведений описана известная библейская история, которая, как мне кажется, имела для него особый смысл: она символизировала его личный идеал духовного учительства. Это сюжет о Христе, который встретил у колодца женщину и, попросив воды, стал беседовать с ней. Просьба напиться была только предлогом поговорить об иной воде, об очищении души, утверждал философ, ибо телесная жажда была для Христа ничем по сравнению с жаждой совершать свое предназначение. Как воды, как воздуха, Сковорода жаждал познать божественную истину и донести ее до других людей. Он знал, что это его дело, и все свое время отдавал ему.

Первый биограф Сковороды Михаил Ковалинский описал характер и образ жизни своего любимого наставника и друга. «Всегда весел, бодр, легок, подвижен, воздержан, целомудрен, всем доволен… почтителен ко всякому состоянию людей, посещал больных, утешал печальных, разделял последнее с неимущими, выбирал и любил друзей по сердцу их, имел набожность без суеверия, ученость без кичения, обхождение без лести». По воспоминаниям Ковалинского, Сковорода позволял себе лишь самое необходимое: одевался очень просто, ел один раз в день, отводил себе для сна не больше четырех часов в сутки и вставал до зари, а полуночные часы проводил в молитве и в размышлении, «и сердце его делалось полем рати». Он стремился жить уединенно среди родной природы, которую очень любил; свои сочинения писал в основном в теплое время года, когда не мерзли руки. Все его имущество составляли смена одежды, несколько книг (Библия и сочинения любимых греческих философов), музыкальные инструменты и собственные рукописи. Его одиночество было не отъединением от людей, а, скорее, способом избегать привязанностей и суеты, его мнимая праздность – деятельным покоем, незаметной, но огромной внутренней работой. Он прожил долгую жизнь, больше 70 лет. Старость принесла болезни. «Дух бодр, но тело немощно», – говорил он о себе и не соглашался с теми, кто боялся состариться: Эх вы! хотите жить долго, а когда старость приходит, жалуетесь. Но ведь старость – это итог вашей жизни; мудрый и в старости не перестает быть мудрым, а глупец, растеряв на жизненной дороге силу, красоту и удовольствия, остается доживать век с одной своей глупостью.

Предчувствуя скорый приход смерти, Сковорода был готов продолжить странствие за пределами тленного мира. Много раз он говорил и писал о том, что смерть, забирающая у человека всего лишь тело, не страшна, а скорее желанна. Божественное начало пронизывает собой всю природу, но само оно скрыто. Отчего же мы так любим и ценим видимое? Смерть отбросит не нужную больше шелуху, а останется вечное зерно, из которого прорастет новая жизнь. По свидетельству очевидца, философ сам вырыл себе могилу и в день перед смертью был весел, вспоминал прошлое, рассказывал друзьям о своей жизни.

Кто не боится умереть? – спрашивал Сковорода и отвечал: «…тот, чья совесть – как чистый хрусталь»…

«Все проходит, но не Бог и не любовь»

Философия Сковороды исполнена духа православия, но его отношения с церковью были непростыми. Его обвиняли в том, что он сбивает с толку молодежь, считали еретиком: конечно же, в то время, да и позже не могли быть ни приняты, ни опубликованы его рассуждения о том, например, что Иисус Христос – это символ мудрости, подобный египетской Изиде, греческой Афине и римской Минерве.

Сковорода никогда не расставался с Библией, нежно называл ее своей голубицей. Его трактовка Библии оригинальна и не схожа с истолкованием официальной церкви.

Он указывал на то, что это символическая книга, и потому ее нельзя понимать буквально. Как и внешняя сторона человеческой жизни, повествовательная сторона Библии подобна театральной сцене. Под масками людей и животных в происходящих на библейской «сцене» событиях можно разглядеть символы, которые учат, поясняют, ведут к истине. Поиск зерна истины – это работа души. А без понимания символов все библейские истории всего лишь ненужная шелуха. Мы привыкли потребительски относиться к миру вокруг нас и переносим это отношение в область религии: «уповаем на плоть и кровь святых, надеемся на тлень и божбу; обожаем вещество в ладане, в свечах, в живописи, в образах и церемониях, забыв, что, кроме Бога, ничто не есть благо и что всякая внешность есть тлень и божба». Библия – Сфинкс. Она заставляет каждого читателя решать сложнейшую загадку о самом себе. Для того, кто не обратился за разгадкой к собственному сердцу, чтение Библии опасно: он видит в ней лишь внешнее (как и в себе, и в мире). Исполненный суеверий, он задает не те вопросы и убеждает себя, что вся эта мудрость уже устарела. Ему, напичканному самыми современными знаниями, смешно читать о сотворении мира, о создании Адама из глины, об изгнании из рая; он снисходительно улыбается наивности древних, которые верили, что дева может родить, море расступиться, а солнце замереть на небосклоне. Как актуально это звучит сейчас! В наше время немало споров о наследии древности и немало восклицаний: неправдоподобно! чепуха!.. Но Сковорода предупреждал: не будьте наглыми и самоуверенными, рассуждая о мире, не презирайте древнюю мудрость, а попытайтесь понять скрытый смысл символов, ищите в нехитрой басне зерно сокровенного знания. «…Чистейший, всемирный, всех веков и народов всеобщий ум излил нам, как источник, все мудрости и художества, необходимые для жизни. Но ничем ему так не обязан всякий народ, как тем, что он дал нам самую высочайшую свою премудрость… Являлась она во образе льва и агнца, а царский жезл был ее символом и так далее. А в позже появилась она во мужском образе, сделавшись богочеловеком. Каким способом божья премудрость родилась от отца без матери и от девы без отца, как она воскресла и опять к своему отцу вознеслась, и прочее, – пожалуйста, не любопытствуй. Поступай здесь так, как в опере, и довольствуйся тем, что глазам твоим представляется, а за декорации и за угол театра не заглядывай». Не только Библия, а весь мир и род человеческий в нем – это книга, открытая перед нами Учителем. «Не все ли читают эту книгу? Все. Все читают, но бездумно».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});