История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой - Жозефина Мутценбахер

– Нет, нет, премного благодарна… как вам такое вообще пришло в голову?

– Ну, так ведь ничего бы от этого не случилось, – резонно заметил господин Экхардт.

Мать перебила его:

– Сколько раз всего, говорите, вы её сделали?

– Шесть… – Господин Экхардт лгал, и меня развеселило, что я это знаю, а мать даже не подозревает об этом. – Шесть раз я сумел её припечатать, – продолжал он, – она меньше и не хотела…

– Ой, не рассказывайте сказки, – с сомнением произнесла мать. – Это совершенно неправдоподобно, шесть раз… Что-то вы больно здесь привираете…

– Но если я говорю вам, – клятвенно заверил Экхардт, – так и есть. Вы же сами видите, что я сейчас даже пошевелиться не в состоянии. Шесть раз…

– Ах, нет! – Мать ему не поверила. – На такое ни один мужчина не способен…

– Послушайте, госпожа Мутценбахер, – смеясь сказал Экхардт, – разве ваш муж никогда не исполнял на вас шесть номеров?

Мать захихикала:

– Да где там. А что если?..

В этот момент кто-то пришёл. Разговор оборвался, и я почувствовала себя освобождённой от всякого страха.

В последующие дни господин Экхардт тоже сказался больным. Он, правда, уже не лежал в постели, однако расхаживал по дому в подштанниках и в домашних туфлях, накинув на плечи только старое летнее пальто, сидел с матерью в кухне, и скоро я заметила, что они вернулись к прежнему разговору.

На третий или четвёртый день я уже в десять часов освободилась от школьных занятий и пришла домой до полудня. Кухня была пуста; стеклянная дверь, ведущая в комнату и завешенная белой кружевной гардиной, была затворена. Я тотчас увидела, что мать находится в комнате с господином Экхардтом. И поскольку они не услышали моего появления, я вела себя тихо и очень хотела подслушать их разговор, ибо полагала, что речь снова зайдёт обо мне.

Вот до меня донеслось, как мать сказала:

– Ничего вы не слышали, это всё напраслина с вашей стороны…

– Но вы вспомните хорошенько, ведь именно так и было… Я расслышал совершенно отчётливо, как вы говорили, что у вас-де ещё ничего не произошло, и как вы требовали от мужа исполнить второй номер.

Мать рассмеялась:

– Да, разогнались, от него второй номер… тут будешь рада, если он на один-то сподобится.

– Ну, вот видите, – ревностно заявил Экхардт, – он кончает раньше вас, потому что чересчур слабосилен…

Мать ворчливо ответила:

– Другие мужчины тоже немногим лучше.

– О-го-го, тут вы, однако, очень даже ошибаетесь, – возразил господин Экхардт, – лично я могу сдерживать себя сколько хочу, и если вы желаете получить удовлетворение трижды, мне это ничего не стоит.

Мать засмеялась:

– Такое всякий может сказать. Я этому не верю… Вы только бахвалитесь…

– Что? Я бахвалюсь?! Это я-то бахвалюсь? Дайте разок попробовать… вот тогда сами и увидите…

Мать отрицательно покачала головой:

– Нет, нет, вы же прекрасно знаете, что я этого не сделаю.

Экхардт ухватил её за талию:

– Да давайте же, как раз сейчас я был бы весьма расположен, исполнить парочку номеров…

Он наседал на неё, она упиралась:

– Отпустите меня, господин Экхардт, я закричу…

Экхардт отпустил её, однако остался сидеть к ней вплотную и прошептал:

– Давайте, госпожа Мутценбахер, позвольте мне это, вы мне уже давно нравитесь.

Мать отодвинулась от него и решительно покачала головой:

– Оставьте меня в покое, пожалуйста, я женщина порядочная!

Моя мать была стройной, крепко сложенной женщиной и ей в ту пору было, вероятно, лет тридцать шесть-тридцать восемь. У неё было ещё свежее лицо и красивые белокурые волосы.

– Послушайте, – сказал Экхардт, – по вам, однако, совершенно не скажешь, что у вас уже трое детей…

Мать никак не прокомментировала это признание, а он продолжал:

– То бишь, я хотел сказать, что по лицу этого не заметишь… однако где-нибудь уже, наверняка, видно…

– Нигде ничего не видно, – запальчиво воскликнула мать, верно, задетая за живое, – я всё такая же, какою была в девицах.

Теперь он изобразил недоверие:

– Быть такого не может… Знаем мы эти байки.

Мать этот скептицизм очень обидел:

– Ничего-то вы не знаете. Грудь у меня по-прежнему точно такая же, как была.

Экхардт подскочил к ней и вознамерился, было, потрогать груди.

– Я должен сам в этом удостовериться! – крикнул он.

Однако мать уклонилась от его проверки:

– Оставьте, пожалуйста, коли на слово не верите.

Тем не менее, Экхардту удалось поймать её за одну из грудей. Я увидела, как он схватил и сдавил её. Он был вне себя от радости:

– Нет, ну надо же! Вот это да! – воскликнул он несколько раз кряду. – Она действительно как у девственницы… послушайте, такого мне в жизни ещё не встречалось.

Мать для приличия ещё немного поупиралась, но потом успокоилась и с гордостью улыбнулась:

– Ну, вот видите, – сказала она, – теперь вы мне верите.

– Теперь, душенька моя, верю, – ответил Экхардт и взял в руку вторую грудь, не встретив никакого сопротивления со стороны матери.

– Знаете, – продолжал он, при этом обеими руками играя её грудями, так что под тонкой перкалевой блузкой отчётливо выступили соски. – Знаете, вы поступаете ужасно глупо, когда с такой красивой грудью ещё и прилагаете усилия для того, чтобы добиться оргазма от своего мужа. Да другие ради одних этих сисек наизнанку бы вывернулись…

– Я всё-таки честная женщина, – сказала мать, однако держалась спокойно и позволила дальше мять свои груди.

– Чуть честнее, чуть нечестнее, – заявил ей Экхардт, – но если муж ничего предложить не может, всякая честность кончается. В таком случае у вас больше нет обязательств. Природа требует удовлетворения…

С этими словами он расстегнул ей блузку и извлёк из сорочки голые груди. Они белой массой лежали теперь в его смуглых руках.

– Ну, что вы, перестаньте сейчас же, – прошептала мать и хотела высвободиться. Но он быстро наклонился и поцеловал её в левый сосок. Я видела, как мать затрепетала всем телом. – Прекратите! Прекратите же! – настоятельно прошептала она. И потом добавила: – Кто-нибудь может придти…

Она стояла перед двуспальной кроватью, ещё не застеленной с минувшей ночи. Внезапным приёмом Экхардт бросил её поперёк кровати и мгновение спустя уже лежал между её ногами.

Она сучила ногами, и Экхардту стоило немалых усилий не дать ей подняться.

– Нет, нет, – шептала она, – я не хочу… я честная женщина…

– Да что там, – прикрикнул на неё Экхардт, – вы наверняка уже когда-нибудь пробовали на вкус другую колбаску…

– Нет, никогда ещё… никогда… Убирайтесь… или я закричу…

Между тем шлейф Экхардта уже искал заветный вход.