Владыка морей ч.2 (СИ) - Чайка Дмитрий

— Такова карма, — Лади отвернулась в сторону, блеснув слезой. — Мы должны достойно пройти свой земной путь, чтобы переродиться в движении колеса сансары. Я дочь князя, а теперь еще и жена князя. Это значит, что множество перерождений моя сущность жила праведной жизнью, угодной богам. А потому они возвысили меня. Когда прервется колесо перерождений, то атман, моя душа, получит спасение. И хоть между нами нет особенного согласия, мой долг дать новую жизнь, оставив ее после себя. Мой священный долг перед лицом богов сохранить эту новую жизнь. Понимаешь, о князь?

— Я ни хрена не понимаю, — наморщил лоб Надир. — Ты попроще объяснить не можешь? Ты беременная, что ли?

— Да, мой господин, — склонила голову Лади. — И я не дам погибнуть нашему нерожденному ребенку под мечами солдат царя Чача. И мой путь тоже не должен закончиться так.

— А-а-а… Не хочешь помирать, значит, — радостно оскалился Надир, которого рассмешили путаные объяснения жены. Он знал про местные верования, но считал их просто нелепой чушью. Он продолжил, глядя на нее с понимающей усмешкой:

— И ты поняла, что со мной твоя жизнь будет прежней, сытой и роскошной. А то, что приходится раздвигать ноги перед тем, кого ненавидишь, не слишком большая цена за это. Да, женушка? Ты не хочешь, чтобы копье какого-нибудь нищего солдата снова отправило тебя в это твое колесо сансары. Вдруг ты в своей новой жизни станешь не царицей, а ослицей! Смешно сейчас сказал, да? Ладно, говори, кто этот предатель? Я повешу его на собственных кишках, а потом скормлю крокодилам!

— Тебе нужен Джаянта. Он глава знатнейшей семьи брахманов, мой господин, — сказала Лади, прикусив губу от досады. Ее супруг, которого она не без оснований считала грубым дикарем и мужланом, оказался довольно проницателен. — Для тебя это выглядит странно, но брахманы стоят выше, чем цари-кшатрии. Боги могут покарать того, кто поднимет руку на их служителей.

— Да плевать я хотел на ваших демонов, — убежденно ответил ей Надир. — И скоро эти брахманы будут у меня стоять так, как я им разрешу. Я помню этого старикашку со сладкой улыбкой. Ведь он подарил тебе на свадьбу это ожерелье.

— Это ожерелье моей матери, — Лади снова повернула лицо в сторону, чтобы спрятать слезу. — Она пожертвовала его храму, а он распорядился им, как своей собственностью. Он показал этим подарком, что по-прежнему стоит выше меня. Он показал, что снова вернет себе власть, и что твоя власть временна тут. Этот подарок — скрытое оскорбление. Не забудь, мой царственный супруг. Когда Джаянта признается в измене, ты вырежешь его род до последнего человека.

— Ты уверена в том, что он сносится с царем Чачем? — спросил ее Надир.

— Уверена! Ведь Чач тоже брахман из знатного рода, — махнула пухлой рукой Лади. — Они оба ненавидит вас, мусульман. Вы подрываете их власть. Но на самом деле неважно, что он делал и делал ли вообще. Важно лишь то, что будет сказано на суде. Казни Джаянту вместе с сыновьями и награди прочих из знати. Тогда они не ударят тебе в спину и дадут свои отряды, когда придется воевать. А вот если ты победишь Чача, они станут твоими навсегда. А пока… А пока они выжидают.

— А ты не такая дура, какой кажешься, — с немалым уважением посмотрел на жену Надир. — И вдобавок злая, как волчица. Не волнуйся, дорогая женушка, я так и сделаю. Я не оставлю за спиной кровных врагов.

Вот так вот эмир Сокотры и южного Синда стал богаче на восемь миллионов драхм. Семья брахманов просто купалась в золоте, ведь цари — кшатрии до этих пор не смели поднять руку на тех, кого защищают боги. А вот Надир посмел, и ни секунды не пожалел об этом. Плевать он хотел на гнев многоруких демонов, он боялся только людей.

Воспоминания покинули его, потому что заревели трубы, и армия Чача сделала первый шаг вперед. Двинулись вперед и слоны, которых погонщики укололи в шею короткой пикой с крюком.

— Сомкнуть строй, во имя Аллаха! — заревел Азиз, подняв над головой меч. — Поджигай!

Длинные шесты, обмотанные пучками соломы и тряпками, политыми маслом, вспыхнули по всему центру. Сотни воинов выставили вперед это немудреное оружие, поджидая, когда огромные животные сделают последние шаги, стремясь растоптать строй смуглолицых людей, скалящих белые зубы в злой усмешке. Но слоны весьма умны, и они не любят, когда им тычут в морду длинную палку с факелом на конце. Они начинают реветь от страха, беситься, и даже уколы погонщиков больше не пугают их.

Десятки слонов, взявших разгон, почти что врезались в строй пехоты. Но воины, прошедшие множество битв, не растерялись. Они разошлись в стороны, позволив этим гигантам прорваться вглубь войска. Погибли немногие, лишь те, кто замешкался, или на кого слон обратил свое особое внимание. Ну, или тот, кто в это день потерял милость Аллаха…

Раздались вопли и хруст костей, когда тяжелые ноги, больше похожие на столбы, начали топтать тела сбитых на землю воинов. Бивни, на которые надели острые железные зубья, протыкали полуголые тела насквозь. Слоны увязли в плотной массе тел, но на этом их успех закончился. Их натиск был остановлен. К мордам несчастных животных устремились горящие факелы, копья безжалостно били в их глаза, а тяжелые мечи подрубали их ноги. Трубный вой пронесся по полю. Слоны привыкли к тому, что ничтожные людишки разбегаются перед ними в страхе. Они ведь так огромны, они не привыкли биться на равных.

А Надир, бросив коня слуге, повел отборных бойцов из Аравии прямо на строй полуголой пехоты. Он, закованный в железо с головы до ног, с тяжелой саблей и в шлеме, закрывающем лицо, был похож на статую бога войны, которая сошла со своего пьедестала. Он так и не научился биться на коне, как пристало знатному воину, и это его неумение многими почиталось как величайшая доблесть. Ведь сам эмир идет в ряду своих воинов, будучи первым из них.

— Вперед, во имя Аллаха! — заорал он, ударив щитом в строй врага.

Копья скользили по его доспеху, не причиняя вреда, и уже через два удара сердца Надир развалил стоявшего перед ним воина почти пополам. Он отдернул саблю и заревел. Голые по пояс копьеносцы, глядя на него, отшатнулись было, но пять шеренг товарищей, подпиравших их сзади, удержали воинов на месте. Они не побежали даже тогда, когда Надир рубанул ближайшего к нему наискосок, отчего голова, левое плечо и рука отлетели в сторону, обдав его товарищей фонтаном крови.

Арабы завыли восторженно и врубились в строй пехоты, который понемногу поддавался натиску, изгибаясь назад, словно сломанное птичье крыло. Голые по пояс индусы не соперники тем, кто сокрушил ромеев и персов.

А на левом фланге войска мусульман стояли джаты, точно такие же полуголые копьеносцы, на которых накатилась конница царя Чача. У джатов не было ни малейшего шанса, но Надир слишком долго общался с величайшими воинами, чтобы сделать глупость, подставив свою пехоту под удар кавалерии. К тому же милостивый Аллах наградил его толикой ума, и то, что казалось слабостью, внезапно стало силой. Джаты отступили за острые деревянные рогатки, из-за которых стали разить копьями коней и их всадников. Конница Чача, собранная из самых знатных воинов, увязла в бою с полуголой пехотой, которую, казалось бы, давно уже должна была растоптать.

— Аллах, помоги мне! — прохрипел уставший, словно молотобоец Надир, увидев, как обезумевший, ревущий от ярости слон несется прямо на него. Левое ухо несчастного животного было опалено огнем, а на месте глаза виднелась кровоточащая яма. Слон уже не разбирал дороги и несся прямо через строй собственной пехоты, топча ее без разбору. Домик на его спине был пуст и сполз в сторону. Точнее, он был почти пуст… Тело погонщика, пронзенное дротиком, свисало вниз и не падало лишь потому, что зацепилось чем-то из амуниции.

Пехота Чача начала разбегаться, ведь обезумевшее животное неслось прямо по телам воинов, не обращая внимания на копья и стрелы. Слон поднял хобот и затрубил, в ярости оглядывая толпы мечущихся перед ним людишек.

— Пошел ты! — прошептал Надир и взял саблю двумя руками, отбросив в сторону ставший бесполезным щит. — Ты всего лишь взбесившаяся корова. Великий Аллах! Я построю мечеть в Банбхоре! Даруй мне сегодня победу!