История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи - Иван Рожанский

В этом разделе, однако, речь пойдет не о скептицизме в этом расширенном смысле, а о конкретной философской школе. Ее основатель, Пиррон из Элиды (конце IV — начало III в.), был в молодости живописцем, но затем увлекся философией. Его главным учителем был последователь Демокрита Анаксарх, которого Пиррон сопровождал в восточном походе Александра. В Индии на Пиррона большое впечатление произвели аскеты (так называемые «гимнософисты»), с которыми он много беседовал и которые, согласно общепринятому в древности мнению, содействовали выработке его собственной философской позиции. В чем же эта позиция заключалась?

Исходное положение Пиррона — утверждение недостоверности человеческого знания. Ни чувственное восприятие, ни логическое мышление не могут служить основанием для утверждений об истинности каких бы то ни было высказываний, если только эти высказывания не сводятся к простой констатации явлений. Повседневный опыт показывает, что каждому чувственному восприятию можно противопоставить противоречащее ему чувственное восприятие. Точно так же, высказав какое-либо суждение, мы всегда можем сформулировать другое суждение, противоположное по смыслу первому. Из двух противоречащих друг другу чувственных восприятий, равно как из двух противоположных по смыслу суждений, одно должно быть верным, а другое ошибочным. Для того чтобы установить, какое из них верно, а какое ошибочно, необходим критерий истины, который был бы вполне достоверным. Но такого критерия истины не существует. Отрицание критерия истины — важнейшая особенность концепции Пиррона, резко отличающая ее от эпистемологических построений эпикурейцев и стоиков, создававшихся примерно в это же время.

Итак, ни чувственные восприятия, ни логические суждения не могут претендовать на истинность. А раз так, познание сущности вещей оказывается принципиально невозможным. Мы должны ограничиться лишь констатацией явлений, воздерживаясь от любых утверждений, относящихся к природе вещей самих по себе. В ответ на упрек, что подобная точка зрения приводит к отрицанию жизни, так как она отвергает все, из чего жизнь состоит, сторонники Пиррона говорили: «Это неверно. Мы ведь не отрицаем, что мы видим, а только не знаем, как мы видим. Мы признаем явления, но по признаем, что они таковы и есть, каковы кажутся (και γαρ το φαινόμενα τιθέμενα, ούχ ώς και τοιοδτον ον). Мы чувствуем, что огонь жжет, но жгучая ли у пего природа, от такого суждения мы воздерживаемся»[79]. Воздержание от суждений — εποχή — основной принцип жизненной философии Пиррона.

Особо важное значение скептики придавали воздержанию от суждений, касающихся таких понятий, как прекрасное и безобразное, хорошее и дурное, справедливое и несправедливое. Именно они оказываются основным источником противоречивых мнений, споров и раздоров между людьми. Поэтому мудрый человек никогда не будет высказываться по поводу этих понятий, полагая, что по природе никакая вещь но может считаться прекрасной, хорошей, справедливой или, наоборот, безобразной, дурной и несправедливой. Только такая позиция может доставить человеку невозмутимость, «атараксию» (αταραξία), которая, по Пиррону является высшей целью человеческой жизни.

Строго говоря, сказанным исчерпывается все, что мы знаем о философии Пиррона. Сам Пиррон никаких сочинений не писал (в этом отношении он был подобен Сократу и Диогену Синопскому) и философской школы, в том смысле, в котором мы говорим о школе стоиков или Академии, не создал. Вторую половину своей жизни он провел в своем родном городе, в Элиде, где, по свидетельству Диогена Лаэртия, снискал уважение своих сограждан и даже был избран на должность верховного жреца. Диоген называет также несколько имен его учеников, из которых наиболее известен Тимон из Флиунта, автор ряда поэм, трагедий, сатирических драм, элегий, а также мелких сатирических стихотворений, получивших наименование «силл» (σίλλοι). Многие силлы Тимона, в которых он едко высмеивал как современных ему, так и более древних философов, цитировались Диогеном и другими авторами поздней античности и потому дошли до нас.

После этого, однако, скептицизм как самостоятельное философское направление временно прекращает свое существование. Эстафету скептицизма подхватывает Средняя Академия, о важнейших представителях которой — Аркесилае и Карнеаде — мы говорили выше. В I в. Энесидем из Кносса возрождает скептическую школу, которая после этого продолжает непрерывно существовать, по крайней мере, до III в. н. э. Это поздний античный скептицизм, бесценным памятником которого остаются дошедшие до нас книги Секста Эмпирика «Пирроновы положения» и «Против ученых», написанные в конце Π в. н. э. Во многом опираясь на аргументацию представителей Средней Академии, Энесидем, однако, отказался от «вероятностного» подхода Карнеада и вернулся к крайнему скептицизму в духе Пиррона. Согласно точке зрения Энесидема, мы должны воздерживаться не только от любого рода утверждений о природе вещей, но даже от констатации собственного незнания. Эту позицию Энесидем обосновал с помощью десяти аргументов, или «тропов» (ΙΙυρόώνειοι τρόποι), из которых первые пять говорят о свойствах воспринимающего субъекта, а остальные относятся к особенностям воспринимаемой действительности. Эти «тропы» излагаются Диогеном Лаэртием в его главе о Пир-роне[80], а более подробно — Секстом Эмпириком[81].

Характерной особенностью скептицизма римского периода было то, что большое число адептов этого направления составляли врачи, принадлежавшие к медицинской школе эмпириков. Таким врачом был, по-видимому, и Секст Эмпирик (отсюда его прозвище). В эту эпоху — до Галена — эмпирики были наиболее влиятельной медицинской школой. Их принципиальная позиция состояла в отказе от всякого теоретизирования, в том числе от любых попыток установления истинных причин (или «природы») болезни. В своей врачебной практике они ограничивались констатацией видимых симптомов заболевания, на основе которых они предписывали те или иные терапевтические средства. При атом они руководствовались как собственным опытом, так и опытом своих предшественников. Изучение анатомии и физиологии ими начисто отрицалось как занятие пустое и бесполезное. Подобная установка объясняет тяготение этой школы к скептической философии.

Надо, впрочем, заметить, что, несмотря на явную антинаучность такой установки, среди эмпириков встречались врачи, обладавшие высокой квалификацией и пользовавшиеся заслуженной популярностью среди своей клиентуры.

* * *

Итак, на предыдущих страницах был дан краткий очерк важнейших философских школ, возникших в эпоху эллинизма, — эпикурейцев, стоиков и скептиков. При всем различии этих школ (к ним можно добавить также киренаиков и киников) у них имеется нечто общее. Все они в конечном счете заняты проблемой поведения отдельного индивидуума, — проблемой, которая мыслителям до сократовский эпохи казалась самоочевидной. Как вести себя человеку в бурное и неспокойное время, когда прежние социально-этические нормы оказались несостоятельными, когда отдельный индивидуум почувствовал себя одиноким, предоставленным самому себе, перед лицом сил, от него никак не зависевших, но которые всецело определяли его судьбу? Поскольку воздействовать на эти силы он не был в состоянии, ему оставалось искать в самом себе ключ к своему счастью и благополучию, к тому, что у греков обозначалось емким словом ευδαιμονία. Эпикурейская ηδονή, плюс свобода от страха смерти, стоическая άπαίϑα, скептическая αταραξία давали каждая по-своему такой ключ.

Естественно, что именно в этих условиях, в условиях роста индивидуалистических тенденций, начала выкристаллизовываться идея личности, которая отсутствовала в эпоху классической античности и которая получит полное развитие позднее, в христианской этике.

Глава третья

Александрийская наука

В своем капитальном труде по истории эллинистической культуры немецкий исследователь Карл Шнейдер[82] подвергает критике широко распространенное представление о том, что эллинизм был временем расцвета науки, когда точные науки окончательно отделились от философии и завоевали самостоятельное положение в качестве специальных дисциплин, во многом определивших характер всей эпохи.

Против этого представления названный автор выдвигает следующие возражения.

Первое. Научная работа в эпоху эллинизма велась лишь в очень небольшом числе культурных центров — прежде всего, в Александрии, затем в Пергаме и некоторых других малоазиатских городах (Милет, Эфес, Лампсак), на острове Родос и благодаря Архимеду в Сиракузах.