Браво_Два_Ноль - Энди Макнаб

Вскочив на ноги, я пробежал еще метров пятнадцать – гораздо больше, чем написано в учебниках. Чем дольше ты остаешься в полный рост, тем дольше ты представляешь собой мишень. Однако попасть в быстро бегущего человека довольно непросто, а мы были накачаны адреналином.

Ты погружен в свой собственный мирок. Мы с Крисом бежим вперед, Стэн и Марк прикрывают нас огнем из «Миними». Огонь и маневр. Остальные делали то же самое, перемещаясь вперед. Должно быть, «тюрбаны» приняли нас за сумасшедших, однако они загнали нас в такое положение, из которого был только один вот этот выход.

Ты видишь летящую прямо на тебя трассирующую пулю. Слышишь обжигающий свист, когда пуля проносится мимо или, ударившись о землю, отскакивает в воздух. Тебе очень страшно. Ты ничем не можешь защититься: тебе остается только вскочить, пробежать вперед, плюхнуться на землю; вскочить, пробежать вперед, плюхнуться на землю. И потом лежать, задыхаясь, обливаясь потом, пытаясь отдышаться, и стрелять, отыскивая новые цели и стараясь сберечь боеприпасы.

Как только я, перебежав вперед, начинаю стрелять, пулеметы умолкают и в свою очередь делают рывок. Чем раньше они снова откроют огонь, тем лучше, потому что огневой мощью они превосходят винтовки.

Чем ближе мы подходили, тем больше начинали суетиться иракцы. Несомненно, такого они от нас никак не ожидали. Вероятно, они не понимали, что мы сами пошли на такое от полной безысходности.

Полагается, стреляя, вести учет израсходованных патронов, однако на практике делать это крайне сложно. Нужно в любой момент, если понадобится стрелять, знать, сколько патронов осталось, и при необходимости менять магазин. Стоит сбиться со счета, и тотчас же услышишь «щелчок мертвеца». Ты нажимаешь на спусковой крючок, боек идет вперед, но ничего не происходит. На практике считать до тридцати нереально. Поэтому ты ждешь, когда твое оружие перестанет стрелять, после чего нажимаешь рычаг защелки, роняя пустой магазин, и тотчас же вставляешь на его место новый и продолжаешь стрелять. При хорошей подготовке это становится второй натурой и не требует мыслительного процесса. Это происходит само собой. Автоматическая винтовка «Армалайт» сконструирована таким образом, что при окончании стрельбы весь рабочий механизм остается сзади, поэтому можно вставить новый магазин и толкнуть затвор вперед, чтобы дослать в патронник патрон. После чего можно начинать стрелять по всему, что движется.

Мы оказались метрах в пятидесяти от иракцев. Ближайшая ко мне БМП поползла назад, продолжая огонь из пулемета. С нашей стороны скорострельность уменьшилась. Нам нужно было беречь патроны.

Грузовик полыхал. Я не знал, задет ли ктонибудь из наших. Впрочем, мы все равно мало что смогли бы предпринять в этом случае.

Я не мог поверить в то, что БМП пятится назад. Очевидно, ее командир, зная о том, что вторая машина подбита, беспокоился по поводу наших противотанковых гранатометов, и все же его действия не поддавались объяснению. Пехотинцы тоже побежали назад, запрыгивая внутрь через задний люк. Они бежали, оборачивались, выпускали в нас длинные очереди, но зрелище это было великолепное. Я решил пальнуть по БМП из своего «шестьдесят шестого» и только тут спохватился, что, опьяненный адреналином, оставил гранатомет вместе с рюкзаком. Твою мать!

На противоположном конце нашей цепочки Винс и Быстроногий все еще бежали вперед. Они громко кричали, заводя друг друга. Остальные залегли и вели заградительный огонь.

Марк и Динджер, вскочив с земли, побежали вперед. Все их внимание было приковано к БМП, застывшей перед ними, которую они подбили из своих гранатометов. Им удалось только лишить машину мобильности: гусеницы ее не двигались, но пулемет продолжал стрелять. Ребята палили по башне, надеясь разбить призматический прицел пулеметчика. Я бы на его месте поскорее выбрался из железного гроба и вставил ноги, но, с другой стороны, он не знал, с кем имеет дело. Добежав до БМП, ребята обнаружили, что оба задних люка остались открыты. У бродяг не хватило ума запереться. Граната «Л2» влетела внутрь и взорвалась с характерным тупым грохотом. Все, кто находился в БМП, погибли на месте.

Мы продолжали бежать вперед к грузовикам четырьмя группами по двое, каждая из которых разыгрывала свою маленькую драму. Все метались из стороны в сторону со скоростью Себастьяна Коу.[9] Мы делали пару выстрелов, после чего отскакивали вбок, делали рывок вперед, и все начиналось сначала. Мы старались стрелять только прицельно. Ты выбираешь когонибудь и стреляешь до тех пор, пока он не упадет. Иногда на это требовалось до десяти патронов.

Подствольный гранатомет оснащен отдельным прицелом, но не всегда есть время перед выстрелом его установить. В нашем случае приходилось стрелять навскидку. При выстреле «двести третий» издает хлопок. Я проводил взглядом свою улетающую гранату. Раздался громкий взрыв, и во все стороны полетели комки земли. Послышался истошный вопль. Очень хорошо. Это означало, что враг обливается кровью, а не стреляет, – и у него теперь появились раненые, о которых надо было заботиться.

Мы оказались на позициях иракцев. Все, кто мог бежать, убежали. Прямо перед нами пылал ярким костром грузовик. Далеко слева дымилась сожженная БМП. Повсюду валялись тела. Человек пятнадцать убитых, гораздо больше раненых. Не обращая на них внимание, мы двинулись дальше. Я испытывал огромное облегчение от того, что бой завершился, но все еще не мог полностью избавиться от страха. Это было только начало. Тот, кто говорит, что ничего не боится, или лжец, или умственно неполноценный.

– Это же просто неслыханно, твою мать! – крикнул Динджер.

В воздухе пахло соляркой и дымом, и бифштексом – обгорелыми телами. Один иракец вывалился из кабины грузовика, у него было обуглено лицо. На земле корчились раненые. Я узнал работу «двести третьих» по большому количеству страшных ран на ногах. При взрыве гранаты во все стороны разлетаются острые стальные осколки.

Мы сейчас думали только о том, чтобы поскорее уйти отсюда. Мы не знали, что может принести следующая волна. Когда мы повернули назад за рюкзаками, позади взметнулись фонтанчики земли. Уцелевшая БМП, отъехавшая метров на восемьсот и окруженная иракцами, продолжала вести по нам огонь, но совершенно безрезультатный. Мешкать было нельзя.

ГЛАВА 7

Ночь станет нашей защитой, и стемнеет уже скоро. Удравшая БМП снова двигалась вперед. Пехотинцы следовали за ней, паля, как одержимые.

Мы взвалили рюкзаки на плечи. Отходить на юг не имело смысла, так как в этом случае иракцы бы догадались, что нам нужно именно в эту сторону. Наша цель заключалась в том, чтобы как можно дальше оторваться от преследователей. Идти мы могли только на запад, что означало риск оказаться в зоне поражения зенитных орудий.

Теперь мы двигались не так, как ходят в разведывательном дозоре. Мы шли так быстро, как только было физически возможно с тяжелыми рюкзаками за спиной, стараясь побыстрее удалиться от места боя. Этот маневр пехоты с незапамятных времен известен как «уносить ноги к такойто матери».

На востоке показались два грузовика с солдатами. Поднявшись на гребень, они нас заметили и затормозили. Солдаты высыпали из кузова и открыли огонь. Их было человек сорок, то есть огонь на нас обрушился мощный.

Затем иракцы стали приближаться. Повернув на восток, мы выпустили в них несколько патронов, а затем стали отступать на запад, не переставая стрелять. Огонь и маневр, огонь и маневр, но только на этот раз мы отходили назад: двое разворачивались и бежали, затем снова разворачивались и прикрывали огнем двоих других.

Мы неуклонно поднимались вверх. Поднявшись на гребень, мы оказались в поле действия зенитных орудий северозападной батареи. Они начали стрелять. Каждый выстрел сопровождался низким, раскатистым, басистым звуком. 57мм снаряды с воем проносились мимо нас, все до одного трассирующие. Падая, они взрывались с оглушительным грохотом, обдавая нас комьями земли.

Мы с Крисом вместе поднялись и побежали назад. Он был метрах в двухтрех справа от меня, когда я вдруг услышал чтото вроде очень громкого шлепка. Обернувшись, я успел увидеть, как Крис падает. В него попал зенитный снаряд. Я подбежал к нему, готовый вколоть дозу морфия в то, что от него осталось, – если он не был убит наповал.

Крис корчился на земле, и на мгновение мне показалось, что это предсмертные судороги. Однако на самом деле он был живздоров и просто возился с лямками рюкзака. Освободившись, Крис, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Твою мать! – выругался он. Из его рюкзака, пробитого снарядом, шел дым.

Мы пробежали несколько шагов, и вдруг Крис остановился.

– Я коечто забыл.

Вернувшись к растерзанному рюкзаку, он принялся лихорадочно в нем рыться. Наконец Крис прибежал назад, торжествующе сжимая в руке серебряную фляжку.