Робот - Адам Вишневский-Снерг

В первый раз, когда я приходил сюда с Сентом, который куда-то спешил, мне даже не удалось заглянуть вовнутрь, поскольку меня тут же провели в комнату со статуями. Небольшая прямоугольная комнатка делала впечатление, как будто живший здесь человек вышел буквально только что: перед моим прибытием ее никто не убирал; ее предыдущий обитатель (я уже знал, что это был один из пилотов, Вайс) оставил здесь свои вещи со всем кавардаком. С чувством облегчения, вызванным надеждой, что уже не придется быть бездомным, я оперся о край стола и критически оглядел окружавшие меня предметы. Под длинной стенкой, рядом с соседствующей с углом комнаты входной дверью, стоял узкий, односпальный топчан с выложенным наверх смятым постельным бельем, частично прикрытым наброшенным сверху цветастым одеялом; чуть повыше располагались полки, где, наряду с парой книжек, была разложена какая-то мелочевка, а уже над полками, заслоняя наполовину прикрытые дверки совершенно забитого встроенного шкафчика, в галиматье растянутых веревок, вместе с полотенцами и рубашкой висел костюм Вайса - все это, вместе с выдвинутыми из стенки ящиками и сложенной раскладушкой, которая каким-то чудом держалась под потолком на самой верхушке этой пирамиды, было собрано на плоскости одной стенки. Возле стола стоял единственный стул, втиснутый в кучу валяющихся на полу смятых бумаг, перемежаемых срезами пластмассы и резинок; к счастью, здесь отсутствовали остатки еды, благодаря чему, воздух не был испорчен. Зато тут царила такая теснота, что придвинутый к противоположной стене узенький столик практически соприкасался с краем топчана. Над столом в стене темнело, по размерам похожее на окно, громадное круглое отверстие. Оно занимало большую часть этой стенки, хотя здесь не было никакой рамы или ручек для открывания; покрывавшее отверстие стекло являлось продолжением плоскости, с точно такой же гладкостью. За этим псевдоокном царил непробиваемый мрак. В прилагающей к выходу в коридор стене были еще одни двери. Я открыл их и увидал малюсенькую кабинку с торчащим сверху ситечком душа; даже здесь на квадратном метре, выложенном белой глазированной плиткой, стоял ряд запыленных пустых бутылок и какой-то хлам непонятного для меня предназначения.

Мыло я обнаружил в одном из ящиков; при этом я посчитал совершенно очевидным, что комнату мне передали со всем ее содержимым, так что я всем мог распоряжаться по собственному желанию. Вещами Вайса заниматься не было кому (о чем Сент упомянул мне во время короткого разговора в коридоре), сам же он пропал без вести в прилегающей к укрытию конструкции в тот самый момент, когда его аппарат похитили.

Убрав мусор из под душа, я разделся догола и вступил под струю теплой воды. Я уже хорошенько намылился, когда сквозь шум текущей воды услыхал стук в двери. Я решил не реагировать на него, помылся и вытерся одним из полотенец, после чего надел рубашку и костюм Вайса. Пиджак был как на меня сшит, вот только немного жал под мышками. Зато брюки подошли словно по мерке. Старые, разорванные вдоль почти что всей штанины, я бросил под стол. В них я привлекал бы слишком большое внимание в коридорах и столовой. А может именно это и было причиной массовой враждебности ко мне - попытался было подумать я. Людей, как я уже заметил, гораздо сильней волновала забота о своем внешнем виде и соблюдении странных правил, обусловливающих запретами самые существенные темы, но никак не загадка жизни в необычном мире и опасение перед реальными опасностями. Но если условия принятой здесь игры того требовали, мне следовало позаботиться о том, чтобы ничем не выделяться, хотя бы внешне. Несколькодневная щетина на щеках и подбородке также без необходимости обращала на меня внимание. Нужно было наконец-то ее убрать. Станок с безопасной бритвой, крем и помазок нашлись в ящичке на полке. Зато нигде нельзя было найти зеркальца, а без него мне бы побриться никак не удалось.

В ходе дальнейших поисков мне в руки попались часы Вайса. Центральная секундная стрелка двигалась. Похоже, часы были той конструкции, которая не требовала ежедневного завода. Сейчас они показывали десять двадцать пять. На циферблате под осью стрелок имелось прямоугольное окошечко с календарем; в нем можно было увидеть арабскую цифру "4" и римскую "III". "Четвертое", подумал я, и мне вспомнилась женщина из кабины, залитой прозрачной магмой, которую я во сне назвал Езой Теной, и ее дневник с датой катастрофы в Каула-Суд. Беда случилась четвертого июня, а сегодня было четвертое марта совпадение было неполным и, понятно, случайным. Если теперь был следующий год, то есть девяносто третий, выходит, с тех событий прошло ровно девять месяцев: время даже слишком долгое, чтобы закопанные в земле люди, очутившиеся в безвыходной ситуации, психически не сломались. Но почему тогда они реагировали столь странным образом?

Мне так и не удавалось обнаружить зеркальца; похоже, его вообще здесь не было. В конце концов, мне пришло в голову, что, раньше или позже, мне и так придется показаться на люди, хотя бы по дороге в столовую, потому что я не собирался морить себя голодом, и в связи с этим мог уже сейчас отправиться в комнату теней, где - как помнил - на стене висело большое зеркало. Там бы я наверняка застал Гонеда, Раниэля и Сента, занятых спасением угрожаемой шаром подстанции высокого напряжения, и у меня был бы повод разыграть перед ними небольшую комедию, ни на что не обращая внимание бреясь в их присутствии, с таким скучающим выражением на лице, как будто здесь не было не только статуй, но и вообще каких-либо проблем. Тем самым я дал бы доказательство полнейшего безразличия, которое для них так много значило, и, может, в их глазах я бы восстановил все то, что до того реагируя совершенно естественным образом - столь неуклюже утратил.

Стук в дверь раздался во второй раз. Возможно, с той стороны стоял полковник Гонед, прибывший сюда с каким-нибудь меняющим все и вся распоряжением; а может и злящийся на меня, а может и - наоборот - склонный к оправданиям Асурмар, который должен был мне объяснение своей безответственной выходки в столовой; но, вероятнее всего, ко мне добивался тот парень с вытаращенными глазами, Уневорис, вместе со своей капитальной физической проблемой, которая из меня, предполагаемого ученого, легко сделала законченного идиота.

Я тяжело присел на краю топчана и притворился глухим. Кто бы там ни стоял за дверью и добивался ко мне уже второй раз - никого не хотел я сейчас видеть, тем более, что перечень опасений вовсе не был исчерпан. Там мог стоять мужчина с прической новобранца, которому, ясное дело, из-за бессмысленности его претензий следовало дать в морду, или же спасшийся пилот, сам Вайс, владелец моего костюма, или же - что было бы хуже всего физик Порейра, под личность которого я, пока что безнаказанно, подшивался.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});