Курсант: назад в СССР 9 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Пока мы ковырялись внизу (Федя был чернее тучи, потому что извозюкал кроссовки и одежду в бетонной крошке и столетней пыли), шеф отправил Каткова в город до ближайшего телефона-автомата, чтобы сообщить о страшной находке.

Через час к нам уже подкатил милицейский УАЗик с проверяющим от руководства по УВД и судмедэкспертом. Им оказалась Вера.

— Ты еще и дежуришь? — удивился и одновременно обрадовался Федя, когда девушка вылезла из машины и поздоровалась с нами

— Слава богу, нет, — пожала она плечами. — Как завотделения освобождена от выездов, но вот сегодня одна из моих сотрудниц заболела. Я ее подменяю. Другой замены не нашлось, когда пора отпусков — всегда так.

— Бедненькая, — пожалел ее Федя. — Не дают тебе отдохнуть даже в субботу.

— Ничего страшного. Я теперь даже рада, что меня подняли, — улыбнулась медичка. — Ведь это тот самый «царский дом», про который я вам говорила. Получается, что я была права. Где труп?

— Да, ты все верно разгадала. Без тебя бы мы хрен его нашли. Там он в яме глубокой. Вот только как тебе спуститься? Мы Белкина уже всего откопали.

По распухшей морде мы опознали пропавшего, фотография которого у нас была с собой.

— У вас же веревка, по ней и спущусь, — невозмутимо проговорила Вера, кивнув на свисающий трос.

— По веревке? — Федя восхищенно посмотрел на Титову, а та, недолго думая, спустилась по тросу, цепко обхватив его руками. Только сверкнули белые подошвы кед.

Потом за ней спустили ее металлический чемоданчик с красным крестом на боку.

Вера надела резиновые перчатки и деловито принялась осматривать труп. В буквальном смысле на ощупь, так как света было крайне мало.

— Есть переломы не только по левой стороне тела, — высказалась она. — Но они могли образоваться в результате падения тела с высоты. Скорее всего, его убили наверху, а затем сразу скинули сюда.

— А не могли его сначала скинуть, а потом убить? — спросил я. — Ну или он умер от падения?

— Не похоже. Череп целый, критических повреждений предварительно я не вижу. Скорее всего, его задушили, как и прошлых жертв. Точнее смогу сказать после вскрытия, все-таки давность смерти не такая уж и маленькая. Многие косвенные признаки необратимо утрачены.

Пока Федя расплывался в неуместной улыбке, Вера держалась уверенно и по-деловому — кажется, никакие неожиданности не могли сбить её с толку, когда она погружалась в работу. Просто любо-дорого смотреть на профессионала.

Тяжеловесного Каткова вниз спускать не стали. Вместо него на веревке приехал фотоаппарат. Я отснял труп, детально щелкнув его с разных ракурсов и зафиксировал общий план. Вспомнил свою службу «слесарем» у Аристарха Бенедиктовича Паутова, когда огромная часть фоторабот кримотдела УВД Новоульяновского горисполкома была на моих плечах.

После этого мы обвязали труп веревками, которые по нашей просьбе привез проверяющий на УАЗе. Сам проверяющий вел себя тихо и скромно, на рожон не лез и не выпячивал свое эго, как они обычно это любят. Все-таки на месте происшествия работала прокуратура СССР в лице Горохова, и никто из местного начальства ему не указ.

Общими усилиями подняли тело наверх, и уже там Вера занялась более детальным осмотром.

— Под ногтями волокна, — заявила она, делая соскоб пинцетом на отрезок пленки с желатиновым слоем для изъятия микрочастиц. — Предположительно текстильного происхождения.

Я выхватил криминалистическую лупу из чемодана Каткова и стал рассматривать находку:

— Они зеленые, подобные обнаружены под ногтями предпоследней жертвы. У Миронова.

— Да, — кивнула Вера. — По цвету совпадают. А прошлые волокна идентифицировали? Установили их принадлежность?

— Да, — кивнул Катков. — Но местные не могли определить, микроскопа у них соответствующего, естественно, не оказалось. И реактивов подходящих для тонкослойки нет. Пришлось отправить в Центральный научно-исследовательский институт хлопчатобумажной промышленности В Москву. Туда экспертизу назначили.

— Официально результат еще не готов, — вмешался Горохов, доставая блокнотик и шурша страничками, — но я вчера с ними созванивался, — следователь стал зачитывать из блокнота: — Природа волокна неоднородна. Является смесью шерсти и полиэфирного волокна. В простонародье «лавсаном».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я думала, лавсан — это и есть вид синтетического волокна, — удивилась Вера.

— Нет, — замотал головой Катков. — Это название придумали по аббревиатуре лаборатории, где изобрели этот полимер. Лаборатория Высокомолекулярных Соединений Академии Наук СССР.

Алексей всегда был полон разных фактов, как будто бы случайным набором — но часто они действительно пригождались.

— Где же у нас выпускают такую ткань?

— Вот именно, что нигде, — пожал плечами Горохов. — В таких смесовых пропорциях с шерстью не производят в СССР ткани. У нас если шерсть, то, в основном, чистая, если синтетика, то тоже без примесей. Получается, что одежда у этого Борца не совсем обычная. По крайней мере, произведена не в Союзе. И эти волокна, которые нашли у Белкина, я уверен, тоже будут иметь аналогичный состав. Придется, конечно, и их в Москву направить.

После Вера оголила правое плечо трупа. Изрядно потускневшая на фоне фиолетово-лиловой кожи, там красовалась злополучная и всем уже знакомая татуировка в виде волчьей головы. Тело немного уже распухло, отчего и волк казался огромным. Побольше, чем у прошлых жертв.

Катков щелканул на фотоаппарат рисунок, а Горохов что-то зло пробормотал себе под нос. Не нравилось ему, что преступнику удалось поиздеваться над нами. Неуловимость Борца, как, впрочем, и всех прошлых маньяков, Никита Егорович принимал как личную обиду и вызов. За столько лет в системе так и не привык рутинно относиться к убийствам. Не проняла его пресловутая профдеформация. Хотя слова сейчас такого еще нет, ведь считается, что все советские правоохранительные органы по умолчанию чуткие и отзывчивые. И ведь, в большинстве случаев, так оно и было.

— Смотрите, — Вера продолжала возиться с одеждой трупа и извлекла из кармана его спортивного костюма игральную карту. — Это же король пик.

— Кто бы сомневался, — еще больше нахмурился Горохов.

— Борец продолжает с нами играть, — вставила Света. — Следующим будет туз пик.

— Не удивлюсь, что он уже лежит где-нибудь мертвый. Тьфу-тьфу! — добавил Горохов и огляделся в поисках деревяшки, но, не найдя ничего подходящего, постучал по бетонке.

Мы только вздохнули — если б это помогало. Будь суеверия рабочим инструментом, мы бы и его поставили на службу делу.

— А после туза? — Вера озадаченно взглянула на нашего шефа. — Думаете, весь этот ужас прекратится?

— Надеюсь, — хмыкнул тот в ответ. — Но не уверен. Уж слишком этот гад наглый, и убивать ему явно нравится, это сразу видно. Может, после туза затеет другую «карточную» игру. Или вовсе не карточную. Но его ребусы меня уже начинают раздражать. Он явно продумывает все наперед, а не убивает спонтанно, как большинство одержимых манией убийства. Интеллектуал, мать его за ногу! — Горохов только на секунду смутился, ругнувшись в присутствии сразу двух дам, но никто и бровью не повёл. — Такого переиграть сложнее. Но интереснее будет его прищучить.

— Вы точно сможете его найти? — спросила Вера.

— Пока от нас еще никто не уходил, — проговорил Горохов, но в этот раз как-то не очень уверенно, будто сомневался в своих силах.

Признаться, я тоже немного сомневался в скором исходе этого дела. Такого «игрока» нам еще не попадалось. Самое хреновое, что он знает о всех наших действиях. Может, и сейчас сидит где-нибудь в кустах и наблюдает, как мы осмотр места происшествия делаем и что о нём говорим.

Я огляделся. За каждым кустом в лесу мне мерещилась темная фигура Борца. Он ухмылялся и таращился на нас злобными кровожадными глазками.

* * *

В понедельник утром Федя пришел на работу невыспавшийся. Но довольный, как кот, который только что изловил и сожрал жирного воробья. На планёрке он сидел и таращился то на портрет Дзержинского, который висел на стене над столом Горохова, то в распахнутое окно. Не слушал Никиту Егоровича и о чем-то мечтательно вздыхал. После нарезки боевых задач мы разошлись по своим рабочим делам, а Федя так и остался сидеть на стуле.