Вторжение на Землю - Николаев Михаил Павлович

* * *

Два капитана в штатском облачении: Василий – крепкий мускулистый рубаха-парень с чисто выбритым типичным рязанским лицом и чубом а-ля Есенин, торчащим из-под ухарски сдвинутой на затылок кепки, и Роман – смуглый, курчавый, тощий, как секельда, молодой человек, упакованный в длиннополое пальто и шляпу, зашли в ворота цеха поутру, благополучно миновав все посты охраны. Даже удостоверений ни разу не показывали. Немного побродив вокруг тарелки, не привлекая ничьего внимания, они подошли к Семёну, безошибочно выделив его в толпе специалистов, и поздоровались за руку, назвав свои имена.

– Что вам нужно для работы? – поинтересовался Дуб.

– Самую малость, – ответил Василий, сохраняя на лице лениво-невозмутимое выражение. – Первым делом удалить за ворота на пару часов всю эту честную компанию и немного подвигать агрегат. Приподнять над полом, сдвинуть на пару метров в одну сторону, потом в другую, опустить на место. Это для начала, чтобы определиться. А потом начнём заниматься конкретикой.

– И вы сможете понять принцип работы гравитационного двигателя?

– Нет, конечно, – подключился к разговору Роман. – Мы по другому профилю. Попробуем определиться с самой картиной его работы: где, что и в какой последовательности активируется, откуда берутся, как перераспределяются и преобразуются потоки энергии. Это в первом приближении. Вы ведь пока вообще ничего не видите?

– Абсолютно. Классический чёрный ящик.

– Вот, а мы вам попробуем схемы нарисовать.

– Очень бы хотелось. Подождите, я сейчас освобожу помещение. Машиниста автогидроподъёмника можно оставить?

– Конечно, мы летать не обучены. И француз пусть остаётся. Он, похоже, мужик правильный.

Быстро освободить помещение у Семёна не получилось. Один из американских физиков начал «качать права», заявив, что не потерпит такой дискриминации. Он, мол, должен лично посмотреть, что задумали эти русские, которых никто не знает в научном сообществе.

– Неужели вы, мистер, сами имеете хоть какое-то отношение к научному сообществу? – спросил подошедший Василий. – У вас церэушная принадлежность на лбу написана, и в физике вы разбираетесь примерно как свинья в апельсинах. Летите обратно в Америку, коллега, и доложите своему начальству о своей полной профнепригодности. Выполнять!

Американский «физик» молча развернулся на месте и, под общий смех, устремился к выходу.

– Господа учёные, – обратился Василий к остальным. – У меня вот тут в голове находится высокочувствительный прибор, работе которого вы будете мешать. Погуляйте, пожалуйста, пару часиков. Если у нас что-нибудь за это время получится, мы вам всё покажем и поясним. Договорились?

Больше ни у кого возражений не было, и специалисты покинули цех, посмеиваясь над облажавшимся церэушником.

Поднявшись наверх и спрыгнув внутрь, капитаны приступили к работе. Семён заставлял четыреста двадцать первого выполнять те или иные действия, а Роман наблюдал за движением энергетических потоков и разрисовывал стены помещений цветными маркерами. Василий ему ассистировал. Дело продвигалось медленно, но верно. За два часа они, разумеется, успели не всё, но теперь появилась хоть какая-то ясность. Разумеется, разбирать рабочую тарелку для того, чтобы ознакомиться с внутренним устройством инопланетной техники, никто не собирался. В распоряжении учёных было большое количество битой «посуды». Теперь, зная, что и где искать, можно было с ней вдумчиво поработать. А поняв основные принципы, изготовить самим что-нибудь подобное из земных материалов.

Капитаны поработали в Ульяновске два дня. Потом улетели в Москву, а Семён и Тома вновь отправились в космос, чтобы перевести корабль-матку на безопасную круговую орбиту.

С этим пришлось повозиться несколько дней. Всё-таки объект был весьма тяжёленьким, а энергозапас тарелки ограниченным. В первый день смогли только остановить вращение. Потом изменяли наклонение орбиты и её параметры, увеличивая перигей и снижая апогей. И всё это отдельными импульсами, на каждый из которых расходовалось более половины энергозапаса носителя второго ранга. Слишком уж велика была разница в массах носителей первого и второго рангов. Пока тарелка отстыковывалась и моталась туда-сюда, восстанавливая энергозапас, радиотехнический комплекс «Крона» осуществлял проводку корабля-матки, в Главном центре разведки космической обстановки обсчитывали параметры следующего импульса и переводили их в форму, которую Дубовкин сможет «скормить» четыреста двадцать первому.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Наконец, выведя корабль-матку на круговую орбиту радиусом в двадцать тысяч километров, Семён и Тома вернулись в Ульяновск. Там уже началось строительство специального ангара, в котором можно будет разместить носитель второго ранга, и спокойно, не создавая помех авиазаводу, заниматься не только исследовательскими работами, но и опытно-конструкторскими разработками.

* * *

Прилетев в Вашингтон, церэушник прямо в аэропорту пересел на такси и сразу отправился в Лэнгли. Добравшись до штаб-квартиры ЦРУ, он поднялся к шефу русского отдела и прямо с порога заявил, что пришёл доложить о своей полной профнепригодности.

Шеф некоторое время молча рассматривал своего агента, потом снизошёл до вопроса:

– Сам додумался или просветил кто?

– Коллега велел доложить.

– Опиши коллегу.

– Слегка вытянутое лицо, усы, плавно переходящие в бородку клинышком, старинное пенсне со шнурком, шапка-ушанка.

– Этот? – спросил шеф, демонстрируя страницу альбома с портретом Чехова.

– Да, один в один, только в ушанке.

– А балалайки он, случайно, в руке не держал?

– Нет, балалайки не было.

– О’кей, можешь быть свободен. Тебя вызовут, чтобы сообщить о новом назначении.

После ухода агента шеф русского отдела набрал короткий номер и попросил соединить его с директором.

– Что-то срочное? – прозвучало в трубке спустя полминуты.

– Как сказать. Очередной «привет» от русских коллег.

– Рассказывай!

– Русские раскололи нашего придурка в Ульяновске и отправили ко мне с докладом о полной профнепригодности. По его описанию это был Чехов. В шапке-ушанке.

– Без балалайки?

– Без.

– Тогда ещё ничего, не издеваются, а просто намекают. Что думаешь с этим агентом делать?

– Так я, собственно, за этим и звоню. Мне такие работники не нужны.

– Я могу его в Африку отправить. Там как раз вакансия освободилась.

– Съели?

– Не сами. Крокодилам скормили.

– Это совсем другое дело. Цивилизуются помаленьку. Пусть едет в Африку, может, хоть там с него какой-нибудь прок будет.

– О’кей, отправлю. А ты больше русских не дразни. Мы сейчас вроде как союзники. Вот только не знаю, надолго ли?

– Похоже, что надолго. Как бы мне без работы не остаться.

– Вот этого не бойся, работы нам с тобой на всю жизнь хватит и ещё останется. Просто переориентируйся постепенно на Европу. Там русских очень много, гонористых, наглых. Особенно у кузенов на острове. Вот ими и займись. С этими можно не церемониться, тут тебе «коллеги» только спасибо скажут.

* * *

Спустя месяц Петрова и президента РАН вызвали в Кремль и попросили доложить о том, как продвигаются исследования и что удалось выяснить о принципе работы гравитационного двигателя.

Петров и Красников понимающе переглянулись, и первым начал доклад президент РАН:

– Товарищ президент, на настоящий момент мы находимся ещё в самом начале исследований и пока не имеем полных ответов, поэтому можем доложить только о предварительных результатах и предположениях.

– Я это понимаю, Геннадий Яковлевич, и не требую от вас невозможного. Доложите о том, что удалось выяснить к настоящему времени.

– Сейчас мы уже можем утверждать, что гипотетическая частица – гравитон – существует реально. Более того, это не одна частица, как считалось раньше, а целая группа разных частиц, среди которых имеются как положительные, так и отрицательные, причём не по заряду, а по притяжению и отталкиванию. Отрицательные гравитоны – это не античастицы. Они не аннигилируют, сталкиваясь с положительными, хотя некоторые энергетические преобразования при этом, несомненно, происходят. Есть «быстрые» и «медленные» гравитоны, все они обладают дуализмом – могут вести себя как частица и как волна, порождать другие частицы. Энергии, о которых идёт речь, нельзя отнести ни к сильным, ни к слабым взаимодействиям. Это нечто другое, фундаментальное, лежащее в основе существования нашей Вселенной. Теперь требуется пересмотреть многие физические законы, существенно изменив картину мироздания. Это в общих чертах всё, что я могу доложить по теории.