Человек-луч - Михаил Ляшенко

И они остались. Навалили хвои, разожгли на поляне костер и долго сидели молча, обнявшись и глядя на огонь.

— Хорошая штука — костер! — вздохнул Юра.

— Я очень жалею, что не умею говорить. — Голос Жени звучал хрипло, как будто спросонья; она откашлялась. — Бот если бы умела, нашла бы такие слова, вот об этом костре и о нас, чтобы всем стало понятно… Ведь нам сейчас все понятно, правда?

— Правда…

— Я знаю, ну, вообще, чувствую, что все люди могут жить необыкновенно счастливо — все! Правда, Юрка?

— Вообще, конечно… — Юра деловито подбросил в огонь сухую мелочь.

— Могут!… Вот снег, огонь — ведь до чего хорошо! Наверное, эта любовь к огню у нас от первобытных людей или от обезьян.

— Почему?

— Не знаю. Но это точно. А какие они были, эти первобытные?

— Славные ребята, — решил Юра. — Только не любили философствовать…

Помолчав, Женя спросила:

— А мечтать ты любишь?

Он медленно, едва касаясь, провел по ее холодным, припушенным снежной пылью, черным на фоне ночи кудрям.

— У тебя такие волосы… Их всегда хочется потрогать, зарыться в них лицом…

Бронзовая заря торжественно вставала за серебряными ветвями елей, когда они уходили из леса. Похожее сквозь седую дымку на мандарин, выкатывалось неяркое солнце, обещая морозный день.

Как прошел этот день и начался следующий, они не заметили.

На двенадцать часов был назначен отъезд Крэгса, ускоренный шумом, поднятым в заокеанской прессе. Газеты изо дня в день писали о «резне» и «восстании» в королевстве Бисса, о том, что туземцы и белые рабочие громят старую резиденцию Крэгса, а по ночам совершают налеты даже на Фароо-Маро. Радио вопило о преступном бездействии Крэгса и намекало, что не случайно совпали два события: пребывание Крэгса в Советском Союзе и восстание на островах. Сообщалось, что если правительство Биссы не справится в ближайшие дни с положением, то начнет действовать морская пехота, которая спешно сосредоточивается в Рабауле, а правительство Португалии вынуждено будет направить к восточному берегу Фароо-Маро свой крейсер «Королева Изабелла».

Газеты были в основном озабочены тем, как бы волнения с островов Крэгса не перекинулись на Малаиту, где восемьдесят тысяч туземцев работали на несколько сот белых. Они кричали, что тайные сношения между Биссой и Кремлем поддерживались много лет, что Крэгс шпион большевиков, что само создание королевства Бисса есть величайшая провокация, в сети которой попали все страны западного мира. «Чикаго-пост» требовала немедленных военных санкций против королевства Бисса. «Пока черепахи Крэгса, таящие все наши научные и технические секреты, еще не захвачены большевиками, мы требуем от правительства решительных действий! Корабли военно-морского флота и авиации должны немедленно оккупировать королевство Бисса. Крэгс должен быть низложен, а весь запас черепах вывезен в Штаты…»

Стало известно, что от советских ученых король Биссы получил несколько громоздких, тщательно упакованных ящиков, которые были отправлены на аэродром в день отъезда Крэгса. Их сопровождали четверо коренастых парней. (Мы можем по секрету сообщить, что это были парни последнего выпуска Института кибернетики, преподнесенные в дар Крэгсу.)

Кроме того, Крэгс просил, чтобы с экспедицией, которая должна была вскоре отправиться на Биссу, прибыли в качестве его личных гостей Бубырь, Нинка и Пашка.

— Мне очень совестно, — говорил Крэгс в этот последний вечер, не решаясь поднять на Андрюхина глаза, — но я решаюсь признаться вам… Десятилетиями я копил силы и средства для своего эксперимента с черепахами. Люди мне опротивели. Я изверился, стал черств, нетерпим. Людям было плохо со мной, а мне было плохо с ними. Но с этими ребятишками мне хорошо. Я о многом забываю, когда они со мной, и опять начинаю верить в человечество… Пусть они погостят на Биссе.

На проводах Крэгса, кроме представителей печати и советских ученых, не было никого; сотрудники посольств США и Великобритании на этот раз не явились.

Выступая перед микрофоном, Крэгс заявил:

— Двадцать лет назад я был учеником академика Андрюхина. Потом я вернулся на родину, и мне удалось кое-что сделать. Это было нелегко, потому что я наотрез отказался работать на войну. Обстановка безнадежности, широко распространенная на Западе, захватила и меня. Я решил, что мой долг как-то сохранять человеческие знания. Теперь я понял, что не только растерялся, но сдался силам войны, потому что потерять веру в Человека — это значит пойти против человечества. Становится горько и страшно, что огромный кусок своей жизни я прожил зря: Ученому это особенно страшно. Я очнулся, как после тяжкого, дурного сна. И в утро моей новой жизни я приглашаю советскую научную экспедицию для совместной работы во имя мира в мои владения на островах Южных морей. Я уезжаю, чтобы принять участие в грандиозном эксперименте институтов моего учителя академика Андрюхина… Наступает, кажется, день, когда на поджигателей и пророков войны будет надета смирительная рубашка. Наука в руках друзей мира поможет человечеству стать счастливым.

Заявление Крэгса привело западные газеты в неописуемую ярость. Посыпались одно за другим заявления, среди них — даже официальных деятелей, что создавшаяся обстановка безусловно чревата новой мировой войной, что кризис может наступить мгновенно…

В этот же день, к вечеру, в кабинете Андрюхина собрались его ближайшие сотрудники.

— Настало время, — сказал Андрюхин, когда собравшиеся расселись в настороженном молчании, — взять на себя величайшую ответственность. Гарантируем ли мы безусловную удачу эксперимента?… Анна Михеевна, ваше слово.

— Все последние опыты с животными приносили стопроцентный успех, — задумчиво постукивая крепкими пальцами по ручке кресла, заговорила профессор Шумило. — Увенчались полным успехом передачи в Среднюю Азию и на Дальний Восток… Состояние здоровья Сергеева тоже не вызывает ни малейших опасений. Это человек с идеальным здоровьем. Почти никаких отклонений.

Андрюхин молча взглянул на профессора Ван Лан-ши.

— Ни один опыт за все существование академического городка не был так тщательно подготовлен, — блестя очками, сдержанно сказал Ван Лан-ши. — Поведение всех элементов луча на протяжении трассы выверено и подтверждено расчетами высочайшей точности. Что касается нашего института, мы гарантируем успех и настаиваем на эксперименте.

— Ясный ответ!… — Андрюхин довольно улыбнулся. — Что скажет профессор Паверман?

— Экспедиционное судно, атомоход «Ильич», — хмуро заговорил Паверман, выдержав солидную паузу, — будет готово к выходу в рейс через две недели. Экспедицию поручено возглавлять мне. По приглашению мистера Крэгса мы будем в районе Биссы не позднее двадцатого марта. Считаю, что эксперимент может быть проведен между пятым и десятым апреля.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});