Сумеречное королевство (СИ) - Огнева Евгения

В Лорин у графини было много друзей среди молодых людей дворянского происхождения, но Жанна все еще не успела по-настоящему влюбиться. Со всей страстью и пылом первой любви она была не знакома. Все эти жесты и вздохи были известны ей лишь по рассказам подруг, искушенных самыми достоверными источниками — дамскими романами.

Интуиция подсказывала Жанне: что-то происходит не только с ней. Князю мало было обладать властью над своей гостьей, он жаждал насладиться ею полностью. Пламя, обжегшее его, разгоралось все жарче и праздное любопытство переросло в томящее чувство.

Фауст избегал девушки, старался вновь обрести равновесие. Но если им все же доводилось встречаться — вериец мужественно искал в себе силы сопротивляться дурманящим чарам смертной.

Если они танцевали в пустой бальной зале, девушка замирала, ощущая легкое пожатие его рук, украдкой подмечала его улыбку, тогда сердце билось как бешеный барабан. Все это льстило ее женскому самолюбию, игра была забавной и увлекательной. А молчание становилось все красноречивее.

И все же, их разница в возрасте, столь не зримая внешне, все чаще ощущалась в разговорах.

Легкая на подъем, веселая и жизнерадостная Жанна забавляла князя. Иногда ее было слишком много вокруг: она вносила суматоху в быт Волчьего замка, затевая игры с прислугой, перестраивая и переставляя все в комнатах. Ее можно было встретить на кухне Варвары, где девушка усердно месила тесто, чистила рыбу или просто болтала с поварихой.

Кузнец начал закрываться в кузнице, ибо даже туда Жанна совала свой любопытный нос. Но, после пары ожогов и ушибленных пальцев, была выставлена вон, от греха подальше.

Ей было недостаточно просто гулять по парку. Жанна принималась строить снежные замки, устраивала войну с Рейной, пару раз прилетело и князю, от чего хозяин стал похож на рассерженную сову.

Все эти шалости вызывали у Фауста улыбку и были приятны обоим. Но стоило верийцу начать учить свою гостью, объяснять положение вещей в Вересе… Она по-прежнему принимала в штыки здешние обычаи, становилась колючей как еж.

Смертным полагалось быть уступчивыми, смирными. Эти существа, внешне схожие с верийцами, оставались психологически и духовно не зрелыми, нуждались в управлении более развитых и образованных созданий бога.

— От тоски верийцы становятся жестоки. А вы вдохнули в него жизнь. — Не унималась Рейна. — Ваш возраст — возраст любви. Я не узнаю господина с момента вашего появления. — Горячо заговорила служанка. — Вы задели его очень сильно, он так часто спрашивает о вас: что вы делаете, о чем говорите. Никогда и никто из детей Вереса не относился с таким теплом к смертным. — Почти шепотом закончила она свою крамольную мысль.

Кейну надоела болтовня девушек: не хватало только слушать эти оскорбительные для Истинных речи!

Рейна вскрикнула, увидев короля, упала на колени. Жанна обернулась.

— Великая ночь! Да ты еще жива! — Рассмеялся Кейн. — Ты щебечешь как глупая пташка. Мечтаешь выйти из золотой клетки, а лететь то тебе уже некуда.

Девчонка не испугалась. Не побежала и не упала ниц от ужаса. Похоже, она всерьез считала себя равной Кейну.

— Доброй ночи. Чем обязана такой чести? — Холодно поинтересовалась она. Ее голос не дрогнул.

— Твой дом лежит в руинах. — Усмехнулся король. Он окинул ее любопытным взглядом, сморщился, точно от глотка уксуса. — Мои солдаты пленных не берут, девочка. Тебе некуда бежать из Сумеречного Королевства. Не помешало бы тебе склонить голову, пока она на месте.

Его лицо оказалось совсем близко, глаза — холодные как горы вокруг замка. Девушка онемела. Воспоминания тонули в темноте. Что-то жуткое исходило от верийца, окутывало с ног до головы. Точно лед треснул в сознании от чужого натиска.

— Повтори. — Севшим голосом попросила девушка. — Что ты сказал про Оринберг?

Король рассмеялся ей в лицо.

Вместо бесполезных слов, Кейн передал ей мысленные образы. Кровавые картины были достаточно красочными, заслоняли все сознание, пробирали до дрожи.

— Ваш мир — мир рабов! — Презрительно процедил Кейн. — Все, чего вы достойны — служить интересам Истинных. И так будет, когда Лорин весь подчинится мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты — дремучий варвар! — Выпалила Жанна. — Как смеешь ты судить о ком-то так высокомерно и узколобо?!

Кейн хотел было сразу отсечь наглой девке голову, но передумал. Он с ног до головы окинул ее: руки ухоженные, никогда не знали тяжелого труда, горделивая осанка, смелый и осмысленный взгляд, дорогие серьги в ушах, меховая накидка… Не похоже на мимолетное увлечение, которыми грешат все верийцы, время от времени забывая, сколь недостойно связываться с низшими существами, с этим безмозглым скотом.

Кейн направил в сторону смертной руку и сжал ладонь в кулак. Время застыло, точно Жанна угодила в какое-то желе. Ее тело стало непослушным и ватным, легкий холодок покалывал.

Король с любопытством изучал яркие воспоминания девчонки. Как же досадно, что он не мог просмотреть их все: разум был достаточно силен, чтобы сопротивляться. Да, он помнил ее! Фауст вцепился в чужестранку мертвой хваткой, требуя ее для себя как награду за очередное успешное дело. Любопытно.

И абсолютно не приемлемо! Из-за этой дряни князь перестал быть исполнительным. Быстрым движением король рассек вены на ее руке, больно впился зубами в плоть, точно зверь.

Рейна, бессильно заламывая руки, лежала ниц. Все в бедной служанке жаждало помочь своей госпоже, но несчастная ничего не могла сделать. Она лишь наблюдала, как бледнело лицо Жанны, тряслась от страха и причитала:

— Молю вас, возьмите мою жизнь вместо госпожи! Она не здешняя, не гневайтесь, молю!

Горькие слезы ужаса и отчаянья катились по веснушчатому лицу. Но Кейн не обращал внимания на жалкую смертную.

— Ты отдал ее мне. Отпусти. — Гибкий силуэт князя возник на площадке, в глазах плясало пламя.

— Иначе что? — Король остановился, но не удостоил Советника даже взглядом. — Все в этом мире принадлежит мне.

— Я прошу тебя. — Устало вздохнул Фауст.

Рука князя лежала на эфесе меча, обманчиво-покорный голос не вводил в заблуждение: мужчина был напряжен, как натянутая пружина.

Кейн, рассмеялся и вытер ладонью рот. Грязный способ ломать природу смертных, но другого нет.

— Ты второй раз вступаешься за эту тварь. — Кейн равнодушно отбросил вялое тело в сторону, с раздражением подметил, как заботливо и бережно Гевальт подхватил девчонку на руки. — Явишься в Маледиктус завтра же!

И грозная фигура скрылась в тенях.

— Не прикасайся ко мне! — Мраморная фигурка полетела в сторону Фауста.

Вериец перехватил безделушку в воздухе, поставил на стол.

Жанна все еще дрожала от страха и ярости.

— Как ты посмел стереть мои воспоминания?! Ты обещал, дал слово, что я вернусь домой!

Девушка нахмурилась от головной боли: память возвращалась.

Фауст сделал еще одну попытку усадить Жанну в кресло, но она так выразительно посмотрела на князя, что он отступил.

В небольшой гостиной царил беспорядок. Под ногами хрустели осколки пузатой вазы и валялись раздавленные ногами розы. В порыве злости Жанна смела все статуэтки с каминной полки, швырнула подсвечник в большое овальное зеркало, что стояло возле окна.

Адреналин поддерживал Жанну, требовал немедленного выхода, кровь пульсировала в висках. И кто бы мог подумать, что в такой милой девушке кроется столько эмоций! Она бушевала, как ураган. И во второй раз эта стихия разносила все, до чего могла дотянуться.

Они не ссорились уже давно: магия Лилит стерла прошлое в голове смертной. И так не вовремя этот визит короля!

— Ради бога, позволь перевязать тебя!

— Ради Вашего бога я пальцем о палец не ударю! — Она замахнулась на него еще одной статуэткой. — Знаю я твое лекарство: завтра же забуду свое имя!

Фауст мгновенно ретировался, позволив ей разбить оставшиеся безделушки. Он сдержанно перенес еще одну тираду проклятий, Рейна застыла возле двери, глотая слезы обиды.