Люблю. Ненавижу. Люблю - Светлана Борминская

Я знала, что бывший кладовщик Стефанович удачно женился и переехал жить в домик у реки еще лет десять назад. И все, больше я ничего не знала о нем, мы лишь изредка здоровались, встречаясь на улицах Тапы...

Я обнаружила Стефановича одного, в сильно захламленном доме, при открытых настежь дверях. Он сидел и смотрел в пол. С реки тянуло запахом ферментировавшейся тины и духотой.

– Здравствуйте! – поздоровалась с порога я. – А где ваша супруга?...

– Померла еще зимой, – вскочил Стефанович, разглядывая меня широко раскрытыми глазами. – Здравствуй, Саша! Может, чайку?...

Я кивнула и села на ближний к двери диван. В комнатах было неубрано и пахло размоченными в чае сухарями. И я вдруг подумала, что все мои здешние знакомые – Остальская, Сенобабин, Колпастикова, Растаман, кадровик Лорд и я вместе с ними – какое-то странное сборище горемык. А ведь мы еще живы... Чего ж мы «перестали» жить?...

– Саша, – Стефанович налил, расплескивая, в эмалированную кружку чай и придвинул ко мне. – Саша, – повторил он; похоже, ему просто нравилось произносить мое имя вслух. – Саша пришла...

– Да, – кивнула я, соглашаясь. – Ну, как вы тут?...

– Ничего. А тебе кто передал, что я хочу тебя увидеть?...

Я сказала. Стефанович пожевал губами и, набрав воздуху, внезапно предложил:

– Живи у меня, если хочешь, Саша... Ты же в казарме живешь? – Старик отхлебнул чай и обвел глазами большую комнату, в которой мы сидели.

Под потолком кружили мухи...

– Вы серьезно? – переспросила я и огляделась. – Мы же совсем чужие...

– Перебирайся, это моя собственная квартира – никто не выгонит.

Я снова обвела глазами жилище старика.

– Я подумаю, – сказала я. – Я обязательно подумаю. Хорошо?...

– Думай-думай! – обрадовался Стефанович. – А хочешь, я на тебе женюсь?... – вдруг спросил он. – Да фиктивно, не бойся... А то умру, и дом пропадет. – Стефанович обвел глазами старый хлам вокруг себя, руки его дрожали от возбуждения.

– Я подумаю... Я подумаю, Виктор Лаврентьевич, хорошо? – улыбнулась я, уходя. И больше не вернулась.

«Никогда, Сашка, не принимай помощь от слабого, – говорила мне бабушка давным-давно. – Не переходи черту – живи с поднятой головой – во что бы то ни стало!.. И выходи из всех свалившихся на тебя бед сама!»

Валду

После позднего обеда у Аронсона Валду Рейтель поехал к гадалке.

«АМАЛЬДА» – висела медная табличка на калитке частного дома, и рядом на заборе объявление, написанное от руки корявым детским почерком: «Скупаю сонники, карты Таро, стеклянные шары и хрусталь. Недорого».

Рейтель прочитал объявление, почесал нос с горбинкой и вошел в дверь ясновидящей.

– Что мне делать? – спросил с порога он. – Я словно в темноте, Амальда.

Гадалка указала на стул перед собой:

– Садись, кофе будешь?...

– Нет, я уже пил. – Рейтель вытащил из бумажника сто крон. – У меня мало времени. – Протянув деньги, он привычно оглядел антураж тесной комнатки, где принимала желающих насладиться ворожбой Амальда.

Помещение было похоже на альков сорокалетней дамы – много вещей и слегка пыльный воздух пополам с какими-то старыми духами...

Амальда присела рядом с его стулом на корточки и, взяв руку Рейтеля, заглянула ему в глаза.

– Почеши мне ноздри, – неожиданно попросила она. Рейтель не раздумывая повиновался...

Через полчаса он вышел из дома гадалки, покачиваясь: то, что сказала ему Амальда, не укладывалось ни в какие рамки. Он предпочел об этом не думать, отмахнувшись, но не думать– не получалось.

Особенно его поразила сентенция.

– Ты еще не использовал свое законное право на ошибку, – напоследок сказала ему Амальда.

– Да? – кивнул он и переспросил: – Точно?... Ты это знаешь наверняка?...

– Ну конечно, Валду, заходи, если что, – Амальда проводила его до дверей, Рейтель явственно услышал скрежет ее ключа в замке.

Он взглянул на часы... Когда-то Амальда была его возлюбленной.

Рейтель оглянулся, окна гадалки оказались плотно занавешены чем-то темно-зеленым, как тоска... «Похоже, их не мыли очень давно!» – сделал вывод Рейтель и обиженно пожал плечами. Его глаза слипались, и он вдруг сообразил, что получил не облегчение, а самую настоящую травму от своей бывшей подруги.

– Твои деловая репутация и авторитет скоро пострадают, готовься! – пообещала ему Амальда.

– Амальда, а ты веришь в любовь с первого взгляда? – поинтересовался он.

Гадалка сморщилась.

– А ты? – В отместку за глупый вопрос, она попробовала убить его взглядом. – Не смеши меня, Рейтель, а то у меня живот заболит...

А у него перед глазами уже с неделю стояла... «эта Котова» – со следами усталости от сложной жизни на невыразительном лице.

«Эта потрепанная Котова!» – про себя называл ее Рейтель.

– Я за ней наблюдал, вид у нее, конечно, не ахти...

Амальда внимательно слушала и кивала.

– Мне интересно, хочет она меня убить, к примеру, или это все мои фантазии, а?... Желает она мне смерти, Амальда?... Ты не знаешь? – спросил он колдунью. – Уже неделю сидит, работает, бесстрастная на вид и совершенно равнодушная, и смотрит в монитор абсолютно индифферентными глазами...

Он ехал мимо пустоши, потом вдоль реки. На ветру рвался парус над лодочной станцией, словно хотел улететь в небо.

«Конечно, после Парижа, где Хелин была моделью почти полгода, Тапа – не то!.. Совсем не то...»

Рейтель остановился и долго глядел на руль. С некоторых пор в его жизни появилось два измерения – работа и дом. И если работа воспринималась все еще как праздник, то дом – как лямка... Обычная история многих и многих людей, когда семейная жизнь превращается в серые будни, а любовь прячется так глубоко, что ее не найти. Осталось лишь напоминание о любви – дочь Деспина.

Рейтель свернул на улицу Маринеску... Ему вдруг показалось, что «Форд Мондео» секретарши Якобсонс отъехал от его дома. Нет, все-таки это была какая-то чужая машина, а не «мондео», понял он и вздохнул с облегчением.

Дом за высоким забором, с садом и бассейном, и сюрреалистичный пейзаж вокруг – середины жаркого эстонского июня. Трое строителей уже заканчивали зимнюю веранду и стучали молотками по крыше.

– Живет спокойно и размеренно, как джентльмен.

– Ой ли?...

Рейтель обернулся, ему показалось, что строители говорят о нем.

Он зашел с другой стороны и постучал в окно спальни жены.

«Настоящее – это результат прошлого», – послушав, как скрипит кровать, подумал Рейтель и снова постучал в окно.

– Входи! – через минуту крикнула жена. – Ты сегодня что-то рано...

Дверь черного хода хлопнула, и Рейтель сделал вид, что ничего не заметил.

– Где Деспина? – спросил он лежащую на кровати со свернутым мокрым полотенцем на голове жену.

– Гуляет, – зевнула жена.

Выглянув из окна, Рейтель убедился в своих подозрениях: на улице уже четверо молодых мужчин крыли веранду.

– Так мы едем?... – спросил он, присев на подоконник.

– Куда?! – Хелин стащила со лба полотенце.

Рейтель принюхался, в спальне пахло мускусом... Он покосился на мятые простыни, и его чуть не стошнило.

– Через полчаса, я жду, – Рейтель кивнул и вышел из спальни.

В платье на тоненьких лямочках, любительница шика, его жена выпорхнула из дома через сорок пять минут. Рейтель со знанием дела инспектировал веранду, которую строили ему последние пару недель новые строители.

Цветы из лионского бархата на подоле жены, тонкие шпильки невесомых туфель из кожи питона, чулки со стрелками на острых икрах... Хелин шла, покачиваясь, к его автомобилю... Дужки очков, усыпанные бриллиантами, отражали по мириаду лучей каждая, и молотки на крыше веранды, как по команде свыше, перестали стучать.

Через час с небольшим они подъехали к органному залу в соседнем Раквере. Дворники размазывали по стеклу дождевые слезы, когда, раскрыв зонты, они вышли из машины.

«Чета Рейтелей... Чета Рейтелей...» – шел и повторял про себя фразу, к которой привык за годы супружества, Валду Рейтель.

Органист посмотрел на наполненный людьми зал свысока, резко откинул волосы назад и заиграл фугу... Рейтели молча и торжественно, вместе со всеми, смотрели на спину органиста.

Размеренная жизнь продолжалась.

А на обратном пути у Хелин сразу же началась мигрень.

Ананас сушеный – кубики микс

– Что ты ешь, Инка? – Рейтель спустился в кухню и поцеловал дочь в макушку, пахнущую ванилью.

Деспина кивнула и обернулась, продолжая двигать челюстями:

– Ананас сушеный – кубики микс, хочешь, па?... – Деспина насыпала ему в тарелку горсть золотистых кубиков из пакета. Рейтель попробовал и с отвращением проглотил.

– Слишком сладко, – пробормотал он, наливая себе кофе.

Деспина неопределенно улыбнулась... На узком интересном личике играли солнечные блики из окна... «Невероятно похожа на Хелин, как сестра-близняшка!» Деспина в свои пятнадцать имела не только рост и стройность матери, но и ту же модельную стать. Издали их невозможно было отличить, но не для него, конечно, – у Деспины бедра на размер у€же.