Светлая полоска Тьмы - Елена Миллер

— Доброе утро, светлейшая, — я поклонилась советнице. Такое обращение уместно только к главе Древа, но Мирослава млела, когда ее так называли.

— Здравствуй, Алла. Проходи, садись, — она царственным жестом указала мне на двойник стула мадам Грицацуевой, а сама воссела в кресло, а-ля трон Людовика Солнце. Вполне в ее духе: царицам — трон, девкам — лавка. Если была хоть малейшая возможность продемонстрировать свое превосходство, она ею непременно пользовалась.

— Как там наша подопечная? — Мирослава положила руки на подлокотники. Спина прямая, голос повелительно-снисходительный, в глазах власть без ограничений и ответственности — Царица беззаконий во всей красе.

Помню, как дала ей это прозвище. Шел 21-й год прошлого века. Мне двадцать, я молода и беспечна. За окном голодный, промозглый Питер, овеянный вихрями революции и гражданской войны. Внутри тепло и уют, полумрак гостиной, вино и поэты — царство "серебряного века". В тот вечер блистал монархист Гумилев. Не пройдет и полгода, как его арестуют и расстреляют, но пока он здесь, с упоением декламирует свое "Заклинание". Перед глазами встало лицо Мирославы, холодное, надменное, властное. Я видела ее лишь однажды, когда она, как глава рода, поздравляла меня с инициацией. Тогда я подумала, что "царица беззаконий", это прямо о ней сказано. Впоследствии госпожа советница оправдала свое прозвище в полной мере. Ее гипертрофированная жажда власти была подобна русскому бунту, безудержна и беспощадна.

Моя ненависть к этой женщине была абсолютна, как у раба к жестокому господину. Я марионетка, собачонка на ее коротком поводке, но винить в этом, кроме себя, некого. По наивности и неопытности я совершила ошибку, стоившую мне свободы и души, как у того юного мага из стиха Гумилева: "Отдал всё царице беззаконий, чем была жива его душа."

Я появилась на свет первого сентября 1901 года. В пять лет меня отдали в интернат при Академии Древа. Моей матери, Ирине Неженской, было не до воспитания дочери. Ее волновали тяготы жизни сирот, борьба женщин за равенство полов и прочие социальные проекты, курировавшиеся Ветвью магов Влияния.

В восемнадцать я прошла инициацию и вернулась домой в Петроград. Когда видящая обретает Силу, ее дальнейшее обучение поручают старшей родственнице: матери, сестре, бабке, на худой конец тетке. Старших сестер у меня не было. Бабка Светлана погибла пять лет назад во время магического эксперимента. Тетки, конечно, были, но при живой матери сваливаться им на голову — моветон. Неженская же была на сносях — доводить мое образование до конца не могла. Нам запрещено пользоваться магией во время беременности, чтобы не растрачивать Силу зря, а передать ее будущему ребенку. Пришлось заняться самообразованием, методом проб и ошибок.

Анастасия, моя младшая сестра, родилась весной 1920-го года. Спустя пару месяцев мать, оставив ее на мое попечение, умчалась спасать беспризорников куда-то на окраину рухнувшей империи. Я же была молода и ветрена, дорвалась до разгульной бомондной жизни после монастырских порядков Академии. Мне окружали толпы поклонников, поэты. Скоротечные романы, мимолетные увлечения. Кудрявый Есенин с кривой усмешкой, дерзкий и самый талантливый из всех, кого я знала. У нас была "легкодумная вспыльчивая связь" в конце 24-го. Стихи "Ты меня не любишь, не жалеешь…" обо мне. "Молодая, с чувственным оскалом, Я с тобой не нежен и не груб" — именно такой я была, именно так все и было.

Ведьма не имеет права на любовь. Все, кто был одержимы этим "недугом", сгинули, опозорив и себя, и свой род. Я не совершала такой ошибки, не была влюблена в Сергея, просто родила от него дочь. Есения появилась на свет в августе 25-го. Мой бывший любовник ничего не знал. Мы выбираем отцов для наследниц своей Силы, но не остаемся с ними, не сообщаем о ребенке. Этого требует политика Покрова: все сверхъестественные расы обязаны скрывать свое существование от людей.

К моменту рождения Сени, Насте исполнилось пять. Отсылать ее в интернат я не стала, решила растить девочек вместе и самой заниматься их воспитанием. Не желала я им того детства, что выпало мне: вдали от матери, никому, по сути, не нужная, пусть и в окружении сверстниц. Кто жил в интернатах, даже самых привилегированных, меня поймет. Мы всегда завидовали тем, кто рос дома, с семьей.

Время шло, сестра и дочь подрастали. Я уделяла им время, сколько могла, но мое воспитание было куда мягче строгих порядков Академии. Я не уследила — Настя лишилась невинности в четырнадцать, тем самым потеряв шанс на магию.

Наша инициация напрямую связана с первым сексуальным опытом, как с некой переменой, переходом от ребенка к взрослому. Как у любого магического ритуала, у нее есть свои ограничения и условия. Их всего два, но они безоговорочны. Первое — возраст: к моменту пробуждения Силы, тело и личность видящей должны быть полностью сформироваться, другими словами, готовы к контролю над магией. Это происходит не раньше шестнадцати. В Академии перестраховываются, позволяя пройти ритуал после восемнадцатилетия. Второе — никакого насилия, иначе Сила, вырвавшаяся на волю, убьет насильника и запечатает дар. Жертвы подобного сходили с ума, но бывали и исключения. Чтобы снять печать нужно было пройти через смерть, опять же добровольно. Это крайне опасно, а результат непредсказуем, потому смертельная инициация запрещена. Разрешение дает только Совет Древа. Каждый такой случай рассматривается индивидуально, но всем, кто младше восьмого поколения, отказывают.

У Насти все прошло по обоюдному согласию. Юная девушка просто влюбилась, всецело отдавшись первому чувству, только вот случилось это прискорбно рано. Когда эйфория первой любви схлынула, моя сестра стала изводить себя слезами и самобичеванием, даже вены пыталась резать. Я пообещала ей добиться разрешения Совета на вторую попытку, просила только дождаться совершеннолетия. Она согласилась, стала считать месяцы и дни. Я же начала искать возможность выполнить обещанное. Первым делом я поделилась этой проблемой с матерью, когда она в очередной раз появилась на пороге нашей квартиры. Неженская пришла в ярость, обвинив меня в попустительстве и самонадеянности. Она говорила, что Академию для того и открыли, чтобы не допустить срыва нормальной инициации, что смертельный ритуал — не выход, а билет в один конец. Десятое поколение слишком слабо — даже если Сила вернется, ее будет недостаточно для воскрешения из мертвых. Она запретила сестре даже думать об этом, посоветовала жить дальше, простой человеческой жизнью: выйти замуж, нарожать детишек, и укатила "спасать мир", оставив Настю в жесточайшей депрессии.

Тогда-то я и приняла решение, изменившее мою судьбу навсегда. Я обратилась к главе своей Ветви. Мирослава выслушала и сказала, что Совет разрешения не даст, но любой запрет можно обойти, если до него не доводить, то есть провести ритуал тайно. Если выгорит, то слава Свету, а если нет, то списать на самоубийство из-за несостоявшейся инициации, что иногда случалось. Ее неофициальное разрешение и решило дело: в день своего совершеннолетия Настя приняла яд и умерла, не воскреснув.