Контракт на Фараоне - Рэй Олдридж

К тому времени, когда тяжелые шаги прошли по коридору к комнате, а потом небрежно прошаркали внутрь, Руиз почти смеялся над глупостью этого человека. Абсолютно списать со счетов возможность мести Руиза — невероятно! Свет из коридора был вполне достаточен для целей Руиза. Не поднимаясь, он провел лучом лазера по позвоночнику человека. Прежде чем ноги стали подкашиваться под ним, он провел лучом по одному локтю, потом по второму.

Человек упал лицом вниз, парализованный, руки его больше не слушались. Он взвизгнул, высокий звук, в котором было столько же изумления, сколько и боли. Руиз аккуратно и осторожно подошел, не обращая внимание на вопли, полагаясь на заверения Денклара насчет звукоизоляции комнаты.

Он перевернул убийцу на спину, пихнув его ногой, нацелив лазер ему у лоб.

— Вот мы и встретились наконец, — сказал Руиз с чистейшей радостью.

Человек глотнул воздуха и перестал визжать. В темноте лицо его было неясным пятном.

— Что же мне с тобой делать, раз я тебя заполучил? — промурлыкал задумчиво Руиз.

Человек продолжал молчать, только дыхание его свистело.

— Неужели ты не можешь говорить? Если ты мне скажешь, почему ты вытворял эти штуки со мной и с Лигой, я могу обещать тебе легкую смерть. Иначе я оставлю тебя для Бринслевоса. Он разочаруется, что я убежал, но у него будешь ты. Я был очень аккуратен с лазером, и ты проживешь еще день-два. Мне представляется, ему будет очень приятно открыть заговор продавцов змеиного масла, а один так же хорош, как и другой, правда?

Наконец человек улыбнулся.

— Тебе не отдать меня Бринслевосу.

— Почему нет? — Руиз с интересом наклонился вперед.

Но человек дернулся и умер, так же внезапно, как и механик на борту орбитальной платформы.

«Это поразительно досадная вещь, — подумал Руиз. Вся его сила словно вытекла, и он уселся отдохнуть и подумать. — Смерть убийцы отдавала теми же методами, что и смерть механика. Совпадение? Наверняка нет». Он подумал про генчей и задумался еще сильнее.

Немного погодя он встряхнулся и зажег лампу. Он обыскал комнату и не нашел ничего нового. Он подошел к седельным мешкам с особой осторожностью, но обнаружил, что они не защищены. «Вот ведь какая наглость», — подумал с удивлением Руиз. Мешок хранил флягу с водой, мешочек с сушеными фруктами и мясом, связку флаконов — менее полную, чем были запасы Руиза. Под фальшивым дном он нашел коллекцию пангалактических подкожных шприцев для наркотиков, множество нейронных индукторов, обойму персональных шпулей. Под этими товарами-контрабандой, на самом дне, он обнаружил информационную полоску.

Он попил из фляги, надеясь, что отсутствие осторожности у мертвеца было правдивым и что вода не отравлена. Он активировал полоску и аккуратно проверил ее защиту. Строение защиты было рудиментарным, и Руиз легко обошел ее. На полоске не было ничего другого, кроме списка трупп фокусников. К каждой папке, связанной с труппой, прилагался список персонала, перечень основных иллюзий труппы, расписание представлений и номер по классификации.

Руиз изучал список с напряженным интересом. Одна из трупп была обозначена самым высоким классификационным номером. Через три дня эта труппа должна была выполнить великое Искупление в городе, называемом Биддерум, в ста километрах к югу.

«Вот уж воистину удача», — подумал он. Тут перед ним лежал член организации браконьеров, в этом не было сомнения. Он подумал, как можно было бы сравнить этот список с официальным списком Лиги. Вне всякого сомнения, списки не были бы одинаковыми.

В Биддеруме он будет через три дня.

Он преодолел свое омерзение и раздел труп, а потом оделся в тряпье убийцы. Убийца носил целый арсенал под одеждой. Это оружие Руиз тоже взял, так же, как и фарфоровый брусок с именем мертвеца. Он взял седельные мешки и вышел из комнаты.

Трактир был совершенно тих. Видимо, население Стегатума мирно спало. Руиз добрался до комнаты Денклара, никого не встретив, и забрал свой посох-ружье.

В конюшне Руизу сперва пришлось трудно, когда он седлал верховое животное убийцы, которое, очевидно, почуяло смерть на одежде своего бывшего хозяина.

Но наконец он благополучно выбрался из Стегатума, проехав через пустыню под луной, и ощущение бегства, свободы было таким прекрасным чувством, какого он не помнил в своей жизни.

13

Руиз Ав присел на корточки в слабой тени глинобитной стены, ожидая пара. Пот струился по его телу, хотя солнце быстро заходило.

Горожане Биддерума заполняли улицы, ведущие на площадь. Они держались на осторожном расстоянии от Руиза, уважая его чужестранность. Чтобы подбодрить их, он стянул лицо в маску дружелюбного сумасшествия.

Руиз чувствовал, как под его ногами дрожит плотно утоптанная глина улицы. Когда толпа сосредоточилась на затененной стороне улицы, он услышал пыхтение и свист паровых топотунов. Он встал в подобающе почтительной позе. Парад медленно подползал к нему по улице, двигаясь в медленном темпе, важным шагом, который вполне соответствовал ритму топотунов. Люди, управлявшие топотунами, прошли мимо него по три в ряд, огромные стальные лапы их машин грохали в глину улиц со всесокрушающей силой, в абсолютный унисон. Когда топотун подскакивал в воздух, каждый из мужчин ловко выступал вперед, подталкивая свою машину вперед, изо всех сил напрягаясь, держа за ручки, которые крепились к машине. Было ясно, что это занятие не для слабаков, потому что все эти мужчины — мощно сложенные парни, потели и напрягались, толкая свои машины к центральной площади. В более ранние времена те, кто управляли топотунами, должны были бы нести связки строевого леса, чтобы ими сотрясать землю. «Прогресс на марше», — подумал Руиз и хохотнул.

Позади них были музыканты в традиционных фараонских траурных одеяниях, которые состояли из массы колючих кустов, привязанных к их телам кожаными ремнями. Руиз видел, что музыканты были обоих полов, и возраст их был самый различный, у многих были весьма примечательные уродства. У всех в руках были самые необычные музыкальные инструменты, но маршировали они в тишине. Это была художественная и хорошо подобранная труппа, колючки были так плотно подогнаны к телу, что кровь стекала струями по их запыленным худощавым телам, что указывало на то, что на постановку спектаклей они денег не жалеют. С флангов оркестра танцевали клоуны, жонглеры, маги рангом поменьше, жонглеры с лентами, престидижитаторы.

Последний плакальщик, древний старик в шрамах, с особенно многочисленным и неуклюжим кустистым собранием колючек, шел впереди паровой машины, которая тащила сцену. Эта машина была выполнена в форме скарабея, украшена рельефно отлитой сталью, и под ней вертелись колеса в рост человека, усеянные спицами.

Сцена, которую машина волокла, была отделана сверкающими гобеленами с металлической нитью, на которых были вытканы сцены из фараонских мифов. На центральной платформе был установлен роскошный позолоченный саркофаг, резные узоры представляли различных зверей, демонов и многих богов Фараона, богов искупления и воскрешения. По четырем углам сцены стояли члены труппы с фениксом. Каждый старался стоять в ритуальной позе, насколько это позволяло качанье и подскакиванье сцены. Трое были людьми в годах, в ярких костюмах старших фокусников, одна — молодая женщина неземной красоты. У нее была бледно-оливковая кожа и черные с медным отливом волосы фараонской знати, на ней было льняное одеяние будущего феникса. Когда сцена, дергаясь, проехала мимо, она посмотрела прямо на Руиза Ава, потом ее взгляд скользнул мимо, невидящий и безликий.

Он понял, что на секунду перестал следить за тем, чтобы его лицо изображало безумную улыбку — она пропала с его черт.

За сценой топали три толстых доктора, они должны были засвидетельствовать смерть. Через плечо у них были перекинуты выдубленные шкуры огромных ящериц арройо, черепа и зубастые верхние челюсти ящериц были надеты на их головы как шапки. Это символизировало их профессию, чреватую случайностями и неожиданностями, хотя Руиз предполагал, что костюм был еще и жестом профессионального достоинства. Ящерицы обеспечивали им много пациентов.

Руиз Ав наклонил голову и уставился на свои грязные босые ноги. Информационное погружение дало ему некоторое представление о том, что последует дальше. Он неохотно присоединился к толпе, которая просачивалась на площадь.

Низа, бывшая любимая дочь царя, сосредоточилась на своем равновесии, когда сцена, нервно дергаясь, потянулась к Площади Искусного Страдания, силой воли прогоняя прочь все мысли, загнав свое сознание в отдаленный золотистый уголок души, не чувствуя ничего, кроме пульсации жизни в жилах. Наркотик облегчил это. Она вспомнила, как аптекарь приготовил для нее зелье, растворяя красные гранулы в бледном вине. Он с церемонным видом вручил ей бокал, и в его выцветших глазах старика она прочла сразу и зависть, и сострадание.