Омут - Лика Лонго

— Она настаивает, чтобы я перевел вам… — сказал он как-то в сторону, словно боялся чего-то.

Антон сделал рукой протестующий жест, но Мехмет продолжил:

— Она просит передать Полине, что видит рядом с ней смерть.

В наступившей тишине было слышно, как тикают большие настенные часы. Я смотрела в глаза ясновидящей как зачарованная, не в силах отвести взгляд. Я не видела ничего, кроме этих бездонных черных зрачков.

Меня потянули за плечо. Я очнулась и поняла, что это Антон.

— Мы уходим! — резко сказал он, увлекая меня к выходу.

Женщина что-то крикнула нам вслед.

— Что она сказала? Что? — допытывалась я у Мехмета в состоянии, близком к истерике.

Мехмет немного помолчал, потом произнес, тщательно выговаривая слова:

— Что смерть — это рождение…

— Хватит уже этих сказок! — рявкнул Антон. И добавил чуть мягче, обращаясь ко мне: — Полин, ты, надеюсь, не поверила этим глупостям?

— Нет, конечно! — бодро соврала я. Мы вышли и направились к машине.

— Антон Борисович, какие планы? — робко спросил Мехмет, который, видимо, чувствовал свою вину за случившееся.

Антон кинул на него гневный взгляд и промолчал. Не дождавшись ответа, переводчик открыл дверь автомобиля и вдруг вскрикнул и торопливо захлопнул ее.

— Там… змея! — испуганно сказал он.

Антон посмотрел на меня и чуть заметно улыбнулся.

— Как она могла туда забраться? Ведь машина была закрыта! — спокойно заметил он.

— Я… Я не знаю! — Мехмет был очень напуган.

Антон взял у него ключи и подошел к автомобилю с другой стороны. Он открыл дверцу и, сделав шаг назад, крикнул:

— Все! Я ее выпустил! Она уползла…

Мехмет опасливо оглядел салон и сел за руль. Потом, немного успокоившись, позвонил кому-то и долго, эмоционально лопотал по-турецки — наверное, рассказывал об удивительном случае. Я заметила, что Антон улыбается.

— Ты чего такой довольный? — спросила я.

— Ты же понимаешь, что никакой змеи там не было? — шепнул он.

Подумав, я кивнула. А потом спросила:

— Разве тебе нравится пугать людей?

— Нет, конечно. Просто теперь ты мне веришь!

Мехмет тем временем закончил разговор и спросил:

— Может, пообедаем, Антон Борисович?

— Давайте! — не выдержав, встряла я. Я была сыта по горло новыми ощущениями и хотела посидеть где-нибудь в тихом месте. И к тому же я вся вспотела в своей синтетической блузке.

Но когда мы сели за стол в ресторане, я поняла, что от одного вида еды меня воротит. Я была вся потная, липкая, и мне даже казалось, что от меня плохо пахнет.

— Полин, ты как себя чувствуешь? — спросил Антон, вглядываясь в мое лицо.

— Нормально, — выдавила я. Мне совсем не хотелось доставлять им проблем в первый рабочий день. — Просто жарко очень.

— Здесь нельзя носить синтетическую одежду! — вмешался Мехмет. — Иначе можно получить тепловой удар.

— Завтра надену что-нибудь другое, — кивнула я и наложила в тарелку побольше салата, чтобы успокоить своих спутников.

После ресторана Антон и Мехмет поехали на местную телестудию, а меня отвезли домой — мои услуги больше не требовались.

Остаток дня я провела, валяясь на ковре и переключая турецкие каналы. Из русских тут был только Первый. В восемь вечера начался «Откровенный разговор» — бывшая программа Антона.

В студии кипели страсти. Пожилая женщина со слезами в голосе обвиняла дочь в том, что та пытается завладеть ее квартирой. Потом дочь, которая выглядела ровесницей своей матери, тоже плача, рассказывала, как мама в детстве не кормила ее и ставила в угол на колени, на горох. Я не услышала, как вернулся Антон. Услышав шорох, обернулась и увидела, что он стоит в дверях, скрестив руки на груди, и задумчиво смотрит на экран.

— Переключить? — спросила я, смутившись.

Антон не ответил. Он сел в кресло и убрал звук, отчего плачущие физиономии на экране стали казаться комичными. Антон откашлялся, поправил свой упрямый хохолок и… стал читать стихи:

— А вот студия другая, передача дорогая.По количеству невыплаканных слез.Слезы меряют на литры, обязательно пролиты.Они будут. Да, мой друг, что за вопрос?Ведь за этим, сна не зная, редактура наблюдает —Репетирует: когда, зачем и кто?Кто заплачет, кто завоет, повстречает, успокоит,Кто споет — не дай бог, ежели не то!Продлеваются контракты, улучшаются контакты,Без антрактов и без устали за трактом тракт.Два часа рыдает зритель. Программу поглядите,И от всей души получите инфаркт!..

Я расхохоталась, а Антон спокойно переключил канал.

Этой ночью мне ничего не снилось. Я спала так крепко, что утром даже не услышала, как встал Антон. Когда я проснулась, он был уже на кухне и, кажется, пил кофе. Я же лежала и думала о том, как мне отпроситься у моего шефа на целый день, чтобы поехать в деревню Кумалыкызык искать Саймона. Как проехать туда из Измира, мне объяснила в письме Нелли — русская девушка, которая живет здесь. Я знала, что добираться до деревни часа два с половиной. С учетом времени, которое может уйти на поиски, мне требовался целый день. Но я не хотела объяснять Антону, куда еду и зачем, чтобы избежать лишних вопросов. К тому же я боялась, что он просто не отпустит меня одну так далеко.

Так ничего не придумав, я вышла на кухню. Антон бодро поздоровался и сразу же огорошил меня вопросом:

— Полин, в твоем гардеробе есть что-то из натуральной ткани? Вчера, по-моему, ты чуть не потеряла сознание в своей синтетической блузке… Она, конечно, красивая, — усмехнулся он, — но не для этого климата.

— Не знаю, — честно ответила я. — Я, когда покупаю вещи, вообще не смотрю, из чего они…

— Непрактичное дитя города, — съязвил Антон.

Мне показалось, что хотя он и шутит, но держится как-то скованно.

Мы пошли в комнату и вместе перебрали всю мою одежду.

— Можешь записываться в клуб фанатов синтетики! — резюмировал Антон, откладывая в сторону последнюю белую футболку, которую я искренне считала хлопковой. Оказалось, даже она содержит искусственные волокна, не говоря уже о ярких блузках, купленных мною в «Охотном ряду».

Я только обиженно сопела, так как возразить ничего не могла. Горе-ассистент опять опозорился!

— Сегодня я еду в студию, местные телевизионщики помогут сделать монтаж. А тебя, моя синтетическая фея, командирую по магазинам — купи себе что-нибудь из одежды. — Антон старался говорить шутливо, хотя глаза у него были невеселыми. — Только на ярлыки смотри, пожалуйста, внимательно. Встречаемся на кухне в девятнадцать ноль-ноль. С тебя, кстати, и ужин!