Сможет ли Россия конкурировать? История инноваций в царской, советской и современной России - Лорен Грэхэм

Глава 11

Вопрос отношения общества к коммерциализации научных идей

Одним из факторов, ограничивающих усилия России по развитию технологий, является отношение общества к коммерциализации научных идей. Он с трудом поддается анализу, его невозможно измерить в экономических категориях. В некотором смысле его можно назвать умозрительным. И все же вполне вероятно, что он самый важный из всех. Вплоть до настоящего времени русским так и не удалось в полной мере воспринять современную концепцию, согласно которой получение прибыли от технологических инноваций – занятие почетное, приличное и достойное уважения.

Мы воспринимаем ученого как человека, не имеющего корыстного интереса, который совершает свою работу на благо человечества. А предприниматель – это представитель буржуазии, который наживается на других.

Российский ученый о своем отношении к науке и технологиям (социологический опрос, 2010 год)

В XIX веке, затем в советскую эпоху и, наконец, сегодня бизнес зачастую воспринимается русскими как нечто постыдное. Особенно это касается людей интеллектуального труда, представителей интеллигенции, которые считали (и зачастую по-прежнему считают), что заниматься коммерцией ниже их достоинства. В недавние постсоветские годы коррупционные связи успешных бизнесменов, в первую очередь олигархов, только усилили недоверие к бизнесу и бизнесменам.

Необходимо признать, что многие россияне не хотят западной, либеральной, конкурентной, рыночной системы отношений. Зачастую они мечтают о том, чтобы идти собственным путем, преследуя «высшие цели». Единственный ныне здравствующий российский лауреат Нобелевской премии физик Жорес Алферов говорил мне в декабре 2011 года, что считает распад Советского Союза «огромной политической, моральной и прежде всего экономической трагедией». Алферов – сопредседатель Консультативного научного совета фонда «Сколково» – российского аналога Кремниевой долины. Президент Владимир Путин тоже назвал развал Советского Союза «величайшей геополитической трагедией ХХ века». Подобные взгляды препятствуют вступлению России в современную глобальную высокотехнологичную экономику.

За последние 50 лет я совершил более сотни поездок в Советский Союз и Россию, их продолжительность в общей сложности составляет несколько лет. Я беседовал с несколькими тысячами русских ученых, инженеров, студентов как в формате официальных интервью, так и неформально. Только в период 2005–2013 годов я посетил примерно 60 университетов и исследовательских институтов по всей стране: от Санкт-Петербурга и Москвы до Томска, Новосибирска, Красноярска и Владивостока. Как инженеру мне было интересно общаться с инженерами и учеными. Тот факт, что я в свое время учился в МГУ им. М. В. Ломоносова, помогал в организации этих встреч. Я постоянно сравнивал увиденное в России с тем, что наблюдал в своем родном Массачусетском технологическом институте, где был профессором.

Когда я спрашивал студентов инженерных специальностей в MIT об их профессиональных целях, то получал самые разные ответы, но с удивительной частотой один звучал один: «Я хотел бы создать собственную хайтек-компанию и добиться успеха. Если у меня не получится стать новым Биллом Гейтсом или Стивом Джобсом, то по крайней мере я хочу создать достаточно ценную компанию, которую за хорошие деньги можно будет продать одному из действующих крупных игроков на этом рынке. Затем постараюсь найти идею и запустить новый стартап».

Могу ответственно утверждать, что я ни разу не услышал подобного ответа от российских студентов. Они, как и работающие ученые и инженеры, просто не задумываются над этим, хотя сегодня в России предпринимаются огромные усилия, чтобы изменить отношение общества к этому вопросу (подробнее – в заключительной части книги «Может ли Россия преодолеть свою проблему сегодня?»).

Мне всегда хотелось получить некую объективную информацию, способную подтвердить или опровергнуть мою точку зрения, основанную на личных наблюдениях. Найти подобную информацию довольно сложно. Однако кое-что мне удалось раздобыть. В 2010 году Европейский университет в Санкт-Петербурге проводил опрос среди российских ученых и инженеров по поводу их отношения к своей работе. Параллельно университет участвовал в более масштабном социологическом исследовании по данной тематике, которое проводил Университет имени Отто фон Герике в Магдебурге{164}. Несомненно, мне бы хотелось, чтобы было проведено больше интервью с учеными (их приняло участие в опросе всего несколько десятков), но все же и то, что удалось получить, вполне отражает общий образ мыслей.

Один из респондентов ответил: «В сознании [русских] людей отсутствует модель успешного ученого-предпринимателя. Мы воспринимаем ученого как человека, не имеющего корыстного интереса, который делает свою работу на благо человечества. А предприниматель – это представитель буржуазии, который наживается на других». (Респонденту был 41 год, то есть в момент распада Советского Союза ему было 21.)

Из ответа другого респондента: «Мы должны говорить о нашей неспособности коммерциализировать собственные продукты. Это не беда Советского Союза, это беда русского менталитета в целом… К сожалению, вплоть до настоящего времени в обществе не сформировалось положительного отношения к коммерциализации научных идей».

Один российский ученый (обладатель более 50 международных патентов) признался: «Я знаю, что у меня нет коммерческой жилки! У меня есть идея, и моя цель – реализовать ее. Когда мне удастся это сделать, когда я получу нужный результат, я опубликую научную работу или, может быть, запатентую свою идею. Что будет дальше – не мое дело. Попытки применить все это в бизнесе требуют очень много такой работы, которая мне неинтересна. А в результате другие люди [в других странах] воруют наши идеи. Сейчас, например несколько моих инноваций беззастенчиво используются компаниями в Китае и Израиле».

Другой молодой ученый ответил: «У нас нет культуры инноваций – нет опыта, нет традиций. Наши ученые продолжают оставаться советскими с точки зрения их отношения: для них бизнес – это что-то грязное. Наша научная культура практически не затронута предпринимательским духом»{165}.

Чем объяснить негативное отношение к коммерческим технологиям многих российских ученых? Ответ можно найти в необычном сочетании российских особенностей и устаревших идей, характерных для общеевропейской истории. Россия пострадала и от того и от другого: от старой общеевропейской болезни и от новой, присущей только ей.

В свое время в Европе с презрением относились к ремеслу торговца. Монархия, знать и церковь – все получали свой статус по праву наследования, а не добивались его или зарабатывали. Монархи правили государствами по божьей воле, а не благодаря личным способностям или достижениям; знать – из-за своего происхождения и роли защитников государя и государства. Церковь занималась духовными делами и давала религиозное обоснование существовавшего миропорядка. Этот порядок начал меняться в конце XVII века, сначала в Нидерландах, затем в Англии, Северной Америке, а потом уже и в остальных странах Западной Европы{166}. В обществе укоренялась новая идея: можно быть уважаемым, даже заслуживающим восхищения гражданином и при этом получать прибыль от своего умения производить или продавать товары, предлагать услуги. В некоторой степени эта идея была связана с протестантизмом и зарождающимся капитализмом (тезис Вебера[40]), но в некоторых странах она развивалась и без этих сопутствующих элементов.

В Россию эта идея пришла гораздо позднее, чем в большинство стран Западной Европы. До самого заката Российской империи значимость монархии, знати и церкви превышала значимость буржуазии. Престиж был связан с силой, социальный статус купцов и предпринимателей был невысоким. Протестантизм на территории православной России не имел распространения{167}, а капитализм, пришедший сюда в конце XIX века в изрядно урезанном с точки зрения Запада виде, пришелся не ко двору многим критикам: как тем, кто все еще был подвержен романтическим идеям крестьянского идеализма, так и тем, на кого оказали влияние марксистские идеи, пришедшие из Западной Европы{168}. Если успешными бизнесменами или финансистами оказывались евреи, еще одной причиной враждебного отношения становился антисемитизм. К концу XIX века в России сложилось небольшое эффективное научное сообщество, но большинство ученых занимались «чистой наукой» и были слабо связаны с практической деятельностью (за редкими исключениями, каким был, например, выдающийся химик Дмитрий Менделеев){169}. Так сформировалась мощная российская математическая база (например, в области неевклидовой геометрии), а также базы в области теоретической физики и химии (но не в промышленности, основанной на этих областях знаний).