От Волги до Веймара - Луитпольд Штейдле

С самым выдающимся представителем этой семьи Прейсинг я познакомился после моего возвращения на действительную военную службу. В апреле 1935 года наш вновь укомплектованный в Графенвере учебный батальон был размещен в Эйхштетте на реке Альтмюль. Во второе же воскресенье после приезда наш маленький офицерский корпус явился с официальным визитом к эйхштеттскому епископу, графу Прейсингу; за этим посещением последовали и другие. С нашей стороны это была своего рода демонстрация против козней гаулейтера Юлиуса Штрайхера, который был врагом и евреев, и церкви. По таким же соображениям я сразу же согласился эскортировать с взводом своей роты святые дары во время крестного хода в день праздника тела Христова, что вызвало даже некоторую сенсацию. Мы совершенно сознательно поддержали население, воспротивившееся попытке Штрайхера снести древнейший крест покаяния{22}, когда гитлеровцы сооружали на этом месте свой Тингплац{23}. Я испытал большое удовлетворение, наблюдая при «освящении» Тингплаца, как над пылающими кострами, зажженными в Иванов день, по-прежнему высился крест, а у его подножия бесновался гаулейтер.

Епископ Прейсинг относился к нацизму весьма холодно, но, конечно, не обладал качествами борца; у него не было ничего общего с Каспаром Прейсингом, который был живым, увлекающимся человеком. По моему мнению, епископ в глубине души оставался убежденным монархистом и сохранил иллюзии, веря, что час монархии вновь настанет. Тем не менее в октябре 1943 года, вскоре после основания Национального комитета, я написал из Лунева графу Прейсингу такое же письмо, какие я направил папе Пию XII, кардиналу Фаульхаберу, епископам графу Галену и Вильгельму Берингу и многим другим церковным деятелям. В 1945 году граф Прейсинг подтвердил мне, что мое письмо дошло до него.

Моя семья поддерживала знакомство и с другим князем церкви Фаульхабером – впоследствии он стал кардиналом. Будучи войсковым епископом, он снискал в 6-й баварской армии уважение, так как по своей природе обладал всеми качествами, нужными для того, чтобы стать популярным священником в военном мундире. Он охотно проводил время среди «своих» солдат, а в проповедях, ясных и доходчивых для простых людей, не чурался крепкого словца и народных выражений, которые часто входили в поговорку. Он считал особенной честью для себя, что был первым католическим епископом, получившим Железный крест.

Фаульхабер поддерживал тесную связь с ветеранами своего 9-го пехотного полка Вреде; традиционный Союз ветеранов этого полка был, как и другие, создан уже в начале января 1919 года, следовательно, во время революционных событий в Баварии. Фаульхабер был убежденный монархист, придерживался он этих взглядов, будучи патером и епископом, но и позднее, когда троны рушились и короли были свергнуты.

Поэтому не удивительно, что «подрывные элементы», и, прежде всего коммунисты, были, с его точки зрения, самыми заблудшими и самыми опасными людьми и сам бог велел бороться против них.

Иллюстрацией того, как далеко зашли и мюнхенские католические круги в поддержке гитлеровского фашизма, может служить хотя бы «Мюнхенская католическая газета», которая 19 ноября 1939 года, стало быть, после «попытки покушения па фюрера», опубликовала следующий верноподданнический адрес:

«Торжественная месса в соборе 12 ноября завершилась пением „Те Deuni“, дабы от имени епархии возблагодарить провидение, спасшее фюрера от преступного покушения на его жизнь. Преисполненные признательности, все прихожане общины единодушно спели гимн благодарности и ликования. Мы, христиане католического вероисповедания, вкупе со всем немецким народом горячо желаем лишь одного: да хранит господь фюрера и народ».

Когда в декабре 1946 года я навестил кардинала Фаульхабера в Мюнхене, у меня создалось впечатление, что выпавшее на его долю тяжкое бремя ответственности и пережитый им столь горький опыт не прошли для него бесплодно. Он передал через мою мать, что хотел бы узнать от меня подробно о Национальном комитете «Свободная Германия». Разумеется, я заговорил и о том, как мы относимся к сотрудничеству с коммунистами. Он признал, что оказавшиеся в Советском Союзе немцы, верующие христиане, совершили благое дело в «этой организации», как выразился он о Национальном комитете. До сих пор он считал – и такой взгляд широко распространен, – что коммунисты – это чаще всего анархисты, люди, которые лишены кровной связи с родиной и не питают преданности к отечеству. Очевидно, заметил он, у меня сложилось несколько иное впечатление. Он высказался вполне одобрительно о связях между евангелическими и католическими священниками в Национальном комитете и дал понять, что уже последние два года войны получал информацию о деятельности Национального комитета и знал о моем письме из Лунева.

Я приехал тогда из Советской оккупационной зоны. Вопросы, которые в этой связи мне задал кардинал, со всей очевидностью свидетельствовали, что и на его ближайшее окружение воздействует множество лживых сведений и предрассудков, из которых оно и исходит в оценке избранного нами нового пути. Правда, он пожелал нам успеха и благословил на выполнение тех задач, которые мы перед собой ставили. Однако это следовало, пожалуй, понимать так, что мы как бы миссионеры на опасном, передовом посту, быть может даже обреченные.

О работе Национального комитета я примерно тогда же информировал берлинского викарного епископа, д-ра Винкена; напрашивается сравнение между реакцией Фаульхабера и спокойной, ясной, проникнутой оптимизмом и доверием позицией д-ра Винкена. Он считал, что пост епископа обязывает его первым убедительно показать верующим, как нужно в нашем обществе строить отношения между христианами и неверующими людьми. Известно, что епископ Винкен долгие годы был священником в Эрмланде; там он имел возможность изучить проблемы человеческих отношений и церковные проблемы в таких районах Германии, где всегда требовалось найти правильный подход к соседу, брату по ту сторону границы, к своему ближнему «на другой стороне».

Епископ Винкен никогда не исходил из того, что между христианами и нехристианами существует непреодолимое противоречие; он не сомневался, как иные люди, в возможности непредубежденного и искреннего сотрудничества между всеми гражданами, участвующими в восстановлении Германии. Намеренно и демонстративно он разрушал барьеры, разделяющие христиан обоих вероисповеданий, принадлежавших к католической и лютеранской церквам. Он говорил со мной об этом в соборе в Баутцене, в той церкви, где католики и лютеране отправляли богослужение под одной крышей, под одним и тем же крестом, где была удалена разделяющая их решетка на алтаре, чтобы сделать наглядный и убедительный шаг к созданию подлинной общины.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});