Корпус-3 - Грег Бир

Желтый Великан разводит в стороны огромные руки.

— На философа я не похож.

— Не ты один, — замечает Циной.

— Это твой рисунок? — спрашивает у меня женщина.

— Нет. Полагаю, это нарисовал другой «я».

— Сколько всего таких, как ты?

— Я видел сотни трупов… они в морозильниках на корме.

— Ужасно, — произносит Желтый Великан. — А вот я, к счастью, уникален.

Неловкая пауза.

— У меня нет сил, — говорю я. — Можно мне где-нибудь поспать? Еда здесь есть?

— Ее очень мало, — отвечает женщина.

— Еды все меньше и меньше, — говорит Желтый Великан. — По дороге сюда я часто встречал людей, которые умирали с голоду.

Я делаю еще глоток из бутылки.

— На корме, за резервуаром с водой, есть комната. Там живут мальчик и женщина. Им хорошо. У мальчика много пищи и воды: кажется, он умеет отдавать приказы корпусу.

Они угрюмо смотрят на меня, словно не верят моим словам. Потом я понимаю — они просто отдают дань уважения человеку, который ушел от верной смерти.

— Там была еще одна девочка, она ушла первой, — говорю я, словно оправдываясь, и делаю глоток.

Желтый Великан отводит взгляд.

— Мы слышали о таких комнатах, — кивает женщина-паук. — Если тебе там понравилось и ты остался, то после нескольких раскруток уже думаешь, что прожил в комнате годы. Забываешь, кто ты… А потом двери запираются — уже навсегда, — и ты попадаешь в ловушку. Затем в другой части корпуса открывается еще одна комната… все то же самое, только люди уже другие.

Молчание.

— Они меня отпустили, — говорю я.

— Это просто история, — отвечает женщина. — Еды нам хватит на несколько дней. Мы должны найти путь вперед — найти выход.

— Куда?

— Не помню, — удрученно вздыхает она. — Пока не помню.

— Точно, — произносит Желтый Великан. — Если не будем отдыхать, то спятим. Давайте все уберем, съедим по кусочку и ляжем спать — по очереди: один сторожит пару часов до следующего замедления, потом следующий. Идти лучше, когда веса нет, верно? — Он смотрит на женщину, и сейчас на его лице написано упрямство.

Она встречает его взгляд, затем элегантно пожимает широкими плечами и сворачивается в клубок.

— Кто сторожит первым?

— Я, — отвечает Желтый Великан. — Я сплю с открытыми глазами. Потом девочка — у нее самый чуткий слух.

Мы протираем друг друга влажной тряпкой, и от этого нам становится лучше — в самых разных отношениях, — и, кроме того, мы становимся ближе друг другу. После нежного толчка, возникающего в начале раскрутки, пролитая вода медленно падает на пол, образуя лужи. Мы подтираем ее и выжимаем воду в пустую бутылку. На это уходит время — вода ведет себя как сироп, однако терять ресурсы нам нельзя.

«Охотник» держится, естественно, особняком, но внимательно наблюдает за нами — и мне кажется, что в его розовых глазах, защищенных бронированными веками, сквозит печаль.

После короткого обеда — пары кусков хлеба, разделенных на всех, — мы расходимся в разные стороны. Я устраиваюсь на диване. «Охотник» забивается в угол. Это забавный процесс: закрепившись на стенах и потолке тремя конечностями, Циной втискивает себя в угол до тех пор, пока не уменьшается почти вдвое.

Женщина просто ложится на пол, закрывает глаза и расслабляется, превращаясь в клубок конечностей. Девочка далеко от нее не отходит — хочет быть рядом с тем, кто хоть как-то заменяет ей Мать. Ноги девочки скрещены, локти торчат в стороны, ладони сжаты, словно она молится — возможно, корпусу, или Управлению Кораблем. Она бросает взгляд на меня. Потом ее веки тяжелеют, она тоже сворачивается клубочком и засыпает.

Я трачу несколько минут на то, чтобы записать новую информацию в книжечку. Мой почерк — печатные буквы, написанные от руки, — не меняется. Я описываю не все, а только самые яркие сцены. Рано или поздно я соберу достаточно страниц, и тогда мои книги расскажут обо всем. И тогда я…

Не знаю, что я тогда сделаю.

Я пишу. Дойдя до определенного момента — когда меня спасли от чудовища с красной точкой, — я поднимаю глаза.

— А у кого лазер?

Желтый Великан стоит на часах рядом с люком.

— Ни у кого, — отвечает он, и ему удается изобразить на лице удивление. Мимика у него едва заметна, но она есть — просто к ней нужно привыкнуть. — Мы думали, что он у тебя…

Женщина-паук просыпается.

— Отлично. У нас неизвестный защитник.

— Или кто-то хотел тебя убить, но промахнулся, — высказывает предположение «охотник», высунув голову из угла.

Космический корабль

Замедление будит нас слишком рано. Мы почти не замечаем разницы — был только легкий толчок.

— Кажется, теперь я помню больше, — говорит женщина, зевая.

— Такое бывает, когда выспишься, — отзывается Желтый Великан. — Вот почему я сплю мало.

Она хмурится.

— В начале все корпуса одинаковые. Если я помню точно — а это далеко не факт, — то на носу, за зоной погрузки, есть доступ к центру управления. Туда можно попасть через боковой люк. — Она указывает на незаметный отпечаток на противоположной стене, почти закрытый потолком.

— Придется идти туда, — говорит Желтый Великан.

«Охотник» вылезает из угла. Девочка берет его за жуткую лапу с когтями, и крошечная ладошка почти исчезает среди ловких пальцев, бороздок и рогоподобных выростов. Очевидно, девочка слепо доверяет этому существу.

Пока что память женщину не подводит — вперед пройти можно. Мы выходим в коридор — здесь есть перила и тросы, значит, он предназначен для людей. После ее прикосновения в противоположном конце коридора открывается еще один люк, и мы выплываем в едкую атмосферу зоны погрузки.

Здесь мощный запах гари, и его сопровождает слишком хорошо знакомый туман из крошечных капель едкой жидкости.

Девочка морщится:

— Снова вонь.

Мы формируем цепь и пересекаем зону ожидания. Впереди — «охотник», наш абордажный крюк. Переход занимает несколько долгих, мучительных минут; мы идем мимо сломанных балок, мимо обугленного оборудования, через кольцо уже бесполезных посадочных аппаратов, от вида которых сердце разрывается… Огромные обломки стонут и, покачиваясь, выплывают в центр отсека.

Противоположная стена, та, что ближе к носу, менее пятидесяти метров в ширину. Должно быть, идти осталось совсем немного. На зоне погрузки мои воспоминания заканчиваются. По логике дальше должна быть обсервационная палуба и, возможно, центр управления, но что, если они тоже повреждены?

Просто чудо, что один из похожих на меня прошел так далеко и все же вернулся. Зачем? Потому что он был один и не знал, куда идти? Команда. Одного меня недостаточно: должна быть группа, обладающая необходимыми знаниями. Но кто объединяет нас?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});