Рыцарь для Аси (СИ) - Чернякова Наталья

— Остановись, — проговорила Анастасия Львовна, жестом руки отстраняясь от друга, — Виталий, пойми, у тебя жена, не забывай об этом.

— Я решу с ней вопрос, Асенька, пусть это тебя не тревожит.

— Мне жаль Надежду Петровну, и я не хочу причинить ей зло этим жестоким поступком, прости. Не так давно сама переживала подобное и знаю, как это тяжело. Поэтому давай оставим все как есть, — ответила женщина и подошла к своим детям.

— Сами доберетесь до дома? Я устала и хочу спать. Завтра, то есть уже сегодня мне на работу.

— Конечно, мамочка, мы с Асей тебя проводим, — пообещал Влад.

— Не надо, я вызвала такси.

Виталий Андреевич бросился было за ней, но Анастасия Львовна остановила его красноречивым жестом.

Она уехала, а ребята продолжили веселье. Дальше по сценарию был КВН между выпускниками, учителями и родителями. Зажигал юморист Курченко. Он как капитан команды должен был ответить на ряд вопросов ведущего. На подготовку давали по пятнадцать секунд.

— Итак, отвечаю на ваш вопрос о том, что делать выпускнику, если он не поступит в вуз? Абитуриент, мечтавший стать врачом, учителем, агрономом — неважно кем, ближайший год будет мечтать стать генералом.

— Хорошо, — засмеялся тамада. — Следующий вопрос: а если студент поступил, к примеру, в медвуз, кем он может стать?

— Хороший студент — врачом, а плохой — главврачом, — продолжал всех веселить Вова.

— Ты поговорила с Надеждой Петровной о поступлении в московский вуз? — шепнул Влад подошедшей к нему Насте.

— Да, она почему-то именно сейчас решила со мной побеседовать. Мама сказала, что согласна меня отпустить! Представляешь? Мы едем вместе!

Влад, радостный, подхватил девушку на руки и закружил вокруг себя.

— Сегодня идем покупать билеты. Ура!

— А я не обременю твою тетю? Ведь платить такую сумму за аренду комнаты, какую ей платили другие, не смогу.

— Тебе придется платить только за коммунальные расходы. И все. Через неделю я должен быть в Москве. По прибытии отвезу тебя к тете Оле, а сам сразу поеду в свой институт.

Заканчивался выпускной, в пять часов утра все отправились встречать рассвет. К Насте подошла мать и сказала, что они с отцом уходят, ведь Виталию Андреевичу скоро на работу. Надежда Петровна попросила Влада проводить ее дочь до квартиры.

— Ваша просьба излишня. Конечно, я доведу Асю до самой квартиры.

А все уже разбирали шары, которые планировали запустить в небо у самой речки.

— А мне почему-то не досталось, — нахмурилась девушка, обвив шею Влада.

— Так и я остался без шара.

— Возьмите мой, — неожиданно предложила вдруг Старухина Лариса. — У нас с Русланом одна мечта на двоих — стать историками, поэтому запускать будем вместе.

— У нас тоже на двоих одно желание, — ответила Настя. Ребята посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Мы всегда будем вместе, Асенька, — положив руку себе на грудь, поклялся Влад. — Обещаю.

Тамада, стоя перед ребятами, прокричал:

— А сейчас отпускаем шары в свободное плавание. Как они полетят, так и сложится ваша жизнь. Раз, два, три — мечта моя лети!

Шары выпускников взметнулись над набережной и красиво воспарили ввысь, пронзая утреннее, еще сонное небо, и только шар, отпущенный Владом и Настей, почему-то запутался в кронах деревьев.

— Не обращай внимания, — сказал парень расстроившейся подруге, — это всего лишь предрассудки. У нас все получится.

А тамада завершал свое выступление словами:

— Дорогие выпускники! Вы поставили последнюю точку в своем школьном романе. Теперь уже, действительно, можно сказать: окончен школьный роман…

***

Около часа ночи к дому № 123 по улице Солнечной, подъехала полицейская машина. Илья Николаевич с криминалистом и двумя оперативниками начали осматривать место происшествия: детскую площадку, где лежали тела погибших. По предварительному заключению криминалистов, семья из трех человек была расстреляна в упор из автоматической винтовки. Оперативники по распоряжению следователя начали опрашивать свидетелей — молодых парней, выгуливавших собаку. В это время раздалась стрельба с крыши соседнего трехэтажного дома. Илья Николаевич, понимая, что бьют по свидетелям, упал на одного из них, успев подставить подножку другому, и вместе с оперативником Григорьевым был тяжело ранен…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Интерн Севастьянов, принимая машину скорой помощи, узнал в истекающем кровью пациенте мужа доктора Шевалье, и сразу же, рано утром, позвонил женщине, только-только отдавшейся во власть Морфея.

— Анастасия Львовна, вашего мужа привезли: огнестрельное ранение.

— В каком он состоянии? — спросила женщина, прерывающимся от волнения голосом. — Он жив?

— Жив, но в тяжелом состоянии. Уже в реанимации.

— Я еду.

После операции Анастасия Львовна ни на шаг не отходила от Ильи Николаевича, хотя понимала, что ей пора заступать на дежурство. Он по-прежнему находился в бессознательном состоянии. Как-то сразу осунулся и побледнел.

— Господи, хоть бы он выжил, хоть бы выжил, — твердила про себя Анастасия Львовна. Ей наконец все стало понятно, все встало на свои места: бывший муж очень дорог, и не только из-за детей или прожитых вместе лет. Она его любит. Очень. А все эти прежние ее мучительные метания от одного мужчины к другому — лишь поступки обиженной женщины. Обида — ведь она как червь, точащий изнутри и побуждающий на ошибочные действия. — Я не смогу без него жить. Не смогу. Не смогу, — как в бреду повторяла она.

— Анастасия Львовна, голубушка, я освобождаю вас от работы, сам подежурю, — сочувствовал ей главврач Василий Васильевич, — оставайтесь со своим мужем.

— Спасибо.

Она вдруг вспомнила стихотворение Юлии Друниной, любимой поэтессы:

Мы любовь свою схоронили,

Крест поставили на могиле.

«Слава Богу» — сказали оба…

Только встала любовь из гроба

Укоризненно нам кивая:

— Что ж вы сделали: я ж живая…

«Наша любовь тоже живая», — вдруг подумалось Анастасии Львовне.

***

— Мама, мамочка, я пришла. Не спишь уже? — ворвалась в квартиру радостная Настя.

Мать не отзывалась.

— А что поесть, мам? Я очень-очень голодна.

Не услышав в ответ ни звука, девушка забежала в родительскую спальню. Возле кровати лицом вниз и без движения лежала Надежда Петровна и, кажется, не дышала. Настя попыталась перевернуть мать, повторяя: «Мама, мамочка, что с тобой?» Но, поняв, что та ее не слышит, что она без сознания, закричала и бросилась вызывать скорую помощь. Под сиреной Надежду Петровну доставили в кардиологическое отделение больницы.

— Инфаркт миокарда. Срочно в реанимацию, — распорядился врач.

— Папа, папа, — кричала в телефонную трубку дочь, — мама в больнице.

Виталий Андреевич добрался до кардиологического отделения в считанные минуты — работал неподалеку — и, поняв, что их с Настей к жене не пустят, озадаченно произнес:

— Наверное, нужно ехать домой, Асенька, мама сегодня останется в реанимации, мы ей не поможем.

— Я буду здесь столько, сколько понадобится.

— Ты только будешь мешать врачам.

— Поезжайте домой, девушка, мы сделаем все, что возможно. Вечером, часов в десять, позвоните, расскажем о состоянии больной. А сейчас покиньте отделение, — сказала проходившая мимо медсестра.

Всю дорогу, что они ехали с отцом, девушка тихо плакала, закрыв лицо руками.

— Это я виновата, не нужно было ее оставлять надолго одну, ведь знала, что ты в семь уходишь на работу, зачем лишний час гуляла? Еще собралась в эту Москву, расстроила ее.

— Это не ты виновата, это я виноват.

— Да в чем же? — всхлипнула девушка, теребя носовой платочек. — Ты-то здесь при чем?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я сегодня сказал Надежде, что ухожу от нее.

— Не поняла. Куда уходишь?

— К Насте, маме твоего Влада.

— Э… это шутка? — перестав на минуту рыдать, с дрожью в голосе сказала девушка.

— Да какая шутка? — махнул рукой Виталий Андреевич. — Пойми, Асенька, люблю я Настю, ничего не могу с собой поделать, — а потом, помолчав, добавил: — И Надежду тоже, кажется, люблю. В общем, дочь, я запутался.