Вопрос крови - Иэн Рэнкин

Ребус увидел эту картину.

Увидел, как сам он пытается выпутаться.

И как понимает, что выпутаться он не может.

7

У Шивон возникла идея.

Ее часто охватывали во сне приступы паники. Возможно, виновата была комната, в которой она спала. Поэтому она решила попробовать спать на диване, очень удобно и даже уютно устроившись на нем под пуховым одеялом, с телевизором в углу, кофе и коробочкой чипсов «Принглс». Трижды за этот вечер она ловила себя на том, что подходит к окну и проверяет, что там внизу, на улице. Если во тьме она замечала движение, она замирала у окна на несколько минут, следя за подозрительным пятном, пока подозрения не рассеивались. Когда Ребус позвонил ей, чтобы рассказать о своем свидании с доктором Кертом, она задала ему вопрос: точно ли был идентифицирован труп?

Он осведомился, что она имеет в виду.

— Останки обуглены, значит, надо проводить анализ ДНК. Это было сделано?

— Шивон…

— Для того чтобы можно было оспорить.

— Он мертв, Шивон. И приучайся не думать больше о нем.

Она закусила губу — тем более сейчас не время тревожить его по поводу письма. С него и так хватает.

Ребус нажал кнопку отбоя. Шивон он позвонил лишь потому, что знал: если завтра все это дерьмо выплывет наружу, его на месте не будет и Темплер придется довольствоваться его заместительницей.

Шивон решила приготовить себе еще кофе — растворимого, без кофеина. Она чувствовала кислый вкус у себя во рту. По пути на кухню она остановилась возле окна и окинула беглым взглядом улицу. Доктор попросил ее записать примерное меню всех ее трапез за неделю, после чего обвел в кружок те продукты, которые, по его мнению, могли провоцировать приступы. О «Принглс» Шивон старалась не думать, сложность заключалась в том, что она любила «Принглс». А также вино, и шипучие напитки, и готовую еду на вынос. Как они и решили с доктором, она отказалась от курения, регулярно занималась гимнастикой. Но надо же иногда как-то выпускать пар…

— Так вы пар выпускаете с помощью выпивки и фастфуда?

— Это моя разрядка по вечерам.

— Может, стоит попробовать ослабить дневной заряд?

— Вы хотите уверить меня, что никогда не курили и в рот не брали спиртного?

Нет, в этом уверить он её конечно же не хотел. Работа у докторов даже напряженнее, чем у копов. Но одну вещь она стала делать по собственной инициативе — погружаться в волны музыки, ставя на проигрыватель диски — Лемон Джелли, «Олд-солар», «Канадские подмостки». Некоторые она забраковала: «Апекс Туин» и «Отекр» показались ей жидковатыми, мало мяса на кости.

Мясо на кости…

Она думала о Мартине Ферстоуне. Вспоминала его запах — от него несло какими-то мужскими химикалиями. Перед глазами всплывало его лицо со стертыми, потемневшими зубами и как он стоял возле ее машины, нагло жуя ее покупку, такой небрежный в этом своем вызове, такой неуязвимый в своей агрессивности. Нет, Ребус был прав, он должен был умереть. А письмо — это чья-то дурная шутка. Но проблема состояла в том, что она не могла понять, кто это так подшутил. Однако был же кто-то, кто это сделал, просто она кого-то упускает из виду.

С чашкой кофе в руках она опять завернула к окну. В доме напротив горел свет. Некоторое время назад оттуда за ней вел наблюдение мужчина… коп по фамилии Линфорд. Он все еще служил в полиции, теперь уже в управлении. Она даже подумывала тогда о переезде, но ей нравился район, нравились улица, ее квартира, нравилось окружение. Маленькие лавочки на углу, молодые семьи и интеллигентные холостяки. Большинство молодых семей составляли люди моложе ее, и она понимала это. Все вокруг донимали ее, спрашивая: «Ну а ты когда подберешь себе пару?» Тони Джексон на их пятничных встречах буквально брала ее в оборот. Выискивала для нее подходящих кандидатов в барах и клубах, не желая слушать отказов, подводила их к столику, где сидела, подперев рукой голову, Шивон.

Возможно, бой-френд и был бы кстати. Отпугивал бы воров. Правда, то же самое могла бы делать и собака. Но что касается собаки…

Заводить собаку Шивон не хотелось. Как не хотелось заводить и любовника. С Эриком Мозом она перестала видеться, когда он стал заговаривать о том, что их отношениям «пора перейти в новую стадию…». Теперь она скучала по нему, по его поздним визитам к ней, совместным ужинам с пиццей и обменом сплетнями. Они бы послушали музыку, может быть, поиграли в компьютерные игры на его ноутбуке. Надо будет вскоре попытаться вернуть его и посмотреть, что из этого выйдет. Вскоре, но не сейчас.

Мартин Ферстоун был мертв. Это знали все. Интересно, кто знал бы, будь он все-таки жив? Возможно, его девушка. Близкие друзья или родные. Жил же он с кем-то, кто помогал ему тратить нажитое и выживать. Может быть, этот Павлин Джонсон был бы в курсе. Ребус говорил, что к этому парню как магнитом притягивает всю окрестную шпану. Сна не было ни в одном глазу, и она решила, что прокатиться было бы ей на пользу. Опять же и музыку послушать на автомобильном магнитофоне. Она взяла мобильник и набрала номер участка в Лейте, зная, что на происшествие в Порт-Эдгаре брошены огромные средства, а значит, там найдутся полуночники, жаждущие пополнить сверхурочными свой банковский счет. На одного из них она тут же и напала, попросив дать ей кое-какую информацию.

— Павлин Джонсон… Настоящего его имени я не знаю, как, впрочем, думаю, не знает и никто другой. Его сегодня допрашивали в Сент-Леонарде.

— И что вы хотите узнать, сержант Кларк?

— Для начала только его адрес, — сказала Шивон.

Ребус взял такси — это было легче, чем вести машину. Но даже и тут, открывая дверцу со стороны пассажира, пришлось сильно нажать на защелку, отчего в большом пальце он почувствовал жжение. Карманы его пузырились от мелочи. Ему было трудно управляться с металлическими деньгами, и он платил всякий раз бумажными купюрами, рассовывая металлическую сдачу по карманам.

Он все еще был под впечатлением от разговора с доктором Кертом. Теперь ему предстояло расследование убийства, расследование тем более серьезное, что в этом убийстве главным подозреваемым выступал он. Шивон расспрашивала его о Павлине Джонсоне, но он ухитрился отвечать уклончиво. Джонсон — это из-за него он сейчас стоял здесь, звоня в дверной звонок. Это из-за него он в тот вечер отправился в гости к Ферстоуну.

Открывшаяся дверь ослепила его лучами света.

— А, это ты, Джон. Вот молодец, входи!

Дом в ряду других стандартных новостроек возле Олнуикхилл-роуд. Энди Каллис жил здесь один после того, как год назад потерял жену. Рак унес ее совсем молодой. В холле висела свадебная фотография в рамке. Каллис — худее эдак фунтов на двадцать, Мэри — сияющая, освещенная солнцем, с цветами в волосах. Ребус хоронил ее. Смотрел, как Каллис кладет венок на ее гроб. Ребус был среди шестерых мужчин, несших этот гроб; в этой шестерке был и Энди. Помнится, он тогда все глаз не мог отвести от венка, когда гроб опускали в могилу.

Прошел год, Энди уже как-то оправился, а потом вдруг это…

— Как поживаешь, Энди? — спросил Ребус.

В гостиной горел электрический камин. Перед телевизором стояло кожаное кресло и такая же кожаная скамеечка для ног. В комнате прибрано, проветрено. За окном — аккуратный, ухоженный садик, сорняки на бордюрах тщательно выполоты. Над каминной полкой еще одна фотография Мэри, сделанная в фотоателье. Та же улыбка, что и на свадебной фотографии, но возле глаз появились морщинки, а лицо пополнело, став лицом зрелой женщины.

— Прекрасно, Джон.

Каллис уселся в кресло. Двигался он по-стариковски, хотя лет ему было всего сорок с небольшим и волосы еще не поседели. Кресло заскрипело, словно приноравливаясь к нему.

— Угощайся, выпей чего-нибудь, ты знаешь, где взять.

— Ладно. Выпью рюмочку.

— Ты не за рулем?

— Нет, я на такси приехал. — Пройдя к бару, Ребус достал бутылку и, приподняв ее, вопросительно взглянул на Каллиса. — Ты еще на таблетках?

— Да, и мешать со спиртным их нельзя.

— Как и мне. — Ребус налил себе двойную порцию виски.

— Что, разве на улице холодно? — спросил Каллис. Ребус мотнул головой. — Тогда почему ты в перчатках?

— Руки повредил. Отсюда и таблетки. — Он поднял стакан. — И другие непрописанные болеутоляющие. — Он отнес стакан к дивану и удобно устроился на нем. Телевизор работал без звука. Шла какая-то мура. — Что там передают?

— Бог его знает.

— Значит, я не оторвал тебя?

— Нет-нет, я очень тебе рад, если только, конечно, ты пришел не для того, чтобы опять давить на меня.

Ребус покачал головой:

— Я это бросил, Энди. Хотя должен признаться, что загружены люди под завязку.

— Все из-за этой школьной истории? — Краем глаза Энди заметил кивок. — Страшное дело, конечно.