Алмазы Селона - Ирина Скидневская

— Я сама удивляюсь, зачем вы нас уговариваете, — сказала Зира. — И голос ваш звучит как-то очень неубедительно.

Маска безразличия на лице Анахайма снова чуть дрогнула, и он неожиданно рассмеялся, потер пальцем переносицу.

— Вы проницательны, госпожа Регенгуж. Я неубедителен, потому что не хочу, чтобы вы соглашались на мои уговоры.

— Что?

— Мне нравится эта игра, в которую нас втянул случай. Я предлагаю вам продолжить ее.

— Нет, — категорически отказалась Зира.

Анахайм расстроился.

— Ну почему?!

— У вас руки в крови…

— Вы боитесь меня? — прищурился Анахайм.

— Наверное да. Я боюсь вашего психического нездоровья.

— Как странно слышать из ваших уст слова «Я боюсь…». И это говорит самый смелый из семьи? — Анахайм пристально смотрел на Зиру, и она снова почувствовала, как у нее начинают гореть щеки.

— Оставьте нашу семью в покое, господин Анахайм… — еле слышно проговорила женщина и, повернувшись, пошла к двери.

— Ты постарела, Эва, — негромко сказал он ей вслед.

Зира замерла. Сердце у нее заколотилось. Анахайм подошел к ней, взял за руку и развернул к себе. Он стоял совсем близко, и она отчетливо различала исходящий от него запах свежести, здоровья, молодости, знакомых до боли мужских духов… Он прикоснулся к ее лицу, осторожно разглаживая морщины. Она слабо отстранилась. Он усмехнулся, но в его глазах промелькнуло что-то слишком человеческое — слишком неестественное для такого равнодушного, пресыщенного лица.

— Ты была необыкновенной. Такой страстной, смелой… И в то же время очень ранимой. Если бы можно было все вернуть — море, горячий песок, твои губы и твои рассказы. — Он вздохнул. — Нет, ничто нельзя повторить дважды, иначе не о чем было бы вспоминать.

— Вы не смеете так со мной разговаривать, — задыхаясь, сказала Зира. — Эти воспоминания принадлежат не вам, а вашему отцу…

— Твои сказки были невероятно хороши. Из-за них я простил тебя, когда ты ушла. Ах, как мне хотелось в них верить — Роа, Браззаль… Ничего подобного я больше никогда не слышал. Я любил тебя, а ты любила меня. — Он говорил грустно. Зира плакала, ей хотелось ударить его по лицу, но не было сил.

— Ты вылитый отец, и не только внешне… Он тоже был горазд на всякие гадости…

— Теперь я наконец понял, почему я так любил тебя, — что бы ни случилось, чем бы ни грозила тебе судьба, ты всегда упрямо повторяла: «Я не боюсь!» — Анахайм удивленно покачал головой. — Поэтому я пощадил твоего сына. Почему же сейчас ты боишься? Ты состарилась, Эва?

Зира вытерла слезы и хотела что-то сказать, но Анахайм мягко прикрыл ей рот ладонью.

— Подожди. Вы все будете играть по моим правилам. Для начала, чтобы взбодрились твои мужчины, я заберу у тебя твою гордость, твою крошку Лавинию. Пусть суетятся, подпрыгивают, будто их поджаривают. А тебе по старой дружбе достанется самое простое — ты должна будешь ответить на вопрос, — Анахайм сделал эффектную паузу, — кто я. Тебе это будет сделать легче всех, не так ли?

— Я и так знаю, кто ты, — ты дьявол…

Анахайм довольно усмехнулся.

— Помнишь, ты говорила, что никто не целовал тебя так, как я?

Он резко привлек Зиру к себе и поцеловал в губы долгим поцелуем, от которого захватывает дух, потом разжал объятия. Она плакала, а он стоял рядом и улыбался, с интересом наблюдая за ней.

Зира закрыла лицо руками и побежала к двери, слыша за своей спиной его короткий довольный смешок…

Из модуля Зира сразу позвонила домой.

— Где Лавиния? — с тревогой спросила она.

— Мы все ждем тебя, мама, не расходимся, — встревоженный ее тоном, ответил Ион. — А что…

— Все хорошо, сынок. Я скоро буду. — Зира торопливо отключила связь.

Дома она оказалась уже через три минуты. Ион с Рондой и Скальдом сидели на диване, Йюл расхаживал по комнате, лохматя свою кудрявую темную шевелюру, а Гиз, пристроившись в уголке, читал про себя инструкцию. Гладстон, обняв лапами спящих кошек и спрятав нос, лежал на полу смирно, будто тоже спал. Лавиния, сидя перед визором в кресле, смотрела новости.

Зира без сил опустилась на диванчик.

— Дай мне попить, Йюл, будь так добр… Спасибо. Он очень опасен. Безумец. Совершенный безумец… Угрожает украсть Лавинию.

Мужчины переглянулись. Лавиния сидела в кресле неподвижно, будто не слышала, о чем говорят.

— Что же делать? — встревоженно произнесла Ронда.

— Защищать девочку изо всех сил, — сказал Скальд. — Йюл, нужно продумать все возможные пути его нападения. Думаю, дома Лавинию слишком опасно держать — Анахайм шутя проник сюда.

— Он пришел пешком, постучал в дверь. У него было приглашение, подписанное твоей рукой, Ион. Даже идентификатор не распознал подделку и впустил его. Ты не помнишь, на Чиль-Пансе ты не приглашал его к себе в дом? — сердито спросил Йюл.

— Как же, отлично помню, — ответил Ион. — Как только он плюнул мне в лицо, я сразу подписал и вручил ему приглашение на ужин.

— Доченька, на завтра занятия отменяются, — сказала Ронда.

— Хорошо, мама, — отозвалась девочка, вся поглощенная просмотром новостей.

Гладстон вдруг поднял голову, встал и подошел, принюхиваясь, к Лавинии.

— Фу! — почему-то испуганно воскликнула она и вскочила.

С грозным рычанием пес прыгнул на девочку. Ронда в ужасе вскрикнула. Но Гладстон пролетел сквозь Лавинию, словно через пустое место, и, опрокинув кресло, всей своей тяжестью обрушился на напольную глиняную вазу с цветами. С хрустом давя лапами мокрые осколки и сломанные цветы, он развернулся, выпустил из глаз два красных луча-рассеивателя, и девочка-голограмма исчезла…

— Она выходила за книгой! — взволнованно сказал Гиз, а Ронда зажала обеими руками рот, чтобы не закричать…

4

Ожидая, пока сидящий перед ним полноватый темноволосый мужчина по имени Буф Баар закончит диктовать компьютеру текст, Скальд прикинул, сколько времени тот тратит ежедневно на то, чтобы поддерживать свою холеную, фигурно выстриженную бородку в таком идеальном состоянии, и неожиданно пришел к выводу, что господин Баар не женат. Кроме того, он одевается у очень дорогого портного и любит комфорт. Но сегодня почему-то нервничает — со слишком характерным нажимом проговаривает окончания фраз и энергично жестикулирует, обмахиваясь папкой с бумагами, хотя кондиционер в кабинете работает безупречно. Итак, не женат и нервничает…

Наконец Баар поднял на Скальда глаза.

— Чему обязан? — Голос у него был сочным, очень приятным.

— Простите, вы женаты? — спросил Скальд, удивляясь собственной бестактности.

— Нет, — удивленно ответил Баар и тут же настороженно поинтересовался: — Чего вы хотите?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});