Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот почему — «ненавидя, кляня и любя» — Блок говорил в стихах как будто бы несовместимое.
Вот почему, не считаясь с формальной логикой, с «естественной», так сказать, жизнью образа, «золотой меч» в статье о символизме и вонзается в сердце художника–теурга (в период «тезы») и меркнет в период антитезы, потому что его золотой свет был, так сказать, «заемным». И тут же — без логики и вопреки сказанному раньше — стоят слова не только о том, что уже в «тезе» был прежде всего дан золотой меч; а сейчас, в современном состоянии, остался выбор — «Или гибель в покорности, или подвиг мужественности. Золотой меч был дан для того, чтобы разить». Связь «золотого меча» статьи о символизме с темой Вагнера, с Нотунгом и Зигфридом лежит, так сказать, на поверхности, об этом свидетельствуют и пролог к поэме «Возмездие», и статья «От Ибсена к Стриндбергу», и многое другое — вплоть до предисловия к работе Вагнера «Искусство и революция», написанного в 1918 году. Но «первый импульс», введший впоследствии тему «меча» и пробуждения спящей в творчество Блока, лежит гораздо дальше и гораздо глубже.
И, хотя мне уже приходилось об этом говорить и писать, снова следует вспомнить, что этот первый импульс получен в раннем детстве, почти в колыбели, и источник его — Пушкин, что еще раз подтверждает правоту слов одного из любимых спутников Блока — Аполлона Григорьева: «Пушкин — наше все». И мне снова надо напомнить свою запись 1922 года, связанную со стихотворением «Сны» цикла «Родина», написанном в 1912 году: «Первая мысль о подвиге и о пробуждении спящей царевны — от Пушкина. И у Блока это именно подвиг — потому что перед теремом царевны — битва». И ей, спящей «в хрустальной кроватке (так в сознании ребенка живет гроб хрустальный), сквозь сны слышно, «как звенят и бьют мечами о хрусталь стены», как гневный конник побеждает неведомого врага, как «о тюремные засовы» звякают ключи».
И об этом надо помнить, потому что от детских снов о подвиге тянется золотая нить к циклу «На поле Куликовом». Цикл этот, написанный и опубликованный в 1909 году, Блок сопроводил следующим примечанием: «Куликовская битва принадлежит, по убеждению автора, к символическим событиям русской истории. Таким событиям суждено возвращение». И этот цикл, созданный в 1909 году, проступает опять‑таки через пушкинское в поэме «Возмездие», задуманной в 1910–м и в главных чертах набросанной в 1911 году, — скорее не в Прологе—Пролог пронизан вагнеровской темой.
Познай, где свет, — поймешь, где тьма.Пускай же всё пройдет неспешно,Что в мире свято, что в нем грешно,Сквозь жар души, сквозь хлад ума.Так Зигфрид правит меч над горном:То в красный уголь обратит,То быстро в воду погрузит —И зашипит, и станет чернымЛюбимцу вверенный клинок…Удар — он блещет, Нотунг верный,И Миме, карлик лицемерный,В смятеньи падает у ног!
Кто меч скует? — Не знавший страха.А я беспомощен и слаб,Как все, как вы, — лишь умный раб,Из глины созданный и праха, —И мир — он страшен для меня.Герой уж не разит свободно, —Его рука — в руке народной,Стоит над миром столб огня,И в каждом сердце, в мысли каждой —Свой произвол и свой закон…Над всей Европою дракон,Разинув пасть, томится жаждой…Кто нанесет ему удар?..Не ведаем: над нашим станом,Как встарь, повита даль туманом,И пахнет гарью. Там — пожар.
И все же три последние строки этого отрывка невольно — по внутренней музыке — воскрешают в памяти строфы «На поле Куликовом».
И Непрядва убралась туманом,Что княжна фатой.
И еще:
И, к земле склонившись головою,Говорит мне друг: «Остри свой меч,Чтоб недаром биться с татарвою,За святое дело мертвым лечь!»
А в первой главе поэмы, там, где в повествование властно входит история Родины и времени, уже прямо раскрывается тождество образа «светлой жены» или спящей царевны с Родиной, Россией, Русью. И если в «Поле Куликовом» поэт восклицает: «О Русь моя! Жена моя! До боли // Нам ясен долгий путь», то в «Возмездии» пушкинские образы спящей царевны сливаются с образом Родины, России.
Первое марта уже прошлое. На престоле Александр III — «царь огромный водянистый».
В те годы дальние, глухие,В сердцах царили сон и мгла:Победоносцев над РоссиейПростер совиные крыла,И не было ни дня, ни ночи,А только — тень огромных крыл;Он дивным кругом очертилРоссию, заглянув ей в очиСтеклянным взором колдуна;Под умный говор сказки чуднойУснуть красавице не трудно, —И затуманилась она,Заспав надежды, думы, страсти…Но и под игом темных чарЛаниты красил ей загар:И у волшебника во властиОна казалась полной сил,Которые рукой железнойЗажаты в узел бесполезный…
Так Пушкин снова и снова проступает там, где по–разному живет тема Родины, подвига, будущего. И снова во второй главе поэмы входит в повествование история, или, вернее, творческие сны о ней, и снова Пушкин —
Ты помнишь: выйдя ночью белойТуда, где в море сфинкс глядит,И на обтесанный гранитСклонясь главой отяжелелой,Ты слышать мог: вдали, вдали,Как будто с моря, звук тревожный,Был божьей тверди невозможныйИ необычный для земли…Провидел ты всю даль, как ангелНа шпиле крепостном; и вот —(Сон или явь): чудесный флот,Широко развернувший фланги,Внезапно заградил Неву…И Сам Державный ОсновательСтоит на головном фрегате…Так снилось многим наяву…
Но в эти времена глухиеНе всем, конечно, снились сны…Да и народу не бывалоНа площади в тот дивный миг…
Но в алых струйках за кормамиУже грядущий день сиялИ дремлющими вымпеламиУж ветер утренний играл,Раскинулась необозримоУже кровавая заря,Грозя Артуром и Цусимой,Грозя Девятым января…
В публицистику, критические работы Блока революционных лет, как основа для определения понимания роли, значения культуры войдет много художников — старых и верных «соратников» прошлых лет, русских и зарубежных. С разной силой меры и точности возникнут на их страницах Шекспир и Гёте, Герцен с Гейне, Ибсен, Стриндберг, Вагнер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Воспоминания об Александре Блоке - Анна Ахматова - Биографии и Мемуары
- «Огонек»-nostalgia: проигравшие победители - Владимир Глотов - Биографии и Мемуары
- Свидетельство. Воспоминания Дмитрия Шостаковича - Соломон Волков - Биографии и Мемуары
- Изгнанник. Литературные воспоминания - Иван Алексеевич Бунин - Биографии и Мемуары / Классическая проза
- История моего знакомства с Гоголем,со включением всей переписки с 1832 по 1852 год - Сергей Аксаков - Биографии и Мемуары
- Сын человеческий. Об отце Александре Мене - Андрей Тавров - Биографии и Мемуары
- Дневники. Я могу объяснить многое - Никола Тесла - Биографии и Мемуары
- Дневник (1918-1919) - Евгений Харлампиевич Чикаленко - Биографии и Мемуары
- Дневники полярного капитана - Роберт Фалкон Скотт - Биографии и Мемуары
- Сталкер. Литературная запись кинофильма - Андрей Тарковский - Биографии и Мемуары