Ратоборцы - Влада Воронова

— Да, — кивнул он. Вампирка поклонилась и ушла.

Своим правителям вампиры не лгут. Тереза будет добросовестно читать важные, но сегодня совершенно ей не интересные сводки из земледельческих секторов. И даже успеет составить общую сводку, разговор повелителю с гостем предстоит долгий.

— Прошу, — вампир пригласил человека сесть за круглый столик, сел по другую сторону. Славян удивился: так следовало бы говорить с другим повелителем, президентом или чрезвычайным послом. Но ходочанина, людя хотя и очень нужного, но правителю государства, абсолютному монарху не ровню, повелитель должен был усадить на диван, а сам сесть за рабочий стол. Хотя, было ведь личное приглашение, и вампир назвал его гостем. В гости зовут только равных. Ох и на дрянное же дело хочет подрядить его латирисский правитель.

Выглядит повелитель на двадцать пять, то есть моложе собственного сына. А лет — восемьсот одиннадцать. За это время и дурак на переговорах мошенничать выучится. Но латирисский повелитель дураком не был и в восемнадцать.

«С другой стороны, — подумал Славян, — семьсот с лишним лет — прекрасная возможность дожить до маразма».

Вампир едва заметно усмехнулся. Вывод потрясающий. Даже не знаешь, обидеться или рассмеяться. Или изумиться — сколько он ни видел человеков, до такого ещё никто не додумался. А человек продолжал размышлять. И смотреть на повелителя открыто и прямо, как и старейшины редко когда осмеливались.

Глаза у повелителя чёрные, южные. Огненному оттенку длинных, ниже ключиц, рыжих волос позавидует любой гоблин. От рождения у вампиров не бывает рыжины, цвет меняется во время испытаний Третьего Круга. Славян с интересом оглядел темно-зелёный свитер повелителя. «Ткань — ладно, но как вампиры умудряются дырявить трикотаж так, чтобы петли не поползли, совершенно не понятно».

* * *

Зимой темнеет рано, и Лаурин с грустью смотрела в густой тёмный сумрак за окном. Двор ремесленного училища уже не виден, ночного зрения у хелефайев нет. Фонарь опять разбили. Соседи Дариэля по общежитию пользуются электрическими карманными фонариками, но своему любимому она принесла фонарь хелефайский, «путеводную звезду», с магическим светокристаллом вместо лампочки. Его сияние гораздо ярче, но при этом нежнее и красивее. И, что особенно важно для общаги, его невозможно украсть.

Занятия у Дариэля закончились, но он опять задержится на два часа, как задерживается уже полтора месяца. Лаурин знает, куда его влечёт, но делает вид, что ни о чём и не догадывается. А Дариэль делает вид, что верит её незнанию.

Комнату в общежитии Дариэлю дали на этаже для семейных, из-за Лаурин, все бумаги они ходили заполнять вместе, Дариэль тогда не умел читать и писать по-французски. Их и посчитали семейной парой. Не очень-то и ошиблись, большинство ночей Лаурин проводила здесь, а не в доме Пиаплиена, куда ходила лишь на работу. Дочь владыки успешно воевала с тараканьими ордами, готовила на крохотной газовой плитке и совсем не смущалась убогой обстановкой: скрипучая кровать, обшарпанный письменный стол, два столь же обшарпанных стула и старый, гардычащий холодильник. В тесном коридорчике-прихожей, где и развернуться-то можно с трудом, стоят одежный шкаф, обеденный стол на двоих и газовая плитка с баллоном. Душевые и туалет в конце коридора.

Неустроенный быт — мелочь, которую легко перетерпеть. Пугает и ранит другое. То, о чём так упорно молчит Дариэль. То, о чем избегает говорить она. А стена недомолвок становится всё прочнее и выше.

«Хватит, — решилась Лаурин. — Сегодня я с ним поговорю — открыто и прямо. Хватит с нас намёков».

* * *

— Берите бутерброды, — предложил вампир. — Хотите вина?

Вампиры — прекрасные виноделы, но сердце с утра тупо ныло, возмущалось внезапным дождём, и от вина пришлось отказаться.

На столике — грушёвый сок, кофе, бутылка вина и низкая широкая плетёнка с бутербродами.

— Вы ведь не любите излишних церемоний, — сказал вампир. — Не возражаете, если соединим ужин с разговором?

Вслух Славян не ответил. Иногда с телепатами говорить очень удобно, нет нужды в лишних словах. Просто взял бутерброд с колбасой.

Лицом повелитель владел безупречно, его противоречивых чувств гость заметить не мог. Человеком техносторонец оказался необычным. Когда вспомнил, что имеет дело с телепатом, способным на глубочайшее подключение, то защитился самым простым и безотказным способом: полностью раскрылся. Просмотреть и прослушать его сейчас — всё равно что пытаться услышать отдельный голос в толпе из трёх сотен людей, когда каждый во всю глотку орёт своё. Да ещё все бегают с места на место, мельтешат как заполошные. К человечьей недоверчивости повелитель давно привык, научился обходить любые телепатические обереги, но здесь он, абсолютный телепат, бессилен. Можно в толпе уцепить отдельного людя, удержать силой, и, наконец, разобрать, что он там кричит, но как угадать, кто тебе нужен? Как в ментальном хаосе выделить единственно нужный поток мыслей? Тем более, что при такой открытости Славян почувствует малейшее прикосновение, а давить на него повелителю совсем не хочется. Ему нужна помощь, а на попытку давления последует прямой и категоричный отказ.

Великолепная защита. Повелителя жгла досада побеждённого, и в тоже время он восхищался человеком — додуматься до такой защиты, а главное, не побояться ею воспользоваться мало кто способен.

— Вячеслав Андреевич, — тщательно выговорил он трудное имя, — я глубоко благодарен вам за те слова, которые вы сказали моему сыну — о Технической стороне.

Славян отложил бутерброд на салфетку.

— Повелитель Доминик, без дела любым словам цена копейка. Денье.

— Не всегда. Некоторые слова сами по себе дело. Сразу скажу, вашим великодушным предложением вампиры не воспользуются. На Технической стороне мы потеряем почти всю нашу магию, останутся только жалкие крохи. Это гораздо хуже, чем потерять всё, — тогда нет места сожалениям, и пустота заполняется чем-то новым. Но когда остаётся мелочь, обрывки прошлого — тоска и сожаление цепляются за них, разъедают и ум, и душу.

— Толку тогда от моего, как вы изволили выразиться, великодушного предложения… — Славян пренебрежительно покривил губы и отрезал: — Трепотня одна.

— Нет, Вячеслав Андреевич, не трепотня. Общинники верят мне безоговорочно, и вампиры, и живляне. Но чтобы поверил кто-то за пределами общины… Такого не случалось уже давно. Очень давно. Не скажи вы тех слов, вести переговоры с Ястребами, и тем более — договор заключать, я не отважился бы никогда. Спасибо, — склонил голову вампир.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});