Во благо Этэрмуна - Дмитрий Морозов

напиток амброзией.

Гилман достал лампу и зажёг её с помощью порошка, наделенного магией. Он осветил всю кладовую и поднёс лампу к двери, ведущей на кухню. Навесной замок был предусмотрительно не заперт на ключ, и Эддит аккуратно поддел его ножом через щель с их стороны, открыл дверь на себя и положил замок аккуратно на пол.

Они попали на кухню. Тут было не так темно, лунный свет бил из окон и Гилман сразу же погасил лампу. Сначала он подошёл к одной из дверей, поняв, что она ведёт на улицу, они пошли в другую сторону кухни, мимо печей и всей копны посуды и столовых приборов, что тут находились. Вторая дверь легко поддалась. За ней, в коридоре, уже горели лампы. Гилман достал кинжал и аккуратно двинулся по коридору, стараясь не создавать шума. Эддит двинулся след в след за ним.

Это был самый богатый дом, в котором они когда-либо бывали. Картины, вазы с цветами, золото, ковры, оружие, доспехи… Тут было всё. Всё это добро рассматривал, хотя и украдкой, только Эддит, Гилман шёл строго вперёд, пока не увидел центральную лестницу на второй этаж. У неё стояло двое стражников, болтавших о своём вполголоса.

— Эй! — послышалось откуда-то сверху.

— Да мы уже идём.

Стражники продолжили тихо говорить и направились в западное крыло поместья, которое, к счастью для грабителей, было в противоположной от них стороне.

Гилман аккуратно выглянул из коридора, посмотрел наверх, там уже никого не было. Они поднялись по ступеням и теперь дверь хранилища находилась прямо перед ними.

— Надеюсь, она нас не убьёт. — шёпотом сказал Эддит.

Гилман достал первый ключ, Эддит, пошарив в кармане, достал второй, и они одновременно открыли массивную дверь и быстро зашли внутрь.

— Как же это было просто. Нужно быстро всё собирать. Как будем делить это всё? — Эддит спросил Гилмана.

— Никак. — Гилман в одно движение перерезал горло своему спутнику и стал осматривать вещи. — Прости. Знаешь, за долгие годы ты единственный кто не пытался меня обмануть. И это ещё печальнее. Я не могу отдать тебе то, за чем я пришёл.

Дары Компеонита. Впервые за долгие годы Гилман был счастлив. Стоило ему поднести руку к стойке, как он тут же почувствовал всю ту мощь, что копилась в доспехах и оружие. Сначала он боялся, что доспехи могут убить его, но он почувствовал, словно доспехи зовут его, словно манят своей силой. Гилман сбросил с себя плащ и всё, мешающее ему.

— Ты не поможешь мне надеть это? — спросил Гилман у захлёбывающегося кровью Эддита. Голос его словно изменился, в нём появилось нечто жуткое. — Нет? Жаль.

Шесть предметов, как и было обговорено. Кираса, шлем, поножи, наручи, меч и щит. Всё причудливой формы, слегка заострённое, в красноватых тонах, толи покрытое кровью былых сражений, толи отразившее в себе былую ярость великого гладиатора.

— Знаешь, за что Компеонит убил графа? У Графа уже было всё, что можно.

Когда Гилман смог надеть всё, броня словно объяла его, его одежда испарилась и её место заняла металлическая чешуя. Броня приняла чуть иной вид, будто бы ещё сильнее покрылась шипами и заострилась. Доспехи перевязались с его душой, даровали ему свою мощь, хоть он до последнего и сомневался, что это сработает. Теперь он был неуязвим. Даже его зелёные глаза скрывались за непотухающим пламенем. Лишь на нагруднике, прямо в центре, была сияющая прорезь от копья Компеонита.

— Теперь я соберу армию, стану королём. Королём таких же, как и я — отвергнутых миром. И все королевства падут перед моим натиском.

Он перешагнул тело и спокойным шагом пошёл навстречу двум стражникам, заметившим распахнутые двери. Когда они его увидели, против своей воли в ужасе пали на колени.

— Хранить такую силу… Вы глупцы, недостойные жизни. — Гилман одним взмахом меча, пылающего огнём, снёс им головы.

Он рубил всех, каждого стражника на пути, одних силой мысли ставил на колени, другие же, чья воля была сильнее, падали замертво от одного взмаха меча. Сам дом загорелся от пламени, извергаемого клинком. Убив всех, кого только смог, Гилман вышел из горящего дома.

Разум Гилмана заполоняли видения о его величии и могуществе. Голоса в его голове исчезли, были выжжены полученной силой.

— Меридия ответит за всё первой, и в её главенстве станет новый правитель… Королю нужна армия. Покорные слуги, которые бросятся на мечи ради своего повелителя.

Гилман понял, какую силу он получил. В отличие от Графа, он желал другого. И вся эта броня показала ему образы того, что она может. Он взмахнул рукой, создав причудливый узор, в который из тел убитых, полетели частицы крови, образовывая устрашающую лошадь, на которую взобрался Гилман.

— Возьмём всех слабых духом. Их много, я смогу управиться с их разумами.

Гилман осмотрел округу, озаряемую пламенем, и направился в город, где начнёт набирать свою свиту. Теперь он — король Отверженных, тьма, которая покорит этот мир…

Глава 9

— Атриас! Здравствуй. — молодой маг подскакал к послу на лошади. — Я не знал, что ты будешь участвовать в битве.

— Сэтис, кажется?

Посол скакал вместе с армией, чтобы увидеть, чего стоил план Вайронда. За последний месяц объявился король Отверженных. Как о нём выражались люди — чистое зло, стремящееся уничтожить всех. Король Отверженных брал под контроль все области южнее поместья графа, подчинял слабых людей своей воле, остальных же не оставлял в живых. Простолюдины его также называли седьмым Ужасом. На королевском совете сразу поняли, кто это. И сейчас небольшое войско, во главе которого стоял Астэрион, двигалось к крепости Вороньего Пера.

Крепость Вороньего Пера — древняя цитадель в центре Меридии, скрытая внутри Гремучего леса. Сама крепость расположена в пустом пространстве внутри древесной гущи. Никто не подойдёт так, чтобы их не заметили. Однако армия Меридии и не собиралась скрываться. Они должны были дать сражение перед крепостью, в то время, как в основной бой с «тьмой» должен был вступить Люксион, дитя Света. Он скакал впереди всех.

— Я не собираюсь участвовать. Я сторонний наблюдатель.

— Я думал ты просто посол. Ну и созыватель совета. И кто…

— Мне не сидится в королевстве.

Сам Атриас был вдовцом. Жена его умерла при родах, когда Атриасу было двадцать пять. Ребёнок также не выжил. За десять лет он по большей части отошёл от тех событий, но теперь, дабы избежать нового брака, он брался даже за ту работу, которая была вне его компетенций. Знатность его рода предполагала его продолжение. И Атриас очень стремился повременить