Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения - Виктор Поротников

– Итак, начнем! – громко объявил Тугань. – Я буду каждому из вас задавать один и тот же вопрос. Отвечая на него, каждый из вас должен коснуться рукой дна этого сосуда. Брат Хецу, подойди сюда.

Хецу несмело приблизился к Туганю.

– Ответь мне, твои люди убили Таурзат и ее сына или нет? – задал вопрос Тугань. При этом он жестом повелел Хецу, чтобы тот опустил руку в серебряный горшок.

Хецу повиновался. Было видно, как дрожит его рука.

– Мои люди не убивали Таурзат, – чуть слышно ответил Хецу, не вынимая руку из сосуда.

– Ты сказал правду, брат мой. – Тугань ободряюще улыбнулся Хецу. – Ты чист перед Святославом. Сядь.

Хецу с видом большого облегчения вернулся на свое место.

– Этот горшок не может ошибиться? – опасливо поинтересовался Илдей, когда Тугань назвал его имя.

– Не беспокойся, брат, – успокоил его Тугань. – Здесь ошибки быть не может. Честный останется честным.

Илдей без видимого волнения заверил Туганя в своей непричастности к убийству Таурзат. Илдей продержал руку в сосуде намеренно дольше, чем Хецу. Волшебный горшок не издал ни звука.

Илдей горделиво оглядел прочих ханов, мол, кто сомневается в его правдивости?

Затем настала очередь хана Шибы. Он был излишне суетлив, как проворовавшийся мальчишка. Сунув руку в сосуд, Шиба резко выдернул ее обратно. Никакого звона не последовало. Довольный Шиба расплылся в улыбке.

Хан Терча все проделал невозмутимо, с неким внутренним достоинством, на вопрос Туганя ответил, чеканя каждое слово. Его холеная белая рука нырнула в широкое горло сосуда с изяществом фокусника.

– Я знал, что уж ты-то точно непричастен к этому злу, – улыбнулся Тугань, похлопав Терчу по спине, обтянутой шелковым халатом.

После того, как возле чудесного горшка побывали ханы Гизря и Ковагюй, Тугань обратился к Куре:

– Настал твой черед, брат мой.

Куря не сдвинулся с места.

– Почему бы сначала тебе не пройти это испытание? – хмуро произнес он. – Ты хозяин юрты, а я гость.

Тугань не стал возражать. Он демонстративно опустил руку в сосуд и держал ее там, покуда Хецу задавал ему тот же самый вопрос.

Дав ответ, Тугань еще какое-то время не вынимал руку из серебряного горшка. При этом старый хан глядел Куре прямо в глаза. Сосуд молчал.

– Что ж, Куря, остался только ты! – сказал Хецу.

Куря нехотя поднялся с кошмы. Его глаза бегали, как у волка, чувствующего близкую опасность. Он медленно приблизился к Туганю.

Старый хан посторонился. Куря сделал еще шаг и оказался подле волшебного сосуда.

– Скажи нам, Куря, причастны ли твои люди к смерти Таурзат? – громко спросил Тугань.

С видимым усилием Куря опустил руку в серебряный горшок, при этом бледность покрыла его загорелое лицо, а на лбу выступила испарина.

– Мои люди непричастны к смерти Таурзат, – негромко проговорил Куря, опустив голову, словно ожидал удара сзади.

Повисла напряженная тишина. Все смотрели на Курю, опустившего руку в жерло сосуда. Ни один звук не нарушил эту глубокую тишину. Куря быстро вынул руку из сосуда и огляделся. У него был вид человека, избежавшего смертельной опасности.

– Ты не солгал, брат! – обрадовался Хецу. – А ведь я, признаюсь, подозревал тебя в этом злодеянии.

Куря натянуто улыбнулся.

– С самого начала было ясно, что вина лежит на гузах. Я тут ни при чем.

Вдруг прозвучал голос Туганя:

– А теперь момент истины, братья! Взгляните на свои руки. – Тугань поднял над головой свою ладонь, испачканную сажей. – Покажите мне свои руки. И ты, Куря, покажи нам руку, которую опускал в этот горшок. Почему твоя рука чистая? У всех нас руки в саже, а у тебя нет. Как это объяснить, Куря?

Ханы обступили Курю. У каждого из них одна рука была в саже. Илдей пошарил рукой в сосуде и объявил, что дно его покрыто сажей.

– В этом-то вся уловка! – сказал Тугань. – Кто честен, тот касался дна сосуда. А Куря этого не сделал, опасаясь, что раздастся изобличающий его звон. Куря попался на эту уловку.

– Но ведь горшок звенел, – растерянно проговорил Хецу.

По знаку Туганя один из слуг Святослава достал из кожаной сумы небольшую медную шкатулку с высокой покатой крышкой. Челядинец поднял крышку, и сразу же прозвучала негромкая мелодия перекатывающихся в чреве крышки маленьких шариков.

– Так вот в чем дело! – покачал головой немного разочарованный хан Терча. – Никакого волшебства нет. Это просто хитрость.

– Эту хитрость придумал Святослав, – объявил Тугань. – Так что, Куря, тебе придется держать ответ перед Святославом.

Святослав вступил в круг ханов, те расступились, оставив князя лицом к лицу с Курей.

– Неужели ты собрался судить меня, князь? – угрожающе произнес Куря. – Остерегись! Я – хан из рода Кангюй! По знатности я выше тебя.

– Судить тебя я не собираюсь, хан, – спокойно промолвил Святослав. – А вот уму-разуму я тебя немного поучу, дабы ты запомнил на будущее, каково это делать пакости русскому князю.

Святослав угрожающе сжал кулаки. Куря выхватил из ножен кинжал, ощерив редкие зубы. Видя, что назревает схватка, ханы отступили к самым стенам юрты.

Святослав был без оружия, поэтому Куря смело бросился на него, замахнувшись кинжалом. Сильный удар в нос остановил Курю. Затем Святослав ловко выбил кинжал из его руки. Куря в бешенстве опять ринулся на Святослава, силы в его руках было немало. Однако Святослав был гораздо ловчее, его крепкие удары то и дело сбивали хана с ног. Скоро у Кури была в кровь разбита губа, кровоточил нос, заплыл левый глаз. После очередного удара в челюсть Куря свалился и уже не встал.

Очнулся Куря, когда все гости хана Туганя разъехались по своим становищам. В голове у Кури звенело, болела челюсть, ныла грудь.

Сидевший у очага Тугань велел слуге поднести Куре чашу с кобыльим молоком.

– Выпей, брат. Тебе понадобятся силы, чтобы добраться до своей юрты.

В голосе Туганя Куре почудилась насмешка. Святослав опозорил его перед всеми ханами!

Куря сплюнул два выбитых передних зуба и злобно прошипел:

– Не радуйся, шелудивый пес! Отныне ты мне кровный враг, как и Святослав. Я отомщу вам обоим за свое унижение!

Шатаясь, словно пьяный, Куря покинул юрту хана Туганя.

Орда Гилы в тот же день свернула стан и ушла к своим зимним стойбищам на реку Маныч.

Глава 4

Владислав, сын Гробоя

Всю зиму Свенельд объезжал владетелей славянских земель, подвластных Киеву, сговаривая их по весне вести полки на юг. Кого-то хитрый Свенельд убеждал словом льстивым, кого-то дорогим подарком… Особенно рьяно Свенельд набирал ратных людей в землях древлян и северян, самых воинственных соседей Киева. В земле северян было три значительных города: Чернигов, Любеч и Новгород-Северский. Владения северян раскинулись по берегам рек Десна и Сейм.

Земли древлян были дарованы Свенельду еще князем Игорем на прокорм его дружины. По сути дела, Свенельдовы тиуны должны были зорко следить за своенравными древлянами, дабы вовремя упредить их очередную попытку к смуте. За убийство Игоря Ольга жестоко обошлась с древлянами, искоренив их княжескую династию. Ныне землей древлян управляют присланные из Киева посадники, сидевшие по городам. Свенельд приглашал родовитых древлян в свою дружину. Немало древлян было и в дружине Святослава, который ценил их за смелость и ратное умение.

Побывал Свенельд и в землях радимичей и кривичей, живущих в верховьях Днепра. Тамошняя знать, соблазненная посулами Свенельда, рьяно исполчала конное и пешее войско для грядущего похода на юг.

Отношения с Улебом у Свенельда совсем разладились. Мало того, что Свенельд прибрал к рукам всю власть в Киеве, он еще не выказывал Улебу надлежащего почтения. Во время одного застолья кто-то из бояр, изрядно хлебнув вина, стал упрекать Улеба, мол, тот горд не по чину. Отец его княжеского рода, это верно, но мать была рождена какой-то из рабынь, коих всегда было много в тереме похотливого князя Тура.

Улеб вспыхнул гневом и двинул дерзкого боярина кулаком в челюсть. Завязалась драка.

Когда драчунов растащили, то Свенельд решил их примирить. Он завел речь о недавно скончавшемся князе Туре, который больше всего на свете обожал хмельное питье и женщин.

– Простоватый был в словах и мыслях князь Тур, мир его праху, – молвил Свенельд. – Никогда ничего он не таил за душой, все выкладывал начистоту. Много детей было у князя Тура, девять или десять. Из них от законной супруги было только четверо, все остальные были рождены наложницами. Князь Тур любил всех своих детей, поэтому не делил их на законных и незаконнорожденных. Все это знают. Ингонда, дочь Тура и первая жена Игоря, появилась на свет от наложницы. В этом тоже не было большой тайны, покуда Улеб не возмужал и ему не понадобилась жена княжеского рода. Ни князя Тура, ни Ингонды уже нет в живых, а судить плохо о мертвых нам не пристало. Я знаю, что князь Игорь любил Ингонду, хотя ведал, что она дочь наложницы. Ингонда была прелестна телом и лицом, это подтвердят все, кто ее видел при жизни. Ингонда была достойна Игоревой любви!