Летит стальная эскадрилья - Григорий Дольников

Гитлеровец что-то отчаянно командовал, мы в свою очередь отчаянно толкали бронетранспортер - только не вперед, а назад. Фашисты заметили нашу махинацию, и каждому достался удар прикладом автомата. Но после этого, поняв, что толку от пленных не будет, злобно крича и свирепо работая кулаками, немцы отогнали нас в сторону, пересчитали и повели по обочине дороги дальше на запад. Шли мы уже несколько часов подряд. Голодные, обессиленные, передвигались молча. Раненный в руки Щербаков и обгоревший Вернигора постоянно отставали. Немцы предупредили, что, если дальше они идти не смогут, их пристрелят. По очереди мы помогали нашим товарищам. А идти с каждым шагом становилось все труднее.

И вот в эти тягостные минуты кто-то запел:

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор...

Это был популярный марш летчиков. Все сразу как-то приободрились, подтянулись и дружно подхватили:

Все выше, и выше, и выше...

Немцы-охранники, а их, как мы подсчитали, было 28 человек, ошалело смотрели на нас, не зная, что предпринять.

Солнце близилось к закату. Похолодало. Впереди показались крыши домов. В небольшом украинском селе Александровка, несмотря на глубокую осень, еще повсюду на огородах виднелись неубранные овощи, кукуруза. В центре села наша колонна остановилась. Отобрав около десятка наших товарищей покрепче, гитлеровцы направили их в сопровождении шести конвоиров на заготовку соломы для ночлега. Остальным было приказано убирать и готовить для отдыха запущенное помещение школы.

Быстро осмотрев здание, члены оргкомитета, на ходу посовещавшись, решили, что более удобного случая для побега ждать нечего. Большинство окон в школе было выбито и заколочено крест-накрест досками, особенно со стороны двора, причем одно окно оказалось почти незаметным, как будто нарочно замаскированным. Вот через это окно и решили уйти глухой ночью в сторону огородов и двигаться в направлении фронта, только не целой группой, а разделившись на пары и четверки.

Решение оргкомитета было передано всем так же, как и специально установленный сигнал к побегу. Узнав о намеченном, наши сразу повеселели, приободрились и с особым старанием готовили себе постели на ночь, что, конечно, не осталось незамеченным.

- Что это вы такие смирные сегодня? - обращаясь к Иванову, спросил старший группы охраны.

- Устали люди, да к тому же голодные - вот и хотят скорее во сне забыться, - не задумываясь, отвечал Степан.

И как только стемнело, мы тотчас легли спать на свежей соломе, разостланной по всему полу самого большого класса. Сон, конечно, не шел. Все ждали сигнала, до которого было еще далеко.

Вдруг послышалась стрельба: сначала одиночные выстрелы, затем автоматные очереди где-то совсем рядом со школой и, кажется, даже во дворе. Залаяли овчарки. Несколько охранников во главе со старшим, подсвечивая фонариками, тщательно и громко пересчитали нас. Шум, резкие выкрики, какие-то команды. Что происходило - мы не могли понять. Кто-то предположил:

- Братцы, а не партизаны ли?

Но тут нас всех подняли, построили по двое, опять пересчитали, каждому подсвечивая фонариком лицо. Стало ясно, что кого-то среди нас нет. Попытались выяснить - вроде бы все на месте, и только с левого фланга передали: нет Васи Иванова.

Стрельба поутихла, но шум и крики вокруг школы и где-то вдалеке еще продолжались. Так мы простояли в строю до утра - ни сесть, ни отдохнуть немцы не разрешили. А на рассвете нас вывели на улицу и построили перед школой. Все вокруг заволокло густым туманом. Мы находились в плотном кольце охранников, которые держали автоматы в боевом положении и в любой момент готовы были открыть огонь.

Еще ночью гитлеровцы неоднократно объявляли нам, что русского летчика поймали и скоро приведут сюда. Затем распространился слух, что бежавший летчик ранен...

Но вот прямо к строю подъехали три гестаповца, которых мы раньше не видели, и сидевший в центре на чистом русском языке сказал:

- Сегодня ночью один из ваших пытался бежать и тут же был убит нашей охраной. Кто его друзья - два шага вперед: надо рыть яму и закопать...

Молодой летчик-истребитель Василий Иванов был сбит 10 октября и попал в наш криворожский лагерь где-то в середине месяца. Он воевал в нашей, дзусовской, дивизии, в соседнем 104-м истребительном авиаполку, но до плена я знал его мало. В лагере же Иванов был незаметным, скромным парнем, правда, любые начинания и предложения, касающиеся побега, поддерживал, проявляя при этом немалую инициативу. Почему он рискнул бежать в одиночку - для всех нас осталось тогда загадкой.

С Василием Ивановым нам суждено было, однако, встретиться более тридцати лет спустя. Тяжелым и трудным был жизненный путь Василия после побега... Сейчас он инвалид войны, но продолжает работать. Свой побег в одиночку объясняет тем, что не знал решения оргкомитета.

А тогда, после приказа немцев рыть убитому летчику яму, я первым сделал шаг вперед. За мной шагнул Крещук, однополчанин Иванова. Затем из строя вышли Степан Иванов, Скробов, Кулик - всего десять человек. Мы ждали, что нас сразу же отправят к месту захоронения. Но самые дюжие охранники с автоматами, направленными в нашу сторону, отвели нас подальше от строя, и все тот же гестаповец громче обычного, очень медленно проговорил:

- Наш комендант приказал: за один побег - десять человек расстрелять! Вот этих, добровольных...

Мы не верили своим ушам. Значит, Иванов жив, а мы просто-напросто заложники. Нас повернули направо и под усиленным конвоем повели на расстрел.

- Прощайте, братцы. Держитесь стойко! - крикнул Николай Мусиенко и тут же получил удар плетью.

- Простите и прощайте... - раздалось несколько ответных возгласов.

Поверх строя затрещала длинная автоматная очередь - стало тихо-тихо.

Мы шли в густом тумане. Степан Иванов скомандовал шепотом:

- Как только выведут за село - всем врассыпную. Правые вправо, левые влево, передние вперед, двое задних назад. Кто-то да уцелеет.

Мы все взялись за руки, прощаясь в последнем товарищеском рукопожатии. Каждый из нас с первого дня, с первой минуты плена был готов к смерти, поэтому страха перед предстоящим не было, зато появилась надежда, что охранники в суматохе промахнутся и кто-то останется жив.

У самой окраины села приказали остановиться. Подъехала машина, и гестаповец, говоривший по-русски, угрожающе произнес:

- Русский летчик убит. Так будут убиты все, кто попытается бежать. Да, будем расстреливать - по десять за каждого беглого. Вам на первый раз наш комендант прощает...

Только что нервы были напряжены до предела - и вот опасность, кажется, миновала. Еще не верили сказанному, и головы подняли выше: русского солдата не запугать!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});