Том 5. Публицистика. Письма - Игорь Северянин

43

Как жаль, что я лишен возможности хотя бы один раз накормить на свой счет критиков: эти неудачники, наполнив свои вечно голодные желудки, принялись бы ругать меня еще больше!

44

Наши критики и факельщики похоронных процессий — это почти тождественные понятия: и те, и другие зарабатывают при похоронах.

45

У всякого великого художника есть свои шуты — это критики.

46

Наши критики — это никому не подсудные разбойники.

47

Мелкие «поэтики» — моль на шубе великого поэта.

48

Слушая или читая начинающих писателей, я ощущаю чувство неловкости перед собой, ибо я делаюсь сообщником в явно-непристойном деянии…

49

Страна, созидающая Распутиных, плохо следящая за собою страна.

50

Если Вы скажите при мне: «Распутин», я укажу Вам на непристойность Вашего поведения в моем присутствии.

51

Распутин! О, это из лексикона ломовых извозчиков!

52

Ходить в гости могут только глубоко разуверившиеся в себе люди.

53

Люди, уверяющие меня, что я похож на Оскара Уайльда, говорят мне дерзость: я очень люблю Уайльда, но с меня достаточно быть похожим на себя.

54

Если Вы в состоянии пережить любимого, остерегайтесь говорить о любви: Вы не были ее достойны.

55

Не то дорого, что вложено в нее, а то, что сердце в ней увидело мое.

56

Если Вы спасаете любимого, как Вы о себе заботитесь, как любите себя!

57

Человек, привыкший всегда ссылаться на то, что «так принято», не понимает того, как это выражение им глупо отдано…

58

Если Вы позволили читать мне нравоучения, это значит — Вы стали тяготиться моим обществом, и самое для Вас рациональное — избегать встречаться со мною.

59

Относясь к другому покровительственно, мы любуемся своим преимуществом.

60

Друзья существуют для того, чтобы смотря на них или их слушая, в смущении пытаться перед собою как-нибудь оправдать их.

61

Отказать себе в общении с людьми может или совсем невежественный или особо культурный человек.

62

Любезным называется человек, не говорящий в глаза правду.

63

Глава Екатерины Великой — великая глава русской истории.

64

Заступаться за слабого имеет право тот, кто сильнее неприятеля: защита озлобляет еще больше, и если защитник будет поражен, слабый пострадает вдвое.

65

Просто женщины с прошлым — очаровательны, но женщины-художницы с прошлым — плачевны.

66

Часто люди сходят с ума в тот момент, когда они прозревают тайну мироздания. Этим они лишаются возможности выдать ее.

67

Человечество лишено знания миростроения, дабы оно не контролировало Творца.

68

Лучше подчиняться любимому негодяю, чем ненавистному или безразличному образцовому человеку.

69

Подчиняться любимому — удовольствие.

70

Упрямство — синоним безнадежности.

71

Всеоправдание ни к чему не обязывает.

72

Долг оплачивается при избытке.

73

Нужда — честно устроенная жизнь, согласованная с общественным мнением.

74

Мы нуждаемся только оттого, что не желаем не нуждаться.

75

Государство, основанное на действительных принципах свободы, непобедимо.

76

Молодая крапива полезна. Старая — вредна, за исключением порки.

77

Истинная откровенность — привилегия людей, не дорожащих ничьим мнением.

78

Человек, во всем себе отказывающий, мудр, но полужив.

79

Женщина, отдающаяся по любви в первый раз, раньше уже отдававшаяся в силу обстоятельств, девственна.

80

Женщина общества, не подающая руки проститутке, сама предрасположена к проституции.

81

Ревнует или тот, кто небольшого о себе мнения, или же тот, кто, осознав свое превосходство, именно в силу этого, ждет каверз со стороны завистников.

82

Женщина, желающая сберечь для себя мужчину, не должна быть одинаковой.

83

Половые эксцессы — изысканная инструментовка симфонии «Чувственности».

84

Чистейшие традиции старинных фамилий часто приводят к грязнейшему прекращению фамилий этих.

85

Старуха, оставшаяся девой из боязни прогадать, омерзительна своей осторожностью.

Тойла. Лето 1915 г.

86

Русские издатели украли у меня все, кроме моего имени.

87

Плохой корректор — нож в горле автора.

88

Если поэт-миллионер жаден, он всегда нищ талантом.

89

Красный цвет — цвет свободы и произвола. В первом случае — кровь угнетателей, во втором — кровь угнетенных.

90

Люди, делающие из книг костры, вовсе не люди.

91

Есть, несомненно есть две породы людей, и когда-нибудь наука подтвердит этот взгляд.

92

Человек, поднимающий руку на Искусство, должен быть причислен к преступникам.

93

Дантес, убивший Пушкина, убил русскую мысль пушкинской эпохи: он не дал ей дозреть.

94

Я знал одну учительницу-поэтессу, которая гостя у меня в доме, запиралась от меня ночами. Надо ли пояснять, что она была бездарна, стара и уродлива?

95

Россия и Рассея — это большая разница. Это две страны, постоянно враждующих между собой.

96

Лунные чары — вещь очень хорошая, но не в комиссариате народного просвещения…

97

Раньше были «оне» и «они». При равноправии убита женственность.

98

Как все меняется! — раньше касторовое масло употреблялось для «изгнания» пищи, теперь оно способствует вкушению.

99

Как выразительна иногда аллитерация! — например: Россия выросла россомахой…

100

Изысканность, это то, что мы потеряли навеки 19 июля 1914 года!.. Вернее: 25 октября 1917 г.

1919

Тойла

Очерки и воспоминания

Моя первая встреча с Буниным

10 мая 1938 г. я поехал из Саркуля в Таллинн на лекцию Бунина, совершавшего поездку по государствам Прибалтики. В России и в эмиграции я лично с ним никогда не встречался, всегда ценя его как беллетриста, а еще больше как поэта. В Тапа наш поезд соединялся с поездом из Тарту. Закусив в буфете, я вышел на перрон. В это время подошел поезд из Тарту. Из вагона второго класса вышел среднего роста худощавый господин, бритый, с большой проседью, в серой кепке и коротком синем пальто с поднятым воротником: был серенький прохладный день с перемежающимся дождем. Я сразу узнал Бунина, но еще медлил к нему подойти, убеждаясь. Путник, заложив руки в карманы, быстро прошел мимо меня, в свою очередь внимательно в меня вглядываясь, сделал несколько шагов и круто повернулся. Я приподнял фуражку:

— Иван Алексеевич?

— Никто иной как Игорь! — было мне ответом, из которого я усвоил, что мои познания в «Истории новой русской литературы» были несколько полнее.

— Выглядите молодцом, — оживленно продолжал он, постукивая пальцем по вагону (очевидно, чтобы не сглазить), — загорелый, стройный, настоящий моряк!

— Однако жизнь не из легких…

— Во всяком случае во много раз легче, чем в Париже. И одет лучше наших, и в глазах — море и ветер.

— Но чтобы и в природе жить, нужно иногда в город ездить и по квартирам книги своим друзьям навязывать: в магазине, знаете ли, не очень-то покупают.

— Еще и еще раз молодец! Хвалю за энергию. В наше время так и надо, кто жить хочет. Однако, куда вы едете?

— «На вас». Значит, в одном направлении с вами

— Ну идем тогда в вагон.

— Позвольте: вы во втором, я — в третьем.

— Тогда пройдем в вагон-ресторан: нейтрально Прошли. Сели. Поезд двинулся.

— Что пить будем? Вино? Пиво?

— Вино здесь дорого, да и не хочется сейчас, пива не люблю.

— Ну, что же тогда?

— Чаю.

— Чаю?! Северянин?! Ха-ха-ха! Однако… Заказали чай. Подали. Бунин официанту:

— Я просил чаю, а вы воду даете. В Петербурге говорили про такое: «Кронштадт виден». Официант:

— Это чай. Бунин:

— А по-моему — вода. Дайте крепче.

— Встречаете Бальмонта? — спрашиваю я Бунина. — Поправился?

— Поправился. Болезнь его изменила: раньше очень многоречив был, теперь почти все время молчит. Изредка реплику вставляет.

— Это, может быть, иногда и лучше.

— Возможно.

Здесь я пропущу целый ряд более интимных вопросов и таких же ответов на них.