Возвращение «Back» - Генри Грин

— Впервые слышу. Значит, решено. Я еду в Редхэм. И посмотрю, чем могу помочь бедной женщине.

— А работа?

— Чья? Моя? Я же говорила, я в ночь. А днем свободна.

Он чувствовал себя необычайно легко. С ней он обретал свободу.

— Ты не такая, как некоторые, — сказал он.

— О чем ты? Конечно, нет. Не все же по ночам работают.

— Я не об этом. Ты отчаянная, сразу рвешься в бой. У меня на работе была девушка, которая даже не могла письмо переписать по-человечески.

— Я помню.

— Да? Виноват. Нет, в самом деле?

— А с кем ты уезжал на выходные, забыл? — рассмеялась она.

— Правильно говоришь!

— Нет, это ты говоришь!

— Но по поводу Редхэма. Как там повернется, когда он тебя увидит, ты не боишься?

— Просто ты мужчина и думаешь только о нем. А мы, женщины, понимаем друг друга. Ты ведь не хочешь, чтобы они остались одни? Понимаешь, у меня перед ними ответственность.

— Вообще-то, она знает, что ты есть.

— Ладно. Давай лучше о стариках. Так вот, я потеряю к себе всякое уважение, если не поеду. Работа — это чепуха, я справлюсь. Могу навещать их хоть каждый день.

— Это благородно, — сдался он наконец. — Они только спасибо скажут. Смотрю, ты пользуешься моей чашкой.

— А что прикажешь? Из двух одна разбита. Они теперь такие дорогие, ужас.

— Даже не представляю, что ты обо мне подумала.

— В самом деле! — рассмеялась она.

— И все-таки? — робко спросил он.

— Будешь много знать — скоро состаришься! Я старалась все забыть. И позабыла.

— Все хорошо, что хорошо кончается.

— Угу. И кто старое помянет, тому глаз вон!

— Она хочет сохранить тебе пособие, — осторожно сказал Чарли.

— У нее щедрое сердце. А ты, смотрю, много обо мне знаешь!

— Простите великодушно. Разумеется, это не моего ума дело.

— Нет, что ты. Забавно это как-то, после такого начала… и тут ты, оказывается, знаешь всю мою жизнь, удивительно.

— Случай. Считай, что мне повезло.

— Выпей еще чаю. Кстати, ты не спросил у них про лишние карточки, помнишь, я говорила?

— Как я мог?!

— Вот что. Я сама попрошу, когда там буду. Мне это проще. К слову, ты не знаешь, как Арт? — спросила она.

— Арт?

— Да, Артур Мидлвич.

— Нет, а при чем тут он?

— Он как-то изменился. Совсем не узнать человека.

— Я ничего не слышал. А что?

— Не волнуйся, тебе не придется ни к кому ходить, это только с папой, — рассмеялась она. — Не бойся ты. Я только спросила, думала, может быть вы по работе видитесь.

— Я — нет. Мы в разных местах. Он в СЭГС, Артур. Значительное лицо.

— Мне пришла одна мысль…

— Да?

— Думаю, у него проблемы. Он стал совсем другим. Кажется, я догадываюсь, хотя даже не знаю, кем он работает. Не удивлюсь, если ты у Мидзов тоже большой человек.

— Я? Обыкновенный чиновник.

— А почему эта дама по телефону назвала тебя управляющим?

— А, это наша мисс Уиндл.

— Какая же у тебя работа?

— Она правильно сказала.

— Ну вот видишь. Надо научиться уважать себя. Например, Арт считал бы за честь работать в твоей компании, даже на более низкой должности.

— Да Бога ради, только не за одним столом, и в разных комнатах.

— Ты не справедлив к этому парню, и к себе.

Они поговорили еще. И не желая злоупотреблять ее гостеприимством, он через некоторое время ушел. Оставшись одна, она думала о том, что он ни словом не обмолвился о следующей встрече. Разумеется, самой предлагать ей не пристало.

Глава 21

В течение последующих трех недель он трижды наведывался к мисс Витмор, трижды стучал в дверь чудным молотком-дельфином. И ни разу не застал ее дома. Наконец, сообразил, что она, должно быть, каждый Божий день ездит в Редхэм. И в ближайшее воскресение отправился туда сам.

Он поднялся на крыльцо и постучал. Она отозвалась так, словно была в этом доме хозяйкой.

— Привет, дорогой, — сказала она. — Заходи. Папа все тот же. Здесь Арт, — шепотом добавила она.

— О? — сказал он.

— У него плохие новости. Потерял работу, — все еще шепотом. — Его уволили. Бедный Арт, как жалко его. Он приехал просить отца замолвить за него словечко. Он не знал, понимаешь? Сейчас с ним мать.

— Она вернулась из Хаддерсфильда?

— Нет, конечно! Я о миссис Грант.

— А-а…

— Хорошо, что я здесь. Она так устала, у нее все из рук валится. А он хороший такой лежит, тихий, ни на что не жалуется.

— Он заговорил?

— Ну что ты. Все у него на лице. А я уж и не знала, когда увижу тебя, — она опять перешла на шепот.

— Я заходил к тебе, дважды, и — никого.

— Как это мило. Пойдем, ты, наверное, хочешь поговорить с отцом?

Она проводила его наверх.

Мистер Грант лежал все так же, как несколько недель назад, но на этот раз глаза его были закрыты — неподвижный, бессловесный, безнадежный, как и подобает в таких случаях. Чарли вошел и поздоровался. Мисс Витмор наклонилась и, как ребенку, заворковала ему на ухо. Чарли смотрел на его опущенные веки, гадая о том, что скрывается под ними. Нэнс кивнула. Он выдавил из себя пустую фразу и вышел.

— Ты вредный, — сказала она, оставив мистера Гранта. — Я дала тебе знак, а ты не поговорил.

— Я не мог, — сказал он, спускаясь вниз.

— Знаю. Поначалу это нелегко. Но потом привыкаешь и перестаешь замечать.

— Это надолго?

— Врачи говорят, это может произойти в любую минуту. Мать держится превосходно, просто превосходно.

Внизу они неожиданно столкнулись с Мидлвичем и миссис Грант. Маленькая прихожая с трудом вмещала четверых.

— О, привет, Чарли, старый мой приятель, — Мидлвич по привычке говорил громко, очень наигранно. — Вот уж где не ожидал тебя встретить, — и вел себя, как хозяин. — Поговорим как-нибудь о том, о сем?

— Ну, Чарли-Барли, — пожала ему руку миссис Грант. Она выглядела прекрасно и казалась довольной жизнью. — Как приятно, что ты не забываешь стариков и приехал навестить нас с мистером Грантом!

— Как он? — спросил Чарли.

— Разве ты не от него? Я слышала, ты поднимался. Ты заметил, как он изменился? Он стал намного лучше.

— Это хорошо.

— Врач говорит, ждать надо в любую минуту, — невозмутимо продолжала она.

Саммерс впервые поднял глаза на Артура Мидлвича. Но тот был далеко. Он был занят.

— Не говорите так, — сказал Чарли.

— Чарли, все мы должны быть к этому готовы. Главное, он не страдает. Я же знаю, — настаивала она.

В прихожей повисло неловкое молчание.

— Это хорошо, — сказал Чарли.

— Ну, мне пора, — заявил мистер Мидлвич, — звякну тебе на днях, — обращаясь к Чарли. — Благодарю за то, что уделили время и выслушали меня, миссис Грант. Я ничего не знал о… — и, не договорив, поспешно вышел.

— Не по душе мне этот джентльмен, — сказала миссис Грант.

— Артур безобидный, мама, — сказала Нэнс. — Просто у него настали не лучшие времена.

— Пойду проверю, как там мой старый Грант. Вам, молодым, наверняка есть о чем поговорить друг с другом, — многозначительно сказала она.

Чарли не знал, куда деть глаза. Оставшись, они прошли в гостиную и сели друг против друга. Он чувствовал ужасную неловкость и не знал, с чего начать. Нэнс заговорила первая.

— Я знаю, чего никогда не прощу этой войне, никогда, пока живу на этом свете — она отняла у меня Фила…

Чарли страдальчески молчал.

— Все мы, по большому счету, просим у жизни одного, — продолжала она, — просто дать нам умереть на руках у близких. Но эти страшные бомбы отнимают все.

— Значит, он погиб под бомбами?

— Ну что ты, нет, конечно. Его самолет был сбит над Египтом. Он был совсем один. Без меня. Вот, что самое жестокое в войне — это, когда с тобой никого нет рядом, и я… я даже не могла положить его бедную голову к себе на колени. Потому что у папы есть мы. И ты. Миссис Грант сказала, он любит тебя. А Фил ушел, я отпустила его, и он был совсем один. Совсем.

Они долго молчали.

— Не надо себя мучить, — сказал Чарли.

— Понимаешь, — очень тихо. — Он погиб за нас.

Она говорила это раньше, но по-другому, как будто теперь речь шла о даре.

— Он не взял меня с собой, оставил. И это самое тяжелое.

Они помолчали.

— Поэтому я взяла другое имя.

Наступила долгая тишина. Он никак не мог придумать, что сказать.

— Но все-таки ты молодец, что приехала, хотя в городе у тебя дела, — выдавил он.

— Ты знаешь, она хочет, чтобы я пожила с ними несколько недель. Удивительно, но местная электричка до сих пор ходит по расписанию. Она отдает мне свою комнату и сама перейдет к нему. Понимаешь, ей хочется каждую минуту быть с ним рядом. Я ее понимаю. Вот только не знаю, как быть с Черепахой.

— Черепахой? — растерялся он.

— Конечно, с Черепахой. Не бросать же мне ее в самую важную минуту жизни. Как ты думаешь, можно ей сюда переехать?