Точно как на небесах - Джулия Куин

Маркус слышал тихие шаркающие шаги миссис Уэдерби. Наверное, она ухаживает за ним во время болезни. Маркуса это не удивило, но он все равно был благодарен ей за заботу. Она принесла ему отвар, когда он только заболел, и он смутно припоминал, как она разговаривала с доктором. Несколько раз Маркус вырывался из болезненного тумана и обнаруживал, что она наблюдает за ним.

Она коснулась его плеча своими мягкими, легкими пальцами. Прикосновения, однако, было недостаточно, чтобы вывести Маркуса из оцепенения. Он не мог двигаться. Он так устал. Он не мог вспомнить ни одного случая, когда был таким уставшим. Все тело болело, а нога болела особенно сильно. Больше всего ему хотелось снова заснуть. Однако было слишком жарко. Зачем поддерживать в комнате такую жару?

Миссис Уэдерби, словно подслушав его мысли, поправила одеяло, и Маркус радостно повернулся на бок и высунул из-под одеяла здоровую ногу. Господи, до чего прохладно и приятно. Возможно, ему стоит полностью сбросить одеяло. Возмутится ли она, если Маркус позволит себе такую вольность? Наверное, но если необходимо с точки зрения медицины…

Но потом она опять начала набрасывать на него одеяла, и ему почти захотелось плакать. Призвав последние остатки сил, он открыл глаза, и…

Это не миссис Уэдерби.

– Гонория? – прохрипел он. – Что ты здесь делаешь?

Она вскочила на ноги, издав странный щебечущий звук, от которого у Маркуса заболели уши. Он снова закрыл глаза. У него не хватило сил, чтобы продолжать говорить, хотя само ее присутствие было весьма любопытно.

– Маркус? – спросила она голосом, в котором звучали странные взволнованные нотки. – Ты можешь что-нибудь сказать? Ты проснулся?

Он легонько кивнул.

– Маркус? – Она подошла ближе, и он почувствовал ее дыхание на шее. Ужасно. Слишком горячо и слишком близко.

– Почему ты здесь? – снова спросил он, слова застревали у него в горле, будто густой вязкий сироп. – Ты должна быть…

Где она должна быть? В Лондоне, наверное. Разве нет?

– О, спасибо Господу. – Она коснулась его лба горячей рукой.

Впрочем, сейчас все было горячим.

– Гон… Гонор… – Маркус не смог закончить ее имя.

Он пытался: двигал губами, сделал еще несколько вдохов. Но все равно на это требовались огромные усилия, а она почему-то не отвечала на его вопрос. Почему она здесь?

– Ты очень сильно болел, – произнесла она.

Маркус кивнул. Или по крайней мере подумал о том, чтобы кивнуть.

– Миссис Уэдерби написала мне в Лондон.

Ах, вот в чем дело. Все равно очень странно.

Она взяла его руку в свою, нервно и с волнением поглаживая ее.

– Я приехала так быстро, как только смогла. И моя мать тоже здесь.

Леди Уинстед? Маркус попытался улыбнуться. Ему нравилась леди Уинстед.

– Думаю, у тебя все еще жар, – неуверенно продолжила Гонория. – У тебя очень горячий лоб. Хотя должна признать, не такой горячий, как воздух в комнате.

– Пожалуйста, – простонал он, протянув руку вперед и коснувшись Гонории. Он открыл глаза и заморгал, привыкая к тусклому освещению. – Окно.

Она помотала головой:

– Прости. Я сама открыла бы его, если бы могла. Миссис Уэдерби сказала, что доктор…

– Пожалуйста, – взмолился он.

Черт побери, его голос звучит так, как будто он вот-вот заплачет. Не важно. Он просто хочет, чтобы она открыла проклятое окно.

– Маркус, я не могу…

– Я не могу дышать, – сказал он ей.

И честно говоря, он почти не преувеличивал.

– Хорошо, – согласилась наконец Гонория и направилась к окну. – Но только никому не говори.

– Обещаю, – пробормотал Маркус.

Он не мог заставить себя повернуть голову, но слышал каждое движение в тишине ночи.

– Миссис Уэдерби высказалась весьма определенно, – продолжила Гонория, раздвигая занавески. – В комнате должно быть жарко.

Маркус заворчал и попытался махнуть рукой.

– Я ничего не знаю о том, как следует ухаживать за больными, – наконец-то, вот он – звук открывающегося окна, – но я не понимаю, зачем человека с жаром следует держать в такой душной комнате.

Маркус почувствовал первое дуновение свежего воздуха и чуть не заплакал от радости.

– У меня никогда не было лихорадки, – сказала Гонория, вернувшись к его постели. – По крайней мере я не помню, чтобы она у меня была. Не странно ли?

Он слышал в ее голосе улыбку. Маркус даже знал, какого типа эта улыбка – немного смущенная, с легкой долей удивления. Гонория часто так улыбалась. И каждый раз правый уголок ее рта поднимался чуть выше левого.

И теперь он узнавал эту улыбку по голосу. Приятно – и странно. Странно, что он так хорошо знает Гонорию. Конечно, он знает ее лучше, чем кого-либо. Но узнавать улыбки – не то же самое.

Гонория придвинула стул чуть ближе к кровати и села.

– Я поняла это, только когда приехала ухаживать за тобой. Я имею в виду, поняла, что у меня никогда не было лихорадки. Моя мама говорит, что лихорадка – это ужасно.

Она приехала ради него? Маркус не мог объяснить, почему не находит это удивительным. В Фензморе никого больше нет, ради кого она могла бы приехать, и вот она в его комнате, но все равно почему-то это казалось… Не странным, нет. Просто…

Неожиданным.

Маркус попытался углубиться в размышления. Гонория приехала в Фензмор. Он не ждал и не мог рассчитывать на такую самоотверженность. И тем не менее совершенно не удивился.

Как будто ее приезд был совершенно нормальным событием.

– Спасибо за окно, – тихо поблагодарил он.

– Пожалуйста. – Она попыталась улыбнуться, но не смогла спрятать беспокойство. – Уверяю, что меня не сложно оказалось уговорить. Не думаю, что мне когда-нибудь было так жарко.

– Аналогично, – попытался пошутить он.

Она снова улыбнулась, на этот раз по-настоящему.

– О, Маркус, – сказала Гонория, наклонившись и откинув волосы с его лба.

Она покачала головой, но как-то неуверенно, словно сама не знала зачем. Безнадежно прямые волосы Гонории падали на лицо. Она сдула их, но они снова упали. Наконец она заправила их за ухо.

Они снова упали ей на лицо.

– Ты выглядишь усталой, – хрипло произнес Маркус.

– И это говорит человек, который не может держать глаза открытыми.

– Достойный ответ, – заметил он, каким-то образом найдя в себе силы едва заметно погрозить указательным пальцем.

Она на секунду замолчала, потом спросила:

– Ты хочешь пить?

Он кивнул.

– Извини, я должна была спросить сразу, как только ты проснулся. Ты, наверное, испытываешь страшную жажду?

– Не очень страшную, – солгал он.

– Миссис Уэдерби оставила кувшин с водой. – Гонория потянулась за водой. – Она не холодная, но, думаю, все равно достаточно освежающая.