Испытание добром (сборник) - Александр Тесленко

Мысли о жизни и смерти, о бессмысленности существования под постоянным дождем переходили в мысли о творчестве, о единственной правде жизни и творчества. Но что писать? Как? Будет ли кто читать? Хлещет дождь за окном. Он накладывает печать неизъяснимой грусти на все. На каждый образ и каждую мысль, на каждый поступок и каждую строчку… Зачем писать? Чтобы развеселить эти серые, мрачные лица? Но их ничем не удивишь — не развеселишь, не опечалишь, как не развлечешь и самого себя. Правда жизни — это дождь за окном и такие же, как дождь, бесцветные попытки что-то делать, действовать, радоваться чему-то. Только попытки… не более. И правда эта никогда не станет правдой искусства, правдой прекрасного дворца, где человек — единственный повелитель и властелин. Любить жизнь и быть советчиком людей! Значит любить дождь? Лгать о радости каждого прожитого дня! День жизни — это бесконечный день дождя. И каждое слово: будь то о Григории Завире, или о его сложных операциях, или о Марте Урбан, или о самом себе, наконец, — каждое слово будет мертвым. Будет мертвым, сможет лишь напоминать о живом. Напоминать о живом, но никому не должно напоминать о дожде. И каждое слово будет красивым… Безнадежность чудовищной пропасти…

«Дорогой Андрей!

Какое-то смешное, странное чувство охватило меня сегодня с самого утра. Кажется, я в последний раз вижу все окружающее меня. И эти слова мои, обращенные к тебе, кажутся последними словами моей последней видеограммы. Смешно, не правда ли? Но это так… И, пожалуй, ничего странного все же нет, потому что я уже очень стар. Ничто не вечно. Но тешу себя надеждой: как только остановим завтра «Юлиору», все мои страхи пройдут. Может, и на меня тоже действует К-лептическое излучение. И, может, завтра я вместе со всеми снова увижу солнце. СОЛНЦЕ! Даже не представляю, как мы могли больше года не видеть солнца! Но какое-то странное предчувствие охватило меня, как предчувствие беды. Хотя функционирую вполне нормально, но… Все же что-то со мною происходит.

Извини, Андрей, такими глупостями, пустой болтовней отрываю тебя от дела. Ты посмеешься надо мной при встрече. Если встретимся… А если нет, то прощай. Желаю тебе всего наилучшего.

А главное — желаю тебе увидеть СОЛНЦЕ у нас в Белоозере!

Твой биокибер Дасий»

Биокибер Дасий поднялся из-за стола и удивленно взглянул на АрЛиана. Тот вошел необычно сгорбленный и остановился возле энергетического щита, держась за рычаг пускового стабилизатора, словно боялся упасть.

По плащу скатывались большие капли, падавшие с его широкополой шляпы, когда Арлен наклонял голову.

— Ты свободен, Дасий… Я пришел, и ты можешь идти. Сегодня я подежурю.

— Арлен, сегодня…

— Ты свободен, Дасий!

Биокибер смотрел на его покачивающуюся фигуру и думал, сказать ли Арлену о распоряжении биокибера Рага. А распоряжение было вполне определенным:

«До окончательного изготовления и налаживания системы нейтрализации К-лептического излучения каждому биокиберу постоянно контролировать деятельность людей, которые очень подвержены воздействию этого фактора, и стараться вообще отстранить людей от работы в местах наибольшего излучения».

— Ты свободен, Дасий, сколько раз тебе повторять.

— Что случилось, Арлен? Ты бледен… Почему ты пришел сегодня, и почему в таком состоянии?

Арлен медленно разделся, бросив плащ прямо на пол, там где стоял, поверх него швырнул шляпу. Затем подошел к столу, к Дасию.

— Ты свободен, — повторил угрюмо.

— Я никуда не уйду, Арлен. Ответь мне — что случилось? — спросил кибер как можно мягче.

— Ничего… Я хочу вернуть тебе долг. Помнишь, ты работал за меня… Все нормально… — процедил сквозь зубы Арлен и уселся за стол. — Я буду работать сегодня, — опустил голову и долго сидел неподвижно.

Дасий смотрел на него с сочувствием, не зная, чем помочь.

Завира вдруг поднялся и начал, нервничая, ходить по залу. Остановился около прозрачной колонны сублиматора и с неизъяснимым отчаянием следил за золотящимся туманом реакции в толще прозрачного пластикона. Внезапно, словно обезумев, ударил изо всех сил по колонне сублиматора, закричав: «Нужно вернуть солнце!»

Дасий испугался. Предостережение Рага оправдывалось. Нужно что-то предпринимать. Но что?

Арлен еще дважды ударил по колонне кулаком.

И вдруг метнулся к центральному пульту, начал бессмысленно нажимать клавиши. Дасий подбежал к нему, но Арлен оттолкнул его так, что тот упал.

— Что ты делаешь? — закричал биокибер, вставая. — Ты поднимаешь температуру бульера!

— Так нужно! Нужно! Она хочет солнца! Так нужно, Дасий! Все в порядке!

Биокибер медленно подходил к Арлену, но тот, не глядя на него, закричал:

— Не подходи! Стой! Так нужно! Так хочет Мария! Она не может ждать до завтра!

— Какая Мария? Чего она хочет? — спрашивал Дасий, чтобы выиграть время, отвлечь Завиру и прикинуть, что можно сделать. Включить аварийную систему? Да… Это самое рациональное.

— Не двигайся! — закричал Арлен и как барс бросился на Дасия.

Тот увернулся, и Завира неуклюже, всем телом рухнул на пол, но тут же вскочил, ожидая нападения. Дасий же, не глядя на него, подбежал к центральному пульту, рука легла на красную клавишу… Но… Арлен сбил Дасия с ног, и они покатились по полу в безумной, жестокой борьбе… Температура в бульере быстро нарастала.

Сигнал тревоги сработал автоматически. Надрывно завывали сирены и истерично мигали красные сигнальные лампы во всех коридорах «Юлиоры»… Дасий уже слышал топот бегущих людей и биокиберов, спешивших в реакторный зал… Но никто из них не успел заметить, что Арлен заблокировал системы автоматической коррекции…

«Трагедия Белоозера состояла в том, что продолжительное время никто не смог заподозрить опасности. Будто просто шел дождь. Люди постепенно теряли частицу внутренней энергии, преодолевая однообразие существования, не понимая истинной причины своего нервного напряжения. Старались отдаваться полностью работе, принимали совсем нереальные решения, для восстановления микроклимата города, но коварное излучение лишало их действия целесообразности, а все стремления и порывы делало болезненными.

Так случилось, что я прилетел в Белоозеро как раз в тот день, когда над городом засияло солнце. Я вышел из салона рейсового триангуляра, и геликотрем десятого маршрута доставил меня в центр города. Для меня солнечный день не был диковинкой. Но если бы вы могли видеть, сколько радости выражали буквально все лица белоозерцев! Они шагали по улицам с улыбкой. Улыбки не сходили с лиц, улыбающийся город! К людям вновь возвращалось желание жить и трудиться с радостью, трезво мыслить и побеждать. Не работало большинство белоозерских комбинатов. Отменены многие маршруты городского транспорта. Но белоозерцы шли, как один, улыбающиеся, радостные.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});